Владимир Кучин - Приключения агента Эжена

Раз десять в течение учебы наша команда участвовала на местности в общих учениях разной военно-технической направленности. Пара учений была посвящена защите от химического оружия. Первое прошло на второй неделе обучения, и оно для меня завершилось благополучно. На втором учении на второй месяц учебы я реально отравился отравляющим газом, был отмечен как боевая потеря, после чего доставлен санитарами в бессознательном состоянии в госпиталь. Попутно я испортил боевые показатели всей нашей учебной команде и отрастил лишний зуб на себя в необъятной звериной пасти сержанта Колда. Все это было последствием моего сидения в составе отделения в полном комплекте средств химической защиты в резиновом шатре, в который инструкторы напустили слабый отравляющий газ. По распорядку учений сидеть мы были должны три часа, после первого часа сидения я вырубился и упал лицом вперед со скамейки. Очухался я уже в комнате госпиталя нашего центра. Вечером я явился в свою каюту, утром узнал, что имею еще двое суток ареста. Этот второй арест, которые последовал через небольшой промежуток времени за первым арестом, полученным мной за подвиги в бассейне, также не был исполнен.

Из развлечений доступных нам в учебном центре были: полчаса просмотра телепередач вечером каждого дня и занятия в спортзале по воскресеньям. Я регулярно участвовал по воскресеньям в баскетбольных матчах в составе команды своего отделения против других команд из всех отделений нашей базы. Обычно мы проигрывали. Как-то в конце третьего месяца обучения после обеда мы играли с командой из отделения учебной команды G14. Мы опять проигрывали безнадежно, но в третьей четверти немного оживились, а я забросил пару трехочковых. Парни при нашей атаке дали мне пас, но неожиданно я получил крепкий удар коленом по кобчику – пошатнулся, встал на обе ноги, и, следующим шагом, сделал пробежку. Унизительный удар коленом по заднице так меня разозлил, что я отшвырнул мяч, развернулся к предполагаемому обидчику и с правой нанес сильный крюк в его голову.

Высокий парень в белой майке (мы играли в зеленых) попытался уклониться, и мой хлесткий удар прошел вскользь по его левой брови. Костяшками правого кулака я как ножом содрал ему всю кожу вдоль брови до мяса, кровь полосой в четыре дюйма хлынула вниз и мгновенно залила ему левый глаз, щеку, подбородок и верх майки. Немедленно началась махаловка, мне подбили левый глаз, а я сумел крученым ударом в солнечное сплетение отправить еще одного соперника на пол. Общая потасовка в составе десять на десять шла на баскетбольной площадке минуты три, потом в дело вмешались капралы и какие-то сержанты. Матч закончился.

Курсанты из команды G14 грязно ругались и обещали утопить меня уже завтра в первой попавшейся сточной канаве, заставить меня перед этим сожрать свои гребаные кишки и еще много чего. Пострадавшего от моего удара увели в госпиталь, где бровь зашили. Во время драки в спортзале находился мой сержант Колд, но он в события не вмешивался. За драку во время спортивного состязания никто наказан не был, угрозы курсантов повисли в воздухе, а мой авторитет как Рыбачка с Огайо неожиданно укрепился. Многие курсанты до этого показывали свою удаль в боксерских поединках в перчатках, но такого массового, кровавого и жестокого мордобоя, который я устроил в спортзале, в учебном центре не было уже пару лет.

Историю моей заброски в Америку как советского агента Эжена я начну с предистории – со знакомства моих родителей. Как я говорил ранее мой отец Луку Бандияну в конце тридцатых годов уехал из Румынии в Америку. Дело было так – он, в те годы молодой и весьма симпатичный человек и телеграфист по профессии, был знаком с радистом грузового румынского теплохода «Аджитат». И когда это судно с грузом мебельной дубовой и буковой доски отправилось из румынской Констанцы в Саванну в Джорджии, радист с разрешения капитана и за небольшие деньги пристроил Луку в своей каюте. В Саванне Луку вышел на берег, но это было не то место, где румын, знающий румынский и немецкий языки мог найти работу.

У Луку было немного валюты во франках, на поезде он доехал до Нового Орлеана и попытался найти работу там. Единственным, чего он достиг – был привод в полицию, т. к. Луку фактически был нелегалом – не оформил свой въезд в США должным образом. В полицейском участке Нового Орлеана он познакомился с юной красоткой француженкой – своей будущей женой. Красотка (будем ее условно называть Лулу) была задержана по обычной для красоток причине – за приставание к прохожим, то есть за уличную проституцию. Некие марсельцы быстро вызволили красотку Лулу из лап полиции, и она вернулась к своим занятиям, а попутно помогла Луку. Он отдал полицейским через марсельских братков почти все свои франки, но в обмен получил документы на въезд. То ли второпях, то ли намеренно в его американских бумагах он был записан без буквы «у» на конце фамилии. Так мой не биологический отец стал эмигрантом Луку Бандиян, въехавшим в США через Новый Орлеан, штат Луизиана, из Румынии.

В качестве компенсации за завышенную цену оказанной услуги, марсельские парни дали Бандияну пару-тройку наколок к своим знакомым в штатах Теннесси, Кентукки, Огайо. Бандиян взял в свою очередь адресок кафе, в котором обычно искала клиентуру моя биологическая мать Лулу, пообещал ей черкнуть пару строк, и уехал по железной дороге в Луисвилл, штат Кентукки, город на реке Огайо. Поработав там годик или более в неком полулегальном бизнесе, он поехал в Цинциннати, а оттуда в Питтсбург. Из каждого города Луку Бандиян непременно посылал весточку в Новый Орлеан к своей француженке Лулу. В Питтсбурге Бандияна застала война. Появились военные заказы и Луку приняли на какой-то завод, связанный с производством телефонной аппаратуры. Он получил комнату в заводском бараке и в одной из открыток-весточек пригласил мою будущую мать Лулу приехать в Питтсбург осмотреться, а если что и остаться. Репутация Лулу в Новом Орлеане не давала ей возможности создать свою семью, и она приняла приглашение Луку Бандияна. Вскоре Луку Бандиян и Лулу сочеталась законным браком. Молодые поселилась в комнате Луку в заводском бараке, а Лулу Бандиян устроилась посудомойкой в ресторане на железнодорожной станции. Так в Питтсбурге мои родители провели военные годы.

А нам необходимо перенестись в окрестности Москвы. На некий сверхсекретный объект, где-то между Подольском и Серпуховом, из Германии чекисты доставили группу военнопленных немецких и австрийских врачей – генетиков. Эта группа в ходе своей научной работы в третьем рейхе вплотную подошла к возможности встраивания в геном человека любой целевой установки поведения индивидуума. Эта установка до поры до времени находилась в спящем состоянии, но могла быть оживлена особым способом – или уколом, или путем температурного удара (теплом или холодом), или специальной кодовой фразой, т.е. с использованием канала слуха. Работы пленных генетиков заинтересовали секретные управления советской разведки и был открыт НИР, назовем его «Виноград», по реализации идеи заброски советских агентов на запад путем оплодотворения западных женщин семенем с заряженным нужной установкой геномом. Авторство этой революционной идеи не известно, но многие считают, что это предложил лично «САМ».