Сергей Псарев - В поисках утраченного

Снова все обнимаются и целуются.

Вошел стриженный наголо человек лет сорока в кожаной куртке. Он тоже всем кланялся и заказал себе бокал светлого пива. Его представили как Александра Шаповалова, известного питерского литератора.

В баре обсуждали все. Модный пирсинг, длину платья на этот сезон и необходимость кальяна для хорошей компании.

– Кальян – это же процесс. Сел и действительно расслабился на 20–30 минут, а то и на час-полтора…

Наконец появился и сам Саша П. Он принялся подписывать всем желающим диски с записью своего нового альбома. О том, что концерт должен был давно начаться здесь, почему-то никто не вспоминал.

Кто-то приглашал присутствующих придти 16 мая в "Манхэттен". Для непосвященных – он на Фонтанке, и там тоже будет интересно. Это старейший клуб в Питере. Там уже отметились своим присутствием Леонид Федоров, Андрей Макаревич, "Разные люди", "Смысловые галлюцинации" и многие другие.

Потом какой-то молодой человек брутальной внешности принялся рассказывать всем о тонкой организации своей души.

В какой-то момент Дымову стало бесконечно скучно, и он начал понимать, что никакой статьи о концерте здесь сегодня не напишет. И вообще. Публикацией на эту тему никого не удивишь, ведь ежедневно в Питере проходит столько концертов и сольных выступлений музыкантов, сколько в другом городе средней руки не проходит и за целый год.

Он снова начал думать о Лизе. Ожидание… Оно постепенно превращает тебя в сжатую пружину. Чем дольше ожидание, тем сильнее ее напряжение…

Дымова спас звонок.

– Сергей, здравствуй! Ты где сейчас?

Это была Соня Лоран. Она будто и не слишком помнила, что сама назначила здесь ему эту встречу…

Соня – филолог и преподавала в университете. Еще работала в редакции студенческого журнала и занималась с отдельными авторами. Дымов мог стать одним из них, и это было их первой встречей. Сегодня его рукопись попадала в надежные и опытные руки.

Они изменили планы и решили встретиться через полчаса "у коней", на Невском проспекте. Это обозначало место у Аничкова моста на Фонтанке. Спустя некоторое время Дымов занял удобную наблюдательную позицию под одной из четырех бронзовых групп Петра Клодта, отражавших укрощение строптивых коней.

Соню он узнал сразу, хотя до этого видел только на фото. Просто, она немного отличалась от всех ее окружающих. Соня именно отличалась от большинства, а не стремилась чем-то выделиться. В этом было что-то внутреннее, какой-то особый шарм, что ли. Настоящая петербурженка…

С некоторого времени Дымов научился почти безошибочно определять таких петербурженок. Для него это был особый стиль, эстетика и вкус жизни, сочетавшиеся с высокой образованностью и интеллектом. По большей части эти женщины оказывались вечными трудоголиками. Правда, женщин, сочетающих одновременно все эти достойные качества, во круг него в последнее становилось все меньше.

Соня оказалась невысокой, стройной блондинкой с удивительно мягкими и женственными манерами. Особенно хороши были улыбка и глаза. Волосы у нее непременно путались встречным весенним ветром, и она часто поправляла их рукой. Они поздоровались и пошли вместе.

Позднее Дымов вспоминал, что уже тогда у него появилось ощущение соприкосновения с чем-то необычайно хрупким. К таким женщинам нужно было относиться предельно деликатно.

Возраст Сони определить трудно. Пожалуй, Дымов и не стремился этого делать. Для таких женщин он останавливается или не существует. Непременный фитнесс, салоны и строгая диета сделали свое дело.

За неторопливым разговором они прогулялись вдоль Летнего сада. Багровеющее закатом небо с перистыми облаками было бесконечно высоким. Листва на деревьях еще только пробивалась крохотными ноготками и от этого казалась, что все они окружены нежной зеленоватой дымкой. Особенно трогательно это выглядело рядом со спящими, морщинистыми гигантами, встречающих свою весну уже в третьем столетии. Весна волновала и пробуждала скрытые чувства и желания. Подобно этому древесному соку они тоже устремлялись куда-то вверх, добавляя потаенного блеска в глазах, улыбок и яркого цвета в одежде праздно гуляющих пешеходов.

Оказалось, что Соня хорошо знала исполнителя авторской песни Сашу П. и считала его интересным, заслуживающим внимания. У него были прекрасные, глубокие поэтические тексты песен.

У цирка Чинизелли они свернули на Караванную улицу и зашли в грузинское кафе. Типичный питерский полуподвал с маленькими столиками у окон. Играла грустная мелодия. Это звучал дудук – такая восточная дудочка с девятью отверстиями. Кажется, она просто создана человеком, чтобы можно было петь о любви или думать о ней…

Бесконечное ожидание, поиск и устройство встреч с Лизой порой просто изводили Дымова. Стоило ему только прикрыть глаза, как он сразу начинал опять ее видеть и чувствовать рядом…

Дымов и Соня Лоран сели за столик и за полчаса обсудили все детали предстоящей работы над рукописью его будущей книги. Дальше нескучный разговор интересных друг другу людей. Он проводил Соню домой на набережную Фонтанки. Остановились у чугунных ворот Шереметьевского дворца. Соня жила здесь рядом. Это был дом, принадлежавший ранее известному богачу и меценату Григорию Кушелеву. Пожалуй, еще больше он был известен по самому петербургскому роману Михаила Лермонтова "Княгиня Литовская", как дом Печорина.

Дымов тогда подумал: "Как же должны чувствовать себя живущие в этом доме сегодня люди, неужели у них может быть самая обыкновенная жизнь?" Он поцеловал Соне ее холодные пальцы и откланялся.

Дымов шел по ночному Невскому проспекту. Среди призывных сверкающих бегущих огней неоновой рекламы всеобщий праздник разгорался еще больше. На Малой Садовой у фонтана-каскада "Вращающийся шар" танцевали три девушки с факелами, звучала музыка. Фонтан с гранитным шаром еще спал, но все это смотрелось очень здорово. Девушка в легком реверансе, со шляпой в руке пригласила зрителей поддержать юных артистов небольшим финансовым взносом. Дымов кинул свою монету, улыбнулся и пошел прочь. Он всегда чувствовал себя чужим на таких праздниках.

– Хорошо бы сейчас превратиться в Демона, – говорил себе Дымов. – Подняться над всем этим гордым прахом земли, с его дворцами и мостами, водной гладью Финского залива и улететь к Лизе…

Ожидание… Теперь уже при каждой новой встрече они начинали думать о скором расставании и оба тихо ненавидели тикающие рядом часы. В их последнюю встречу у Лизы глаза наполнились слезами и задрожали губы.

Почему же они, два умных и любящих человека, должны воровать свое счастье и прятаться? Разве виноваты, что у каждого уже есть семья, что живут в разных городах? Теперь Лиза опять будет уверять его, что это была их последняя встреча…