Татьяна Имайкина - Город

Но спустя несколько дней предприимчивый сингал заявился к нему в кабинет и торжественно объявил, что его приглашают в аспирантуру и он намерен писать кандидатскую. У кого? Только у Катулла Александровича! Тишайший Катулл Александрович не сдержался: он прямо высказал всё, что думает о лентяях с экзотического острова. Сингал, возмущённо хлопнув дверью, ушёл из жизни своего научного руководителя. Говорят, что сейчас он примкнул к коммунистам своей родины, где его ценят за то, что он может произносить фразу «Победа коммунизма!» на нескольких языках. Однако его судьба не представляет для нас никакого интереса.

Для Катулла Александровича начались годы бумагомарания и мыследеятельности. И вот однажды в научную жизнь Катулла Александровича неожиданно вмешался случай, после которого он твёрдо решил поставить точку в своей филологической карьере. Много лет он занимался одним важным исследованием, которое хотел положить в основу своей диссертации. Светила королёвского института пророчили ему бессмертную славу и ждали блестящей публикации. Ему посоветовали обратиться к основателям знаменитой марокканской филологической школы, чтобы выслушать разумную критику. Глава марокканской школы издавал влиятельный в научном мире журнал, и публикация в этом журнале могла открыть Катуллу Александровичу любые двери на пути к элитарному знанию. Катулл Александрович трепетно относился к мнению великих филологов, а потому сразу направил рукопись прямо в Марокко и с волнением ждал ответа. Ответ пришёл через год. Он содержал в себе всего несколько слов: «Готовы опубликовать только в соавторстве». Оказалось, что марокканский журнал не мог публиковать автономные работы, которые не курировались марокканскими же учёными. Катулл Александрович дал своё согласие; он думал, что его будущий марокканский соавтор поможет улучшить исследование, дополнит его и исправит недочёты. Публикация вышла ещё черед год. К величайшему потрясению Катулла Александровича, текст был напечатан без каких-либо изменений, но его имя упоминалось только в графе «научный редактор», а в качестве автора исследования фигурировал глава марокканской школы, знаменитый учёный Гриша Батрак.

Да, после этого Катулл Александрович окончательно убедился, что быть филологом – не его призвание. Поскольку эта здравая идея пришла в его кабинетную голову довольно поздно, то он решил ничего радикально не менять до пенсии. Пенсия. В течение нескольких лет пенсия казалась светом в конце тёмного тоннеля его трудовой жизни. Он пробирался по этому мрачному тоннелю, шаг за шагом, год за годом, а пенсия светила всё ярче и ярче. И долгожданный день настал.

Пенсия разделила его биографию на два периода: первый – период трудов письменных, а второй – период трудов устных. Катулл Александрович, всю жизнь копаясь в цитатах ушедших столетий, начал понимать, что действительность гораздо удивительнее, шире и мудрее тех книг, которыми она описывается. Ему захотелось стать непосредственным участником этой жизни, автором событий, актором. Катулл Александрович решил выйти на арену жизни и сделать свой город местом действия и объектом действия. Но он понимал, что для такого великого дела ему нужны соратники. И Катулл Александрович стал присматриваться к окружающим его людям. Его коллеги филологи на роль акторов не подходили. Они скорее были похожи на мух, облепляющих банки литературного варенья, и с ними Катулл Александрович хотел распрощаться раз и навсегда. Тогда-то он и обратил внимание на обитателей стекляшки, мимо которых каждый день ходил на работу и домой. Его заинтересовали обрывки разговоров, которые вели алкаши. Катулл Александрович слышал слова «пережиток старого времени», «и зачем?», «тут-то всё и кончилось», «бессмысленно», «будем думать», «только нам решать». Эти слова собирались в мозаику мыслей, облаком круживших вокруг стекляшки. Мысли Катуллу Александровичу весьма понравились. Он понял, что обитатели стекляшки были настоящими философами города, мыслителями с большой буквы, на которых можно положиться в трудную минуту. С ними Катулл Александрович был готов перекраивать ткань городской жизни на свой лад. А там, глядишь, придёт и небольшая слава. Филологическое прошлое иногда давало о себе знать, и, несмотря на всю свою решимость отойти от книг, Катулл Александрович всё же был не прочь заделаться главным героем какого-нибудь произведения. И мы поможем ему в этом.

Итак, Катулл Александрович вышел на пенсию, познакомился с обитателями стекляшки и устроил похороны постмодернизма. Памятник постмодернизму, эта разбитая бутылка, до сих пор стоит у стекляшки. Туристы, неравнодушные к реликвиям, раз в год, в июне, приезжают к этому памятнику на литературные чтения, которые организуются благодаря местным литературоведам и библиотекарям. Причём каждый, кто приезжает к памятнику, обязан поставить рядом с «бутылкой Катулла» любую другую стеклянную бутылку. За несколько лет разных бутылок скопилось такое множество, что неподалёку поставили поясняющую табличку: «Памятник постмодернизму. Бутылки сдавать запрещено. Охраняется государством». Многие заслуженные литературоведы полагают, что постмодернизм прожил столько лет, сколько бутылок стоит у знаменитой стекляшки. Число этих бутылок постоянно растёт, а значит, зарождение постмодернизма отодвигается всё дальше и дальше назад во времени. Дошло даже до того, что к постмодернистским произведениям стали приписывать «Дон Кихота» и «Золотого осла». Легко спрогнозировать, что если люди не перестанут ставить новые бутылки к памятнику, то всё литературное наследие нашей планеты окажется постмодернистским. Однако, на наше счастье, нашёлся тот, кто, хотя и не был способен делать подобные прогнозы, нутром почуял неладное и решил верой и правдой служить мировой культуре. Простой королёвский бомж, чьё имя, к сожалению, утеряно в анналах истории, но про которого доподлинно известно, что он искал бутылки и сдавал их за копейки, посчитал стекляшку настоящим Клондайком и, несмотря на запрещающую табличку (которую он, скорее всего, и не мог прочитать в силу своей неграмотности), стал часто сюда наведываться по ночам. Именно он не давал постмодернизму, так безвременно погибшему, пускать свои щупальца в великое прошлое. Именно он еженощно спасал Античность, Средневековье, Возрождение от пагубных постмодернистских поползновений. Ещё никто не взял на себя труд отыскать безымянного героя, поэтому мы приглашаем вас приехать и заняться этим вопросом, а также приобщиться к атмосфере переломной эпохи. В последнее время даже крупные научные издания признают, что постмодернизм умер именно в Королёве. Так что значение нашего города в филологической науке трудно переоценить. Но вернёмся к нашим друзьям.