Игорь Стенин - Constanta

Надежды на благоприятный исход таяли. Ощущение неотвратимости страшного конца – ночлега под открытым небом, леденя кровь, закрадывалось в душу.

Внезапный свист прервал мучения. Оглушительный, дерзкий, неистовый. Полный силы жизни глас спасения. Все повернули головы в его сторону. Спустя минуту из темноты показался Боронок. И не один – во главе ополчения.

Опознав себя, он остановился, сунул пальцы в рот и свистнул снова – на сей раз условным сигналом Чету.

Откликаясь, Чет немедля устремился ему навстречу.

Несколько минут общения и посвящённый в план общих действий Чет вернулся. Согласно плану компания разделилась. Девушки в сопровождении Степана направились в сторону гостиницы, братья – к Боронку.

Укрепив передние ряды Четом и Нечетом, Боронок двинулся навстречу свету. Его ждали. На ступеньках непоколебимой преградой стояли швейцар и два милиционера. Ответная реакция на дневной визит любера.

– Мест нет! – крикнул швейцар, желая остановить нашествие.

Боронок поднял руку. Гвардия остановилась. Он отделился от неё и продолжил путь вперёд один.

– Мест нет, – повторил швейцар, встречая его. – Руководство гостиницы просило передать свои сожаления.

Боронок остановился, сорвал кепку и с силой бросил её наземь.

– Тогда спать будем прямо здесь – под окнами, – заявил он. – Любера не сдаются!

Швейцар замер.

– Слушай, парень, – вмешался один из милиционеров, – это гостиница, а не приют комедианта. Давай обойдёмся без шума.

– Это как? – спросил Боронок.

– Так – разворачивайтесь и дуйте отсюда.

– Куда?

– А мне всё равно. Хоть на кудыкину гору.

– Покажи дорогу, – предложил Боронок. – А ещё лучше – присоединяйся. Комедия смех и грех – ночь под открытым небом.

– Ты знал куда едешь? – вскипел другой милиционер. – Да ещё с такой оравой! Заранее надо было оформлять жильё, беспокоиться.

Боронок нагнулся, поднял с земли кепку.

– Я побеспокоился, – сказал он, отряхивая головной убор. – Второй раз здесь. У меня бронь. Вот этот фрукт подтвердит.

Милиционеры, недоумевая, уставились на швейцара. Того поразила немота. Клин вошёл меж сплочённой троицы.

– Дайте мне потолковать с товарищем наедине, – предложил Боронок, наслаждаясь общей растерянностью и одевая кепку. – Утром мы были друзья. Напомню ему о наших договорённостях.

Единый монолит защитников гостиницы разрушился.

– Толкуй, – махнули руками милиционеры, отходя.

Боронок подошёл вплотную к швейцару. Обнял его. Привёл в чувство.

– Дружище, – задышал он ему в лицо, – у меня есть запасной вариант, но за этот подлый обман я вынужден потребовать сатисфакции.

– Какой такой обман? – пролепетал швейцар. – О чём вы говорите?

– О нашем с тобой общем желании пожить вместе.

– Не было такого желания!

– Что? – угрожающе произнёс Боронок. – Не было? А посмотри, сколько у меня свидетелей за спиной!

Швейцар посмотрел на толпу, затем на милиционеров. Ему вдруг стало невыносимо страшно и одиноко. Всё перевернулось с ног на голову. Помощи ждать было неоткуда. Бандит в кепке, заваривший всю эту кашу, воплощал единственную надежду на спасение.

– Не надо шума, – еле слышно вымолвил он. – Давайте разговаривать.

Боронок удовлетворённо кивнул.

– Вы сказали – у вас есть запасной вариант?

– Да. Поселишь четырёх девчонок.

– Так нет же мест.

– Тогда остаются сорок парней.

Швейцар вздохнул.

– Других вариантов нет?

– Нет.

– Надо сообщить руководству. Я на вашей стороне, но решение принимать ему.

– Давай, сообщай, – согласился Боронок.

Швейцар отсутствовал несколько минут. Томительно было ожидание. Но возвращение переговорщика окупило всё с лихвой.

– Немедленно освободите территорию, – потребовал он. – Руководство выделило вам один номер.

Пока Горыныч на улице сдерживал нетерпение молодёжи, Боронок, Степан и братья в холле гостиницы желали своим подругам спокойной ночи. Проводив их наверх, они сделали по телефону контрольный звонок в номер, услышали живой довольный щебет и покинули гостиницу.

Проходя мимо милиционеров, краем уха Боронок услышал обрывок их разговора.

– Вот и главный любер.

– Куда он свою ораву уведёт?

– Его дело.

– Представляешь, что они там у себя на родине вытворяют?

– Да-а-а…

Боронок улыбнулся. Победа ликовала в его душе. Он взял штурмом крепость, принял капитуляцию и на правах победителя вселился в павшую твердыню всем своим ценным обозом. Теперь можно наслаждаться свободой. Вместе с войском. Вот они, перед ним, потешные дублёры люберов. Все как один достойные благодарности. Сподвижники победы. И Боронок, не в силах сдержать чувств, с короткого разбега прыгнул на них, подминая собой и валя с ног целый клин. Оказавшись на снегу, не успокоился и закувыркался, умножая число отблагодарённых. Обессиленный, упал на спину, раскинул руки, зачерпнул горстями снег и умылся им. Вскочил на ноги, выбежал из гущи, двинул сжатым кулаком в небо и закричал во всю мочь:

– Даёшь дискотеку!

– Даёшь! – подхватили десятки голосов.

В мгновение ока образовавшийся единый живой энергетический поток устремился в ночь – прочь от гостиницы.

Гостиница светилась множеством окон. Одно из них было необычайно оживлено – добровольные пленницы, провожая, желали доброго пути своим мужчинам.

Внизу, покидая свой пост, один милиционер повернул голову к другому.

– Я понял, – сказал он. – Эти любера здесь не случайно. Ребята отчаянно нуждаются в отдыхе.

Милиционер был прав. Ребята встретили рассвет на окраине Таллина. Дискотека бушевала внутри них. Окружающую тишину распугивала песня всех пропавших без вести:

– Это Кара-Кара-Кара, Каракум…

Все вместе они встретились вечером следующего дня в общежитии. Едва переступив порог комнаты, Илона увидела яркое пятно. Большие сиреневые ромашки – герберы. Сердце замерло. Она присела, завороженно смотря на цветы, боясь потревожить и спугнуть это чудо, не видя и не слыша ничего вокруг.

Букет был общим для всех девушек, иначе и быть не могло. Каждая могла любоваться им, считая по праву своим. Однако в нём была сокрыта сокровенная тайна – личное послание ей одной. Не было нужды задавать извечный животрепещущий вопрос «любит-не любит» и отрывать со вздохом лепестки по кругу, гадание здесь было неуместно, все лепестки были изначально красноречивы как один.

А ведь мог бы пройти мимо витрины, не заметив или сделав вид, что не заметил. Нет, заметил, пустил шапку по кругу, сумел достучаться до парней, вернулся тайком и купил. И ради чего? Чтобы порадовать её неожиданным праздником.

Илона взглянула на него, своего белокурого любимца. Подтвердила всё без слов. Замороженный прошлым днём, отлучённый, он остался прежним, тем самым, достойным места рядом и отогрева. Возвращайся, поманила взглядом она. И, оживая отражением редкой сиреневой герберы, дала волю чувствам.