Светлана Макаренко-Астрикова - Сказки кофейного фея

Первым моим и самым естественным желанием тогда было: сесть прямо на пол, у ее ног.

И я сделал это, отбросив в сторону трость и пальто… Она ничуть не удивилась, только перелистнула страницу в книге и, положив руку мне на голову, нежно ероша волосы на моей макушке, принялась читать вслух, прямо с середины…

Под моими губами, ладонью, птенчиком, испуганным, любопытным, нежным, билась тонкая жилка – вена на ее округлом колене. В другой руке я держал крохотную стопу в тонком капроновом чулке, трепетно разминая пальчики, уставшие, капризные, чуть испуганные замершие вопросительно, в ожидании непонятного еще ни ей самой, ни ее сердцу… Мне казалось тогда, что их легко сломать даже просто – дыша. И я – затаил дыхание… Как оказалось, на все время, пока она рядом…

Улыбаюсь про себя этим долгим и не прошенным совсем воспоминаниям, стягивая через голову рубашку, бросая ее прямо на запыленный пол столовой. Немного потирая ноющее левое колено, снимаю брюки. И, направляясь к маленькому чуланчику с узкой душевой кабинкой в правом углу квадратного коридора, наугад нажимаю кнопки сотового. Он светится тревожно. Два пропущенных звонка. Набираю тотчас. Она, наверное, уже сходит с ума! Давно…

– Алло, любимая, это я! Я задумался, прости. Не слышал звонков. Нет, все в порядке. Да, хорошая дача. Мне понравилась. И тебе понравится. Я думаю. Есть камин. Много яблок. Ты же их любишь! – Я улыбаюсь. – Нет, нет, я приеду часа через три. Конечно. Только приму душ. И приберу здесь. Да. Ну, немножко так.. Как я могу тебя привезти тебя в какую то пыль, кроме – шоколадной? Ну, какие шутки, голубка, что ты! Я серьезно. Ты пока собирайся? Ты сможешь? Белье?.. Какого черта, зачем тебе оно в такую жару?!.. Ах, простыни.. Да, конечно.. Я думал, ты говоришь про свое белье.. – Я хрипло смеюсь. Тревога моментально тает. Она сказала, что сможет собраться сама. Потихоньку. Это так хорошо.. Значит, ей лучше, и голова не кружится, и жара нет… И боли – не мучают. Главное, что – не мучают боли… Только бы это длилось, как можно дольше.. Как можно…. О, боже.. – Я продолжаю вслух, судорожно проглотив горький комок в горле:

– Только не бегай.. Пожалуйста. Ходи осторожно. Не спеши. Без меня – не спеши. Хорошо? Мы все успеем. Я знаю. Но все равно, не бегай…. Да, и не забудь пудру..И все, что там нужно моему фею: перышки, крылышки, крема, духи, помаду… Что я еще забыл, голубка моя, скажи мне? Я улыбаюсь во все тридцать два зуба. Жаль, что она не видит! – Ну конечно. Все, что ты хочешь: шоколад, книги, кофе, карандаши, мыло, шампунь, бюстье, кружева, шелк.. Самый тонкий, ведь иначе я все равно его порву, ты же знаешь, любовь моя.. В первую же ночь.. И – в другие.. Обещаю. Твердо.

Я стараюсь сохранить в голосе полную серьезность и академический холод. Не получается. И- хорошо. Потому что теперь – уже она – хохочет в полный голос, называя меня» бедным, своим, сумасшедшим мальчишкой». Тонкие, солнечные колокольчики, звонящие во все время разговора внутри моего сердца, мгновенно рассыпаются, плавятся оловом, обливают, обдают жаром и ветром.. Легким ветром августа, под вечер хлынувшим с крыльца в широко приотворенную дверь… Я включаю рычаг душевого крана, и прохладная вода, потоком хлынувшая на меня, не проясняет тумана мыслей в моей голове. Мыслей о ней…

– Да нет, Мишка, ну, ты же понимаешь, она должна сидеть уверенно, а что это пластмасса – треснет при первом движении. Лучше – деревянная скамеечка.

