Ольга Черенцова - Изгой

– Твоя мать говорила, что ты работаешь. Где? – спросил я.

– В супермаркете, по выходным.

Я удивился. Как её там с таким характером держат? Как-то трудно представить её улыбающейся покупателям.

– Она ещё говорила, что ты в колледж собираешься.

– Это она так говорит, а сама знает, что никуда я не пойду.

– Не хочешь?

– Дорогие колледжи нам не по карману.

– Есть штатный университет, там дешевле.

– Да, знаю, – кивнула она и опять уставилась в окно. Её поведение стало досаждать.

– Я вижу, вы ещё распаковываетесь, – сказал я, чтобы прервать паузу. В углу валялась большая коробка. Из неё вываливалось что-то мохнатое. Я подошёл посмотреть. В ней лежали, переплетаясь длинными конечностями, плюшевые обезьяны. Одна из них жалобно пискнула, когда я вытащил её наружу. В её выпученных пластмассовых глазах блеснул дневной свет – как две слезинки.

– Это твои? – спросил я.

– Нет, мамины.

– Она до сих пор в игрушки играет? – пошутил я.

– Не играет, а собирает.

Я положил обезьяну назад, и она издала на прощание стонущий звук. Нелепая, но симпатичная коллекция.

– Ты со своим отцом общаешься? – спросил я.

– Нет, сто лет его не видела.

– Он тебя деньгами-то хоть поддерживает?

– Деньгами! – хмыкнула она. – Да он за всю жизнь ни одной вшивой конфетки мне не подарил.

– Такой жадный?

– Это не от жадности, а от равнодушия. Ему до лампочки, жива я или нет.

– Может, у него денег нет?

– Если любишь, то последнее отдашь, тем более своему ребёнку, а денег, ты прав, у него нет.

– Я так и подумал… ну, когда ты сказала, что хотела бы иметь отца, как мой.

– Богатого, а не как твой, – подчеркнула она.

– Что ты имеешь в виду? – не понял я. – Ты моего отца едва знаешь.

– Ничего… просто говорю, что везёт тем, у кого состоятельные родители.

– Если хочешь быть богатой, выходи замуж за миллионера, – посоветовал я. Не без сарказма.

– За тебя, что ли?

– Нет, от меня тебе не будет никакого толку, я скоро буду жить в такой же квартирке. Окончу школу – и прощай отцовские денежки.

– Ага! Ты вначале сделай, а потом говори.

– Не веришь, что смогу? – ощетинился я.

– Не верю. Богатство знаешь какую власть над человеком имеет! Все твои благие намерения – пустой звук. Я, например, не корчу из себя святую, а честно говорю, что хочу разбогатеть, – и со смехом заявила: – Может, и пойду за тебя, если ты не откажешься от отцовского состояния!

– Ну и чего ты из себя корчишь? – нахмурился я.

– Ничего, просто не люблю ханжества. Был бы ты нищим, не толкал бы все эти красивые речи. Ты понятия не имеешь, что такое, когда нет денег.

– Примитивные у тебя какие-то представления! По-твоему, если человек богат, он счастлив? К твоему сведению, денег у меня и впрямь нет, зарабатывает отец, а не я. Ты тоже о многом понятия не имеешь, не знаешь, как я живу, так что не суди, не ряди.

– Да по твоему джипу видно, что хорошо живёшь.

– Для тебя главное, чтобы машина была дорогая?

– Если для тебя – нет, давай махнёмся, будешь на моём драндулете ездить. Языком чесать любой горазд!

– Ну знаешь! – разозлился я.

– Чего ты такой чувствительный! Ладно, не дуйся, у меня настроение поганое, один человек меня сильно обидел.

– Кто, твой парень? – попробовал я выяснить, есть ли у неё бойфренд.

– Неважно, не хочу об этом говорить.

– У нас, оказывается, гости! – появилась её мать. Вид у Лизы был весьма помятый. От вчерашней привлекательной женщины остались только глаза – цвета шоколадной конфеты, которую она засунула в рот. Она села на диван, стала поправлять волосы. Её халат раскрылся, и, прежде чем она успела его запахнуть, мой взгляд поймал её голую грудь. Я поспешно отвернулся, а то ещё решит, что я её разглядываю.

– Мам, ты бы пошла переоделась, – сердито сказала Алёна.

– Да-да, сейчас, – она прожевала конфету и затараторила: вечеринка была потрясающей, мои родители восхитительная пара, наш дом само загляденье, это здорово, что я подружился с Алёной, наше знакомство, несомненно, перерастёт во что-то крепкое. Проговорив всю эту дежурную чушь, она встала и ушла.

– Ты собак любишь? – спросил я Алёну.

– Люблю. У меня была дворняжка Джо, она заболела и умерла.

– Джо? Это же американское имя. А что, это идея! Назову собаку русским именем, – сказал я. – Какое посоветуешь?

– Не знаю… ну Ваня, – сказала она и глянула на часы. Не намекает ли, что мне пора выкатываться?

– Отлично, назову Ваней.

– Ты хочешь купить щенка? – и опять бросила взгляд на часы.

– Хочу спасти одну псину, с ней хозяин гнусно обращается, бьёт её, голодом морит.

– Подожди, я сейчас вернусь, – перебила Алёна, схватила мобильник и убежала в ванную. Пока она там возилась, я от нечего делать рассматривал комнату – захламлённую, всю в каких-то безделушках, коробочках, картинках. На полке стояло несколько шкатулок. Я раскрыл одну. Внутри лежал светлый завиток волос.

– Что ты по вещам шаришь! – вернулась Алёна. Лицо у неё было заплаканное. Я догадался, что она звонила своему парню.

– Это мой локон, мама хранит, – объяснила она, хотя я ни о чём не спрашивал. Вырвала у меня из рук шкатулку, захлопнула и поставила на место.

– У тебя же волосы тёмные.

– Когда была девочкой, были светлыми. Чего без спроса берёшь?

– Просто так посмотрел, что ещё мне было делать, пока ты в ванной по сотовому со своим парнем шушукалась.

– Так ты ещё и подслушивал! Чего ты всюду свой нос суёшь!

– А ты чего кричишь каждую минуту? Позвала, чтобы орать?!

– Я не звала, ты сам напросился.

– Злая ты какая-то!

– Не нравится, катись!

Я выскочил за дверь. На лестнице столкнулся с поднимавшимся наверх стариком с болонкой на руках – истерично завизжавшей, когда я пронёсся мимо. Я прыгнул в джип и, прежде чем отъехать, протяжно погудел – в точности, как водитель броневика. Девица эта меня довела. Что она о себе возомнила! Вздорная, наглая! Как я ни кипел, с неохотой признал, что она меня зацепила. Глаза у неё пронзительные, нереального цвета. Как у колдуньи. Ещё мне нравилась её прямолинейность. Что-то у Алёны не ладилось в жизни, как и у меня. Если бы ладилось, она не была бы такой дёрганой.

Пока я мчался по шоссе, внутри всё бурлило. Правильно написал тот тип в форуме: «Довести могут так, что хоть за пистолет хватайся». Когда на меня накатывала ярость, всплывали все обиды. Их накопилось такое количество, что казалось, ещё одна и сорвусь. Не только о матери и себе я думал в эти минуты, а обо всех обездоленных. О тех, над кем чувствовали своё превосходство такие люди, как мой отец. Мир этот был расколот пополам, и я не по своей воле попал в ту половину, в какой жить не хотел, против которой восставал. Не права Алёна, я знал гораздо больше, чем она думала.