Елена Поддубская - Эх, Малаховка!. Книга 2. Колхоз

Николина спала эту ночь действительно хорошо, провалившись в сон сразу, словно устала после целого рабочего дня. И не беспокоила девушку больше температура, не бил озноб, не тревожили мысли. Впереди было доброе осеннее утро и новые планы на новый день.

Слух Цыганок не подвёл: возле дверей в одну из комнат на пять человек, где разместились ребята, стоял со стороны коридора Савченко и разговаривал с Попинко, находящимся внутри комнаты. Гена говорил громко и зло:

– И шо, шо ты продумал каждую мелочь? Шо я должен из-за этого теперь задыхаться? Завалил всю комнату своим шмотьём. Ты шо на пять лет сюда приехал, колхозник?

Андрей держал в руках полупустую корзину и оправдывался спокойно:

– Зачем на пять лет? Мало ли что может случиться? Мы же тут – в дали от цивилизации, до ближайшей больницы, сам слышал, сорок километров. Магазинов нет. Стирать негде. Вот я всё и продумал.

Ребята продолжали переговоры с нарастанием интонации со стороны коридора и с угасанием её со стороны комнаты. Из своей «кельи» на шум вышла Горобова:

– Что тут за базар, Савченко? Почему кричишь?

– Та потомуша, Наталья Сергеевна, – Гена ткнул рукой на Попинко, – Посмотрите на этого садовода-любителя и его тумбочку, которую он полностью присвоил.

Горобова вошла в комнату, вопросительно посмотрела на Андрея, стоящего перед занятой кроватью с огромной корзиной в руках. Попинко стал заикаться:

– Я.., я.., я ничего не присвоил. Просто, просто у меня… много… много. Вот.

Парень сдвинулся с места, открыв загороженное пространство. Наталья Сергеевна стала всматриваться в вещи на кровати и на тумбочке, и, по мере вглядывания, глаза её расширялись. На тумбочке стояли и лежали тесно прижатые три книги художественной литературы, коробка с шахматами, а на ней поменьше – с домино, ручной фонарик, отдельно завёрнутые несколько свечей, спички, крем для лица, крем от загара, разогревающий крем «Финалгон», несколько кусков мыла, хозяйственного и туалетного под названием «Джинсовое» – завернутого в обёртку «под джинс» и источающего чудный запах далеко-далеко. У дальнего края тумбочки стоял огромный флакон шампуня, за ним лежали камень пемзы, ножницы большие, ножницы маленькие, аптечка в виде коробки из-под обуви, с нарисованным на ней красным крестом, пачка стирального порошка «Лотос», карта местности и ещё много всякого, среди чего декан с удивлением остановила взгляд на щипцах для раскалывания сахара. От удивления, слова застряли у Натальи Сергеевны в горле и она захрипела:

– Мх-г, мх-г, мх-г. Студент..?

– Попинко, – ответил за Андрея Армен, вставший рядом как символ поддержки. Серик тем временем взял из рук Андрея полупустую корзину, понёс к себе на кровать.

– Попинко, – Горобова благодарно кивнула Малкумову и попыталась заглянуть в корзину, уносимую Шандобаевым, но наездник был проворным и декан, ничего не увидев, вернулась взглядом к Андрею, – Да уж, студент Попинко. Много я всякого видывала за годы пребывания в колхозах, но такого! Ты куда собрался? – Наталья Сергеевна откинула край одеяла, прикрывавшего стопочкой лежащие на кровати шесть пар толстых носок, четверо перчаток, две вязанных шапки-петушка, мужскую пижаму из байка и отдельно кальсоны, три шарфика и столько же свитеров им в тон. Было заметно, что вязалось всё одним и тем же человеком и по индивидуальному замыслу. Горобова удивлённо потянула за кусок пушистой ткани, приподняла её и обнаружила пояс из собачьей шерсти. – А это зачем?

– Как это зачем? Наталья Сергеевна, ведь работать будем на ветру, в наклоне, по много часов. Как же днесь орателю спину не беречь?

Длинный и худой Попинко казался тщедушным и хлипким. Он смотрел на декана открытым, подкупающим простотой взглядом, словно удивлялся: неужели нужно объяснять необходимость присутствия в сельской местности запасных спичек и свечей, того же перочинного ножа, элементарных медицинских препаратов. Но не объяснению парня удивилась Горобова, а его речи: очень как-то мудрёно он изъяснялся, что-то в таких старо-русских оборотах не клеилось с современным спортсменом. Задумавшись, декан молчала.

– Вы ещё в тумбочку, Наталья Сергеевна, загляните, – не унимался Савченко, насмешливо подсказывая из коридора. Гена поставил руки на бока и поматывал головой перед всё больше сгущающейся толпой студентов, привлечённых голосами, среди которых ближе всех к двери стояли Цыганок и Маршал.

– А что в тумбочке? – Горобова теперь испытывала настоящий интерес к тому, что могла бы увидеть. Андрей пожал плечами, смущенно открыл дверцу тумбочки, отделяющей изголовье его кровати от подножья кровати Савченко:

– А что в тумбочке? Ничего особенного: кое-какие продукты.

Наталья Сергеевна обошла кровать, наклонилась и присвистнула по-мальчишечьи. Тумбочка была забита мясными и рыбными консервами, колбасой, сгущёнкой, бутылкой водки, пачкой какао, несколькими пачками хорошего чёрного чая, литровой банкой мёда, сухарями и ещё много чем. Декан подошла вплотную к тумбочке и присела на корточки, разглядывая продукты. Из коридора тянули шеи любопытные, но ничего, кроме спины Горобовой не видели.

– Да уж, Попинко, ты сюда, вижу, надёжно собрался. А зачем столько добра? Может магазин собрался открывать?

Декан смотрела строго, потом вытянула из тумбочки пакет с большим кусковым сахаром, взяла с тумбочки щипцы, вытащила из пакета один кусок, ловко расколола его и протянула Попинко раскрытую ладонь с измельчённой сладостью. Андрей молча взял маленький кусочек сахара, сунул в рот, глупо улыбнулся:

– Какой магазин, Наталья Сергеевна? Зачем мне магазин открывать?

Акцент в предложении студента, сделанный на слове «мне», не остался для декана незаметным. Горобова напрягла свою универсальную память, вышла из прохода кроватей, прошла по комнате, раздавая сахар всем, кто тут был. Когда она дошла до Шандобаева, Серик отрицательно покачал головой:

– Какой кароший шеловек Андрей, товариш декан. Он мыне один варежка обещал, Армену один носки обещал. А вы – магазин. Ай-яй-яй. Зашем хороший шеловек обишать? Вы же не Гена Хохол?

– Допустим, – кивнула Горобова, подумав над словами Серика и зыркнув на Савченко, возмутившегося по поводу реплики, – Тёплые вещи и свечи – полезные вещи, но вот водка зачем? И что там ещё в корзине, хотелось бы знать?

Наталья Сергеевна была настоящей женщиной, любопытство которой превышало положение. Сейчас она вообще казалась старшекурсницей, требовавшей по праву старшинства показать ей то, что интересовало. Серик отошёл от кровати и показал на корзину:

– Да нишево. Масло облепиха, ошень карашо, если огонь руку обыжигать. Гаршишник, карашо, если ноги промошит.