Мы с моим другом – художником долго ходим по тем рядам на рынке, где выставлены столярные изделия: столики и стулья, скамьи, шкафы и горки, нарезные доски и полки. Столик на резных ножках мы уже купили, шкаф для книг в духе «ниша – антик» – заказали, а теперь, на удивление продавцов, час или полтора выбираем скамеечку для душа, тщательно ощупывая ножки.

Мишка Ворохов берет в руки низкую деревянную скамеечку с широким сиденьем, свеже струганную, еще не отлакированную, прищуривается, подмигивает коренастому продавцу, с живым, хитрым загорелым до черноты лицом:

– Дед, как думаешь, прочно? А если почернеет от воды?

– Так я покрою лаком на два слоя, если Вам нужно. – Скользнув по Михаилу взглядом он тотчас обращается ко мне, словно угадав, что мне скамейка -важнее, чем франту Мишке, с волосами до плеч в джинсовой рубашке голубого цвета с клапаном на левом кармане. В кармане денег нет. Он – «ложный», карман. Это «дед» – торгаш – тоже быстро понял.

– Эта вот подошла бы. Ножки прочные. Давай – сразу возьмем? – внезапно разозлившись на хитроватые взгляды торговца, хрипло говорю я Мишке. _ Ты, сам, что, не отлакируешь?

– Отлакирую. -Спокойно и весомо бросает Мишка, положив мне руку на плечо успокаивающим жестом. Еще и – разукрашу. -Держи, дед.. Сдачи не надо! – Мишка царственным жестом бросает в пластиковый контейнер – банку смятые купюры с» нудистом —апполоном» – штук семь, не больше.

Дед протестующе разевает рот, но мы быстро отходим к нашему «рено – кенгуру», с задранным вверх люком и открытым багажником. Мишка поправляет что то, сворачивая складной столик, пока я усаживаюсь на водительское место.

Спустя минуту, машина рвет автостраду на две полосы, правую и левую, слышно как в багажнике глухо стукаются друг о друга коробки с вещами и падают книги.

– Идиотизм! – я нервно барабаню пальцами по рулю, в навигаторе что пищит, металлический голос противно проскрипывает: " Вы повернули влево» – по русски, по английски, черт!

– Да, я знаю, что повернул влево! Я не идиот полный еще! Заткнись! – беззлобно кричу я мигающей, красной панели. Мишка хохочет.

– Успокойся, Грэг, все нормально, чего ты…

– Ну, да, конечно, все о`кей, все руководят, все обдирают, все норовят надуть.. Я утром в клинике был, спрашиваю этого бегемота в очках, как быть, ее тошнит по утрам, а он меня утешает:

«Все нормально, это при лейкемии так бывает.. У нее же не острая форма.. Сейчас уже нет»… Черт!

– А моноциты? – Мишка осторожно просовывает мой ремень безопасности в зажим. Защелкивает. Я забыл пристегнуться. Предательски ноет левое колено. Как всегда, когда я бешусь, спешу, ревную. «И много куришь!» – непременно добавила бы она. Но ее нет рядом.

– А черт их знает! Он три часа что то мямлил, я не разобрал.. Еще не в норме. Я не думаю вообще, что эта бегемотина соображает в моноцитах. В задницах у сестричек молоденьких он больше соображает. – Я делаю определенный жест, поворачивая кисть к виску, как пистолет

– Грэг, на дорогу смотри! – Мишка сжимает мое плечо, бросает сигарету в прикуриватель. – Давай, я поведу. Ты с утра за рулем… Устал.

– Я сам. Все нормально. Тут осталось.. Сколько тут.?. Сто, двести.. Я сам. – Мои пальцы сжимают руль, так что костяшки слегка белеют. – Просто- жара.