Сергей Динамов - Падая легкою тьмой

Это вчерашняя поездка в Барвиху выходила боком, вместе с версией «друзья Манцева».

Вышколенная прислуга проводила в кабинет к другу, пригласившему сразу же в зал, к черной пасти камина: «Там будет удобнее, по – домашнему». Мгновенно возник чай. И потекла пространная беседа, вернее, монолог, ведомый не Сергеичем, собиравшимся уделить общению максимум полчаса, а седовласым выходцем из бывшей номенклатурной знати.

– Что вас интересует, молодой человек? – прозвучало с мягкой улыбкой. Дальнейшее гибко переросло в размышления о судьбе страны, проблемах власти, становлении экономики, падении нравов, религии, вселенной. Почтенный вещал тихим, ровным, гипнотическим голосом, словно общаясь с самим собой. Беспрерывно. Ни о чем. И обо всем. Подводил Сергеича к аккуратной возможности вопрошать. И так же плавно уводил, косвенно чуть упрекая в попытке прервать нить стройного течения мысли. Время летело в неиссякаемой мудрости. Приглушенные телефонные звонки из сумрачных глубин усадьбы ни в коей мере не влияли на ход размышлений. «Беседа с вами доставила мне удовольствие, молодой человек». Раскланявшись в блаженном анабиозе, продолжая взирать на бесшумно закрывшуюся за атласным халатом дверь, Сергеич вдруг обнаружил рядом ожидающую прислугу. На выход, мсье…

Материл он себя на чем свет стоит, придерживаясь скорости шестьдесят километров в час, как того и требовали дорожные знаки Рублево – Успенского шоссе.

– …И я не знаю, что мне скажут сегодня в Управлении. Не знаю. Это все из ряда вон. Все! А этот твой… как его… Степашин? Носится как леший небритый. Никого не замечает, с людьми не здоровается. Мне жалуются: «У Чеканова бардак». И вообще, любому терпению есть предел. Любому! Ты прими это к сведению. Чтобы мы больше к этому вопросу не возвращались.

– К какому именно?

– Я абстрактно выражаюсь. И надеюсь, ты понял. Не юродствуй!

Якименков откинулся в кресле. Снял очки и стал яростно тереть замшей стекла.

Сергеича несколько смутила феноменальная оперативность друга, но ни о каких санкциях, спецповестках он даже не заикался. И только в больном воображении могла возникнуть идея потормошить кого – то из компании, занимающей четыре этажа книжки на Новом Арбате со смехотворной арендой. С таким госшифером на крыше ни о каких разборках, дележе или рэкете (упаси бог) и речи быть не могло. Любое, пусть тончайшее, беспокойство вызывало мгновенную ответную реакцию, но на порядок, несколько порядков выше. Сергеич прекрасно понимал это, сознательно шел по самому краю и не мог объяснить себе, где оступился, наблюдая в данный момент материализацию этого . Туманная перспектива последствий маячила в отдалении.

Бизнес – версию, а заодно и любовь Манцева развалила секретарша Людочка, опьяненная скорее жалостью, нежели бокалом шампанского в ресторане «Серебряный век». Она вывалила такую уйму чего знать не след о потерпевшем боссе, что Сергеич буквально бегом посетил отхожее место и, вернувшись, вновь нежными, едва уловимыми мановениями приоткрывал чуть сомкнувшиеся лепестки, дабы живительный нектар чувственного излияния любящего Людочкиного сердца вдохнула черствая японская пластмасса диктофона.

К другу же вчера приезжал корреспондент прохановской «Завтра», некто Березин. Сергеич даже взял напрокат у надомного информатора значок с Виссарионычем и сменил номера «семерки».

Штаб Н – ского погранотряда

Таджикская ССР, 27.07.1982, 17:02

– Прошу внимания, товарищи офицеры. Группе подполковника Агашина на время проведения операции необходим повышенный уровень боевой готовности личного состава и усиленная охрана государственной границы на участках пятой и шестой застав, для чего вам также будут приданы резервные подразделения. Операция проводится на стыке участков. Подполковник ознакомит вас с деталями операции.

