Андрей Демидов - Мысли

– Нет, сегодня, наверное, не получится… Что?… Зачем?… Не надо. Когда он приедет, то сам позвонит… Что?… Да. Он обещал… Нет, еще не пришли. Ну и что… Нет, не хочу…

Света ухмыльнулась, забралась с ногами на кровать и немигающим взором уставилась на Катю:

– Так я дорасскажу, значит… Вот. Славик и говорит ей: «Лен, раз ты такая близкая подружка Петюни, познакомь меня с ним».

Та спрашивает: «Зачем?» А он ей: «Хочу в „Месяце“ петь». У нее легкий шок, но виду не подает… А ты что так удивляешься? Ты что про это не знаешь, что ли?

– Ну почему… знаю… – выдавила из себя Катя, понимая теперь причину резкого смещения бабкинских акцентов на ее подругу. Теперь все прояснилось: Ленка пообещала устроить знакомство и стала более ценной для него. К тому же здесь его принимают лучше. Катя вздохнула и подумала: «Надоели они оба, и Славик и Коля, – дураки какие-то. Вот Денис совсем другой… Но почему же он не берет трубку?»

Вслух же она сказала:

– Ты говори, говори, Светочка, всегда интересно слушать, как наши похождения выглядят со стороны…

Та оживилась, подобрала колени, откинула волосы со лба:

– Вот, значит, она и говорит Славику: «… хорошо, позвоню Болотникову по этому вопросу, он, кажется, собирался на дачу в эти выходные, и на всю неделю, может быть уже уехал». Но Славик умоляет Ленку: «Найди его, это очень важно для меня. Талант пропадает». Представляешь, талант! А сам поет фальшиво. Если б моя преподавательница по виолончели, Тамариха, услышала, то точно скончалась бы на месте. Ну ладно… В общем, Ленка говорит: «Хорошо, подумаем, как его найти». И потом почти месяц про…

– И давно ты про это знаешь? – перебила девушку Катя.

– Недели три уже. А ты что…

– Да нет, я, конечно, все знаю. Просто показалось, что не так давно это было. Ну и?…

Света заерзала, потянула нитку из разорванной штанины застиранных джинсов:

– Точно, недели три назад, почти месяц, ну это не важно. Важно, что Славик все это время постоянно названивал, приходил сюда. Сидел до двенадцати, до часу, все напирал на то, что она обещала. А Ленка все крутит: то не приехал Петюня, то уже уехал и забегал проститься на пять минут и она не успела или забыла спросить. Но Бабкин все не отстает и не отстает. Пел тут. Вот умора. «Голос, – говорит, – у меня классный, сейчас спою, а ты потом передай ему, что голос хороший и общие данные тоже». Представь себе, Кать, орал как мартовский кот, в которого швырнули пустой бутылкой. Жуть. Ну крутила она, крутила, делать нечего. Говорит ему: на даче, мол. Он требует съездить, раз она на всех болотниковских дачах была и знает, где это находится. Собрались, поехали. Брызгалов тоже увязался, или Славик, что ли, его взял. Электрички, все такое, поздний вечер, а Брызгалов типа лосяра, типа защитник чертов… Поехали, значит…

Неожиданно резко и неприятно завизжал в прихожей дверной звонок. Света вздрогнула:

– Фу, никак не могу привыкнуть к этому противному звуку… Эй, Лен! Открой дверь, оглохла, что ль?

– Заткнись, мерзавка тропическая, без тебя слышу… Нет, Слав, это я не тебе, тут, кажется, мать с работы пришла… Я перезвоню… Все, пока. Открываю, мам!

Щелкнул замок, низкий, грудной женский голос недовольно произнес:

– Вы что здесь, повымирали все? На сумки, тащи на кухню. В магазинах, как всегда, ни черта нет. Картошки вот только купила да молока. Кто у тебя? Катюша?

Катя со Светой выглянули из комнаты.

– Здравствуйте, тетя Тамара.

– Привет, мам.

– Привет, попрыгуньи, как дела? Ничего не сожгли, ничего не погромили?

– Все, что можно было разгромить и превратить в труху, уже обработала Ленка, – съязвила младшая сестра.

Старшая в долгу не осталась:

– Помолчи, ты сегодня опять школу прогуляла, несносная.

Катя будто очнулась:

– Тетя Тамара, вы не будете против, если я позвоню?

– Нет, категорически против. Как же это можно – звонить. Ты что, заболела, у тебя температура? Нет, звонить нельзя. Это вообще телефон без проводов…

Все рассмеялись. Мать похлопала по спине Свету, повисшую у нее на шее. Катя вернулась в комнату, набрала номер, и в этот раз на другом конце провода моментально ответили:

– Ставка генерала от кавалерии Каледина, говорите.

Девушка опешила, положила трубку и через минуту опять набрала номер. Тот же голос, искаженный помехами, неохотно отозвался:

– Китайское посольство слушает…

– Алло, это двести девяносто один, шестьдесят девять, восемнадцать?

– Верно, а откуда вы узнали, что это ЭТОТ номер?

– Я по нему позвонила…

– А-а-а… Понятно. Что дальше?

– Дениса позовите, пожалуйста. Пусть он возьмет трубочку.

На том конце закашлялись, через паузу почти шепотом ответили:

– Он не может сейчас позваться…

– Почему же?

– Он сейчас разговаривает по телефону…

– С кем? – опешила Катя.

– Вы очень любопытны, девушка, но это не страшно, хотя иногда мешает… Он в общем-то сейчас разговаривает с вами.

– Денис, это ты?

– Блестящая догадка! Это действительно я.

Катя облегченно и радостно вздохнула:

– Я тебе уже звонила.

– Я понял. А скажи, почему тебе китайское посольство понравилось больше ставки генерала Каледина?

– Не знаю… Ты зачем тогда убежал? Я бы всех быстро утихомирила и выставила за порог…

– Катя, извини, как-нибудь тебе все расскажу. А сейчас мне нужно срочно идти. Пока.

– Пока… – Послышались длинные гудки. Катя разочарованно опустилась в кресло…

– Хорст! – Грузный мужчина лет тридцати вывалился с переднего сиденья темно-синего «шевроле» и побежал по узкой улочке за невысоким брюнетом спортивного телосложения. Тот, не оборачиваясь на крик, ускорил шаг и исчез в ближайшей подворотне. – Хорст, да остановись ты! – Двубортный костюм, казалось, треснет по швам, распираемый пухлым телом бегущего толстяка. Он, сопя и задыхаясь, тяжело пронесся мимо двух идущих ему навстречу офицеров бундесвера и едва не задел выпяченным задом стеллаж с капустой, морковью и помидорами, стоящий перед входом в скромный овощной магазинчик. Тем временем невысокий брюнет нырнул в узкую калитку кованых ворот с грубыми завитушками в виде листьев клена и каким-то несложным гербом. Толстяк через мгновение влетел вслед за ним в узкий внутренний дворик, окруженный со всех сторон подслеповатыми окнами, на которых еще сохранились средневековые ставни, обитые ржавыми металлическими полосами. – Надо же, делся куда-то… – пробурчал он и в этот миг почувствовал на своем потном виске холодное прикосновение стали. Через секунду толстяк услышал хруст взводящегося курка, и тихий голос прошептал в самое ухо:

– Руки за голову. Стреляю без предупреждения. Руки подними. Вот так. Теперь повернись!.. Тьфу ты! Зибенталь. Чтоб тебя!