Денис Рябцев - В сторону света

– Товарищ капитан! Мне нужно сдать эту сессию. Образование – это главное, я не так долго собираюсь жить, чтобы терять время. Я прошу от вас человеческого понимания, – солдат выпалил это на одном дыхании и сделал вздох, чтобы сказать еще что-то, но неожиданно понял, что козырей у него более нет.

Капитан вскипел окончательно:

– Какого понимания ты требуешь от старшего помощника военного прокурора?

Оба собеседника замерли и каждый из них оценил уникальность только что произнесенной фразы.

– Ладно, – смягчился капитан.-В понедельник поедешь к себе в полк и решишь вопрос с командиром. Больше я не хочу разговаривать на эту тему.

***

Отношения с командиром у нашего героя сложились хорошие. Около полугода назад, когда полковник пришел в прокуратуру и ожидал своей очереди у кабинета следователя, солдат предложил офицеру чай. В этом не было ни подхалимства, ни заискивания – так было принято в конторе. Правила гостеприимства. Тем более на улице стояла зима со свойственным этому

времени года морозом.

– С удовольствием, а если положишь сахар, то я вообще буду очень рад.

– Да и к чаю найдем что-нибудь вкусное, – ответил солдат.

– Нет, – удрученно заметил полковник, – К чаю не надо ничего. Я не могу прийти домой сытым – жена не поймет, подумает, что был у любовницы.

– Некоторым женам было бы полезно знать, – совершенно непринужденно заявил солдат, – что их мужья нужны еще кому-то.

Юноша не знал, насколько точно он попал в цель. У полковника действительно семейные дела не клеились, и он изумился прозорливости и остроте ума солдата.

– Яйца курицу… – после длительной паузы выдал офицер. – Но очень мудро. В каком полку служишь?

– В вашем, товарищ полковник, в вашем…

***

Расстояние от прокуратуры до полка было солидным и солдат искренне проклинал себя за то, что опоздал на военный «бэмс», возивший офицеров на площадку. Рядовой шел, гулко топая по бетонным плитам, впереди маячила призрачная перспектива оказаться на воле.

***

– Товарищ полковник! Здравия желаю! Разрешите?

– Входи! – командир полка сидел за столом и изучал какие-то бумаги.

– Товарищ полковник, у меня личный вопрос. Я хотел бы взять отпуск по семейным обстоятельствам, или что-то вроде. У меня сессия…

– Так, солдат, кругом! Наклони голову. Где кантик, почему не стрижен? Ликвидируешь недостатки внешнего вида, тогда и разговаривать будем!

***

– Да, прическа у тебя будет не студенческая. Без лесенок такими ножницами не подстрижешь.

– Ерунда! Кромсай побольше. Ты же знаешь, что хороший солдат – лысый солдат. Так во всяком случае полагает наш комполка.

В зеркале отражалась наполовину выстриженная голова – два больших глаза, впалые щеки, и будто не было более ничего на лице. «Как там мои однокурсники? – думал мальчишка. – Поди жизнь у них интересная. Вот бы сейчас мне к ним попасть. Даже не верится, что получится».

***

Утренняя электричка. К стеклу прижимается юноша и смотрит за окно. В серой, холодной раме, однако, видятся лишь застиранный пуховик, старые джинсы, парадные армейские башмаки…

Лето только начиналось, но даже самый сильный дождь уже не мог отмыть воздух от пыли. Солнце, потея, цеплялось за выжженную степь и корчилось от осознания собственной жаркой силы. Одинокий пепельно-грязный карагач, на грех выросший среди мертви, не находил в себе силы шевелить ветвями, и листья его сжимались в узкие трубки.

Даша пятый раз за свою короткую жизнь смотрела в окно, но раскинувшийся перед ее детскими глазами пейзаж не разжигал любопытства, а казался серым и скучным.

Тихо стукали мамины спицы, отсчитывая улетающие навсегда секунды дарьиного детства, и потрепанная кукла одним целым глазом смотрела с антресолей на семейство, будто по-человечески прочувствовала повисшую в воздухе тоску.

Со стуком спиц шли годы, но за окном на задних лапах по-прежнему стоял суслик и любовался все тем же пожухлым карагачом.

Где-то далеко жизнь имела обыкновение меняться. Там за горизонтом росли настоящие полевые цветы, в туманной дымке оптом рождались принцы на белых авто с красными номерами. Здесь же один-единственный жених на весь околоток опять терзал свою пьяную пятиструнку и срывающимся голосом вторил скрипу несмазанной своей телеги.

Даша собиралась скоро, ибо боялась, что не сможет уйти. Ее давно влекла столица, она шла воевать за свое счастье.

Быстро пожелтели деревья, на мостовых: выступила изморозь. Дарья стояла под мигающим желтым светофором и пыталась продать мамино колечко. Очень хотелось есть, но решительно не на что было позволить себе такую роскошь.

– Ну купите кольцо, – канючила она. обращаясь к проходящему мимо парню. – Настоящее серебро, я не обманываю.

Юноша, видно устав от такого напора, полез в кошелек, засунул банкноту Дарье в блузку.

– Смотри, не пропивай! – назидательно пригрозил он, и не взяв побрякушки, скрылся в подворотне.

Счастливая девочка спешит в общагу к подруге, нагибаясь по пути за большим и аппетитным окурком. Ей нравится ночь, этот таинственный полумрак арок, мостов, этот дешево сверкающий неон. Она почти счастлива и с трепетом сжимает в кармане хрустящие деньги.

Подруга опять не открыла дверь, и Даша осталась дремать на койке у вахтера. Он очень интересный парень и знает много поэтических слов. Его рука нежно поднимается от дарьиного колена, а губы нашептывают что-то из Канта. Что же поделать, столице нужен интим. Дарья в блаженном полузабытьи сгибает сильными пальцами дужку железной кровати. Пальцы ее были сконструированы для коровьего вымени, длинные, цепкие, они теперь совсем не востребованы.

Утром у девушки последний экзамен. Перед тем как уснуть, она представляет себе грузную фигуру председателя комиссии. Улыбка озаряет дарьино лицо, ибо очень хочется ей завязать его галстук на своей милой ножке.

Спустя три дня она уже лезет в квартиру к ученому мужу по водосточной трубе, приводя в восторг престарелых завсегдатаев дворовых скамеек. Вот и балкон, обескураженный педагог, краснея, пытается что-то объяснить другой институтке, которая пришла часом раньше.

Очередная ночь сменяется дождливым утром. Мокрый рассвет рдеет над серой новостройкой, гася тусклые звезды и яркие вывески. Выброшенный на обочину жизни, я просыпаюсь в кювете от шелеста шагов и вижу, как тысячи Даш с надеждой бредут за своим долгожданным счастьем…