– По агентурным данным, в ночь с 28 на 29 июля будет предпринята попытка нарушения государственной границы СССР на охраняемом вами участке. Нарушители идут с грузом из Пакистана. 24 июля пересекли афгано – пакистанскую границу в районе перевала Акжарда. Кому предназначается груз, время передачи – предстоит выяснить. Наблюдение, нейтрализацию и захват проводит моя группа. Ваша основная задача – после перехода границу закрыть. Задача осложнена режимом радиомолчания. До определенных пределов, разумеется. В эфире – нормальная жизнь границы, связь только проводная. Блокирование приграничного района обеспечивается. Впустить, товарищи, и не выпустить. У меня все. Вопросы?

– Капитан Лукьяненко, начальник пятой заставы. Сколько нарушителей, товарищ подполковник?

– Точными данными не располагаю. Ориентировочно десять – пятнадцать человек. Многочисленность объяснима ценностью груза. Вероятностью огневого контакта соответственно.

– Капитан Пономарев, замполит заставы. Вы имеете в виду, товарищ подполковник, возможность огневого контакта с нашими пограничниками?

– Имею в виду весь маршрут следования в целом. Согласно донесению, маршрут отработан, практикуется не впервые. Оптимальный численный состав диктует опыт.

– То есть вы хотите сказать…

– Да, капитан. Это не единичное нарушение и переход на вверенном вам под охрану участке границы Союза Советских Социалистических Республик.

Митька

Афганистан, в двенадцати километрах от границы СССР, 28.07.1982, 14:30

Маркел, не поворачиваясь, тычет калашом в нависающий над тропой выступ. Митька отползает. Пригнувшись, бежит за каменной грядой к уходящему ввысь, почти отвесному склону. Карабкается, цепляясь за трещины. Головной дух уже должен подходить. Если сразу полезет на обвал – увидит, и тогда Сорокин… Тогда всё к черту. Резина секунд тянется, тянется. Дух не любознательный, замер, осторожно высматривая. Митька ящерицей лезет дальше, вверх. Добравшись, впрессовывается в камни, тянет из – за спины трубу «мухи» [4] Гранатомет РПГ–26. . Дыхание забито жарой и подъемом, но рот жадно хватает лишь печеное густое варево. Голова – звоном, тонким, дребезжащим.

Дальний поворот тропы как на ладони. Солнце жарит не с зенита, а чуть сзади, засвечивая духам. Горяченная зеленая пластмасса жжет щеку. Снизу гортанный крик, но выстрелов нет. Еще двое не спеша подбегают. Говор, шипит рация. Значит, стоп. Митька непроизвольно проигрывает действие внизу: двое присели, один перебежками нюхает обвал. Чисто там, чисто. Зови. Резина времени, растянувшись, трещит на пределе. Пульс – ритмичной болью в ноющих висках. Шипение… Поворот оживает. Первый в магазинном лифчике [5] Лифчик (жарг). – здесь: жилет с грудными карманами для боепитания. , с калашом. За ним совсем пацан, на шее палка РПГ без гранаты. Остальные понурым гуськом, за спиной серые небольшие мешки, М–16… Замыкающий. Не соврал Хаким. Восемь. Поворот от них уже метрах в тридцати. Митька жмет. Труба, ухнув болью по перепонкам, подбрасывает. Короткий высверк в основании стены у поворота мгновенно разрастается в облако дыма, пыли, летят камни. Гулкий грохот эхом в вершинах. Бесполезную трубу в сторону. АКС. Жмется к стене от возможного камнепада. Треск пальбы сзади, бесноватый веер свинца шьет тропу. Передний валится, ухватившись за живот. Остальные со всех ног назад, но пути нет – пропасть. В прорези – серая спина. АКС коротко дергает. Вскинутые руки. Глаза ищут…