Антон Беляев - Обнажённые души

– Свою мать искать….

Марии показалось, что небо разверзлось над ней. Неожиданная резь в глазах заставила её сощуриться, дыхание перехватило, будто кто-то сильно ударил в живот. Сердце зашлось болью и – казалось – вовсе остановилось, но лишь для того, чтоб через мгновение оглушающими ударами вновь толкнуть кровь в сдавленные будто тисками виски. Ей хотелось закричать, чтоб проснуться, но сил не было. Она лишь смотрела на сына остекленевшим вдруг взглядом, пребывая в состоянии самого настоящего шока.

Это длилось недолго. Горячие слёзы водопадом брызнули из её глаз, устремились по щекам, упали на сложенные на груди словно для защиты руки. Тихий, но оттого ещё более страшный вой вырвался из дрожащих посиневших губ. И лишь после этого её глаза наполнились нестерпимой болью, и женщина заплакала. Тихо всхлипывая и закрывая лицо руками, содрогаясь всем телом, качаясь из стороны в сторону на стареньком скрипящем стуле….

Роже застыл в изумлении. Его поднятая рука с бокалом домашнего вина замерла на полдороги к открытому рту и мелко подрагивала – то ли от напряжения, то ли от охватившей его сумятицы. Он переводил взгляд то на плачущую жену, то на застывшего в недобром ожидании сына и с трудом осознавал объёмы разыгравшейся трагедии. Всё, что произошло сейчас, казалось ему нереальным, невозможным, нечестным…. Как угодно, но так не должно было быть. Прошло немало времени, прежде чем он пришёл в себя и решил прояснить ситуацию.

Отставив бокал на стол, Роже прикурил сигарету дрожащими руками и лишь после этого тихим голосом поинтересовался, не отрывая взгляда от тлеющего уголька:

– Как ты узнал об этом, Рауль? Кто сказал тебе?

– Никто. Я сам нашёл документы, которые вы так тщательно прятали….

Отец вскинул на сына полный негодования взгляд, но Рауль выдержал его.

– Как ты посмел рыться в вещах матери…? – Роже задал вопрос, и тут же сам осознал его нелепость. Какая уже разница, кто и чего посмел…?

Рауль тоже понял несуразность вопроса и его губы скривились.

– Неважно, как это получилось. Важно другое…. Вы много лет скрывали от меня правду. Хотя я чувствовал, что здесь что-то не так. Что это не моя жизнь…. Я понимал, что я выше всего этого, но не мог объяснить себе, откуда эти ощущения. Пока не нашёл эти бумаги….

После этих слов Мария вновь громко всхлипнула. Она так и сидела, закрыв лицо руками, словно боясь встретиться взглядом с тем, кто много лет называл её матерью. Назовёт-ли теперь? Что теперь будет, как жить дальше с выползшей на свет подобно притаившейся в кустах змее правдой? Ужалит или нет?

– Много лет вы молчали…. Для чего? Чтобы я стал фермером как ты? – он ткнул пальцем в сторону отца, не обращаясь к нему. – Чтобы всю жизнь провёл в этой деревне, изо дня в день повторяя одно и тоже? Завидная судьба, ничего не скажешь….

Правда жалила, и каждое слово доставляло Марии новую боль. Страх ушёл, сменившись опустошением, и она уже знала, чем закончится разговор. Знала…. И молила, чтобы этого не произошло.

Рауль продолжал. Его голос окреп, и он уже не просто высказывал своё мнение, он бросал тяжкие обвинения матери и отцу.

– Я не мог понять, почему мы такие разные. Неужели ребёнок может настолько отличаться от своих родителей? Оказывается, суть в другом! Я чувствую, что должен жить по-другому. Не ковыряться в земле – мне всегда это было противно, не ухаживать за лошадьми – я их ненавижу…. Я вообще всё здесь ненавижу…!

Подростковый максимализм раздвигал призрачные границы ощущений молодого человека, расширяя нечто несущественное до вселенских масштабов. Но ненависть была самая настоящая. И Мария вдруг почувствовала её в отношении себя. Незримые чёрные волны окатили её и закружили в гибельном водовороте, принуждая захлёбываться страхом и чем-то ещё, сродни обиды. Она понимала, что Рауль не справедлив по отношению к ней, но где-то в глубине души считала подобную кару заслуженной. Почему? Она не могла себе объяснить этого. Тем временем Рауль продолжал свою гневную речь:

– А теперь я хочу найти свою настоящую мать. Мне кажется, я из какой-то благородной семьи и мать будет рада меня увидеть. За столько времени она осознала свою ошибку и раскаялась. И я уверен, что она сама ищет меня…!

Роже докурил сигарету и аккуратно затушил окурок ногой. Он поднялся со стула, прошёлся взад-вперёд по небольшой площадке, где стоял обеденный стол и с грустью и болью посмотрел на сына. Перевёл взгляд на застывшую в горестной позе Марию. Он обожал свою супругу и сейчас отчасти чувствовал себя виновником разыгравшейся трагедии. А как иначе, ведь это именно он предложил отчаявшейся женщине усыновить мальчика из приюта?!! Он снова перевёл взгляд на Рауля. Тот поднял голубые дерзкие глаза на отца и словно ожидал оправданий.

– Ты не прав, сынок…, – Роже на мгновение замолчал, заметив как скривился тот, кого он назвал сыном. Ощущение потери заполнило любящее сердце мужчины страданием. – Если бы тебя искали, то уже нашли бы. Наш адрес в приюте есть, но за много лет никто не появился….

Каждое слово давалось с трудом, тяжёлый комок в горле заставлял делать долгие паузы, чтобы перевести ставшее вдруг неимоверно тяжёлым дыхание. Но Роже хотел донести до сына ту мысль, что волновала его самого.

– Мать не всегда та, которая тебя родила…. Ты понимаешь, о чём я…? Если бы не Мария…, – он замялся, силясь подобрать нужные слова, но не смог. Отбросив тщетные попытки, несчастный отец махнул рукой и стёр слезу, предательски омочившую дрожащие ресницы. Выглядя внешне относительно спокойным, этот сильный мужчина внутри рыдал как ребёнок. От боли, от бессилия что либо изменить, от жалости к Марии….

– Не надо меня отговаривать, – в голосе Рауля прозвучала решительность. – Я всё равно уезжаю в Марсель!!! Причём прямо сейчас…. Слишком долго я ждал этого момента, чтобы откладывать его.

– Но…, – Роже предпринял последнюю попытку. – А как же мы…?

Рауль пожал плечами, не желая даже отвечать на подобные вопросы. Вместо него поднялась заплаканная Мария. Она слегка покачивалась, словно последние силы со слезами покинули её разом обмякшие мышцы. Бесконечно усталым голосом Мария тихо, но так что услышали все, произнесла:

– Не надо, Роже…. Не останавливай его, Рауль сделал свой выбор, – и уже повернувшись к сыну и глядя ему в глаза, так же тихо добавила. – Ты сделал нам с отцом очень больно, сынок. Можешь называть меня как хочешь, но для меня ты навсегда останешься сыном. Я прощаю тебя…. Ступай с Богом, но помни, что всегда можешь вернуться….

Она медленно, по стариковски согнувшись, прошла к дому и с трудом поднялась на крыльцо. Горе в считанные минуты превратило молодую женщину в старуху и обратный отсчёт отведённого ей в этой жизни времени уже начался. Роже, не в силах смотреть на страдания любимой, быстрым шагом вышел на улицу, с силой захлопнув за собой калитку….