Антон Беляев - Обнажённые души

– Не волнуйся. Лишь дающий жизнь вправе взять её обратно, и никто другой, кроме Бога. Тебе же предстоит определить, виновен тот или иной человек и насколько он заслуживает наказания. Но не думай, что это очень простое задание. Тебе надо отбросить лишнее и следовать лишь голосу своего сердца. Сможешь ли ты? Я думаю, что да….

Я вдруг почувствовал небывалое волнение. Не страх, не желание отказаться от данной миссии, а именно волнение. Услышу ли я голос сердца? А услышу – пойму ли его? Что, если у меня не получится, и я разрешу не по справедливости, а по сиюминутной прихоти, по воле навеянного действом настроения? И как вообще это всё будет происходить?

Изабель словно ждала этих вопросов.

– Во-первых, если твой вердикт в отношении обвиняемого будет необоснован или же вынесен под влиянием чувств, он будет пересматриваться. Но твоё мнение будет учитываться, Марк, поэтому я ещё раз хочу напомнить тебе о серьёзности миссии…. А насчёт того, как всё это будет происходить…. Мы совершим с тобой путешествие в пространстве и во времени. Ты увидишь этих людей, и будешь наблюдать за ними какой-то отрезок их жизни. Познаешь суть свершённого ими греха и обстоятельства, толкнувшие на это. А дальше дело за тобой, Марк…. Ты готов?

Я заметил грусть, промелькнувшую во взгляде ангела. Лишь на мгновение светлый взор точно заволокло дымкой, которая тут же бесследно растаяла, но я всё же успел. Мне показалось, что Изабель что-то не договаривает, но прямо спросить её об этом я почему-то не решился. Может, потому что знал – ответа не последует?

За всё то время, что мы с Изабель были вместе, я проникся к ней безграничным доверием и ещё каким-то чувством, очень похожим на земную любовь. Я осознавал, что присутствие ангела необходимо мне как воздух, что её мелодичный напев тревожит мой слух наслаждением, что я готов на многое, лишь бы вновь ощутить то прикосновение её тонких рук, которое, как я считал, мне действительно не показалось. Если в другие разы, когда она брала меня за руки либо прикасалась ладонью к моему плечу, я просто осознавал, что она это делает, но не испытывал никаких ощущений, то тогда, в деревне…. Я словно опять почувствовал тепло её ладоней, ощутил бархат её кожи…. И я жаждал ещё раз испытать подобное!

– Я готов, Изабель, – собственный голос показался мне чужим. Неужели это всё происходит со мной на самом деле? Или же это всего лишь затянувшийся сон…?

– Закрой глаза, Марк….

– Господи, ну куда же запропастился этот сорванец? – женщина вытерла тыльной стороной ладони капельки пота, выступившие на лбу от тяжёлой работы вкупе с вечерней духотой, и отставила грабли в сторону. – То целый день проходу не даёт, то наоборот – не дозовёшься….

Склонившись к земле, она легко подхватила корзину, наполненную собранной после прополки травой, и неспешно двинулась в дальний угол двора. Шёпот ветра почти заглушил её ворчание, но даже сейчас можно было понять, что ругань не несёт в себе полноценной злости, и в каждое слово вложена частичка материнской любви.

Высыпав траву на заднем дворе и повесив освободившуюся корзину на дверцу сарая, женщина вытерла руки передником и, чему-то улыбаясь, направилась к калитке. Застыв подле добротно сбитой изгороди и приложив руку ко лбу, она долго всматривалась в распростёртое за дорогой поле. Высокие, налитые жизнью колосья тянулись почти к самому горизонту, лёгкий тёплый ветерок, будто играя, ласково пробегал по трепетной поверхности золотого моря. Присмотревшись, она заметила, как в одном месте верхушки тяжёлых колосьев склоняются вопреки направлению ветра, словно кто-то плывёт в золоте, пуская короткие волны в разные стороны. Счастливая улыбка озарила её лицо, и, сложив руки лодочкой, она крикнула в импровизированный рупор:

– Рауль, вернись…! Вернись немедленно, Рауль…!

Порыв ветра донёс до её слуха беззаботный детский смех. Уловив его звук, женщина вновь заулыбалась, и смахнула с ресниц вдруг выступившую слезу. Развернувшись, молча направилась в дом, готовить ужин.

Примерно через час с улицы раздалось громкое ржанье лошади. Выбежав на крыльцо, она увидела отворявшего ворота мужа. Он вёл на поводу их кормилицу – белогривую Долли, на широкой спине которой со счастливой улыбкой восседал недавний беглец.

– Рауль, как тебе не стыдно…, – попыталась отчитать маленького негодника хозяйка, но её голос задрожал от умиления.

– Не злись, Мария, – мужчина легко снял с лошади мальчика и, поставив на землю, положил тяжёлую руку ему на плечо. – Рауль ко мне прибежал, на ужин позвать. Вот мы и пришли….

Мужчина ласково потрепал непослушные светлые волосы довольного собой мальчишки и повёл лошадь в стойло. Рауль тем временем, смущённо улыбаясь, приблизился к женщине и ткнулся лицом в передник.

– Не ругайся, мама, – заканючил он жалобным голоском. – Я хотел тебе сюрприз сделать….

– Молодец, сынок. Тебе это удалось. Но впредь – будь добр – без моего разрешения со двора ни ногой. Хорошо?

Она склонилась и поцеловала мальчика в лоб, машинально отерев рукой грязную щеку.

– Ну-ка, быстро умываться и за стол. Сейчас ужинать будем…. Роже, ты скоро?

– Уже иду, – донёсся из глубины двора голос мужа….

Отужинав и уложив Рауля спать, Мария вернулась в комнату и при свете настольной лампы приступила к вязанию, как делала это каждый вечер. Роже, лёжа на широкой, застеленной пледом кровати, читал книгу. Шелест переворачиваемых страниц изредка нарушал установившуюся тишину. Обычный вечер, обычный дом. Обычная семья….

Мария отложила вязание и, встав с кресла, посмотрела на мужа. Книга из его натруженных рук переместилась на подушку и безмятежное выражение лица свидетельствовало о том, что Роже уснул. Она подошла к кровати, убрала книгу и погладила тёмные кудри любимого. Склонившись, едва прикасаясь, поцеловала в покрытую жёсткой щетиной щеку и неслышно вышла из комнаты.

С приходом ночи дневная духота спала, но на дворе по-прежнему было тепло. Мария села на скамейку возле крыльца и подняв глаза к небу, долго смотрела на испещрённый звёздами купол. Её красивое лицо выражало ту степень глубокого умиротворения, когда человек боится даже пошелохнуться, дабы не спугнуть это невесомое ощущение безмерного счастья. Направленный к небу взор наполненных теплом и любовью глаз цвета далёкого от этих мест моря неспешно скользил по ярким впадинам далёких звёзд. Губы дрогнули, исторгнув преисполненную благодарности молитву. Ветер подхватывал её горячий шепот, и все живое вокруг внимало простым идущим от самого сердца словам: «Спасибо, Господи…. За мужа благодарю тебя…. За сына…. Счастье даровал нам….»