Галина Солонова - Птица счастья

– Через три дня приезжает инспектор Прасковья Пименовна, – сообщил директор на очередной планёрке. – О её строгости вы знаете. Так что готовьтесь: подчистить территорию, корпуса чтобы были в идеальном порядке, столовая, все подсобные помещения, особое внимание, кого это касается, документации. – Пётр Васильевич окинул взглядом всех присутствующих, вздохнул. – Да, и научите, наконец, младших детей заправлять кровати «под стрелочку». – Все повернули голову в сторону молодого воспитателя Кости Пахомова…

Прасковья Пименовна была чиновницей со стажем. Чёрный костюм с длинной по щиколотку юбкой, кипенно-белая сатиновая блузка с воротничком «стойка», такого же цвета хлопчатобумажные носки, босоножки из текстиля на низком каблуке. Гладко зачёсанные волосы, собранные на затылке в пучок, торчащие домиком уши, маленькие серые глазки с колючим взглядом, острый нос, как клюв ястреба, морщины вокруг сжатых в кучку губ, ни намёка на улыбку на лице. Такой она предстала в корпусе, где располагалась группа Натальи Антоновны.

Инспектор молча проверила всё. Наталью Антоновну больше всего поразило, как привычным движением чиновница провела по подоконнику указательным пальцем, вглядываясь, не осталось ли на нём пыли, и заглянула под одну из кроватей.

Воспитательница робко стояла посреди спальни, боясь даже дышать. Неожиданно Прасковья Пименовна резко повернулась к Наталье Антоновне и молча пронзила её своим колючим взглядом. Наталье вдруг стали мешать вытянутые вдоль туловища руки: она не знала, куда их девать. Но девушка быстро справилась со своим смущением: руки завела назад, сцепив их между собой, подняла голову и прямо взглянула на инспектора. Плотно сжатые губы инспектора задвигались.

– Мне сказали, что вы бьёте тревогу по поводу психики Вити Карташова.

– Да. Думаю, что мальчика нужно показать психиатру, – спокойно ответила воспитательница.

Инспектор ядовито усмехнулась.

– Я провела почти часовую беседу с ним.

Витя умный, любознательный, эрудированный мальчик. Никаких признаков психического расстройства я не заметила. А вам, Наталья Антоновна, необходимо ещё раз проштудировать по учебникам особенности психологии детей подросткового возраста…

Инспектор уехала, а нерешённые проблемы остались. У Вити снова началось обострение болезни: он не посещал уроки, убегал в сад, сторонился ребят, был уверен в том, что они хотят его погубить. Болезнь то затихала, то вновь обострялась. Директор детдома, наконец, принял решение показать мальчика психиатру. В конце августа в сопровождении медсестры и воспитателя Витю Карташова повезли в город. Добирались сначала на лошади, затем на рейсовом автобусе. Доктор психиатрической больницы оставил мальчика на обследование и дальнейшее лечение. Поставив диагноз «тихое помешательство», он очень сожалел, что обратились поздно.

Витя больше не вернулся в детский дом. К счастью, Витина родная тётя, бездетная незамужняя женщина, узнав о несчастье своего племянника, забрала к себе. Через полгода на имя директора Петра Васильевича пришло официальное письмо за подписью инспектора Прасковьи Пименовны, где она сообщала, что государство выделяет бывшему детдомовцу на его содержание: одежда – на пять лет, постельные принадлежности (два комплекта) на три года, денежное пособие по инвалидности…

Шёл третий год работы Натальи Антоновны.

Ещё один случай, который произошёл в детском доме, запомнился и детям, и взрослым надолго.

Двадцать третьего февраля, в День Советской Армии и Военно-Морского Флота, испекли к обеду румяные плюшки. Ароматный запах распространился на всю столовую и даже на улицу проник. Наталья Антоновна в этот день была дежурной. Она замечала и подмечала всё, что происходит вокруг – уж такова была её натура. Обед почти закончился. Девчонки и мальчишки в большинстве своём компот выпили вприкуску с хлебом, а плюшки взяли с собой. За столом остался один Аркаша Васильев, шестиклассник. Плюшку он свою съел; но ему так хотелось, как это сделали другие дети, выйти из столовой с пахучей румяной булочкой в руке! В это время в зале появилась старшая повариха Мария Ивановна. Аркаша решился подойти к ней:

– Тётя Маша, я ещё хочу плюшку, дайте мне, пожалуйста, одну.

Мария Ивановна уничтожающе посмотрела на мальчишку сверху вниз, вытирая передником свои вспотевшие щёки-пышки.

– Ещё чего! Всем положено по одной! Много найдётся вас таких желающих! То хлеба вам дай сверх положенного! Теперь плюшек захотели! – громыхала своим голосом-басом повариха.

Бедный Аркаша сгорбился, как старичок, опустил голову, устыдившись своей смелости, и пошёл к выходу.

От жалости к мальчишке и стыда за повара у Натальи Антоновны «душа зашлась». Она чуть не выронила стопку тарелок, которую держала в руках: «Хорошо, что я не успела съесть свою булочку».

Наталья догнала мальчика.

– Ты прости, Аркаша, Марию Ивановну: устала очень. Вот, возьми. Она передала тебе самую пышную и румяную плюшку…

После этого случая Наталья долго не могла уснуть. Она едва сдерживала себя, чтобы не расплакаться. Наташа и раньше замечала, что детям отказывали в лишнем кусочке хлеба. В душе поднималось возмущение и злость на поваров. Она приняла решение: тайно, незаметно, никому не говоря, проследить, все ли отпускаемые продукты доходят до детей. Как только в подсобном помещении никого не было, Наталья Антоновна находила причину зайти туда. Она успевала обследовать шкафы, тумбочки и окна за занавесками. Каждый раз обнаруживала отсыпанную крупу в кулёчках, отлитое в баночку растительное масло и молоко, отложенные в тарелку кусочки сливочного масла, хлеб… «Обследование» продолжалось несколько дней.

Теперь Наталья Антоновна стала обладательницей неприглядных тайных дел кухонных работников. Что делать с этой тайной, она не знала. Настроение безрадостное, вид поникший, заболела голова от переживаний. Пошла в медпункт за таблетками. Медсестра Антонина Ивановна заметила изменения в настроении Натальи.

– Ну, отчего может болеть голова у молодой девушки? – по-матерински заворковала Антонина Ивановна. – Дети не слушаются? Не поверю: все знают, что ты у них в защитницах ходишь, любят и уважают они тебя. Несчастная любовь? Так молодой воспитатель Костя Пахомов с тебя глаз не сводит.

– Да не нужен мне этот Костя! – с горечью отозвалась Наталья и скороговоркой со слезами рассказала всё, что произошло: и про Аркашу, и про воровство в столовой.

– Ну-ну, не горячись. Обойдётся. А плакать не стоит. Береги-ка свои голубые глазки. Наплачешься ещё за свою жизнь: найдутся обидчики.

Муж Антонины Ивановны работал учителем труда и был председателем профкома работников Детского дома. Она-то и изложила ему ситуацию во всех подробностях.