Ольга Сатолес - Чужая жизнь

– Извини, что напугал, – я был обескуражен и от моей вспыхнувшей из-за отпёртой двери надежды посторожить сон Вэи, а там «как пойдёт», не осталось и следа.

– Я не из пугливых! – грубо отозвалась Вэя.

Я аккуратно опустился на краешек постели.

– Ты чем-то расстроена? Я тебя обидел?

– Нет-нет, дело не в тебе, – принялась поспешно оправдываться Вэя, – это Бон… Ты заметил его взгляд?

– Признаться, ничего выдающегося я не приметил…

– Я училась с митонцами – они НИКОГДА не позволили бы так смотреть на инопланетянку…

За окном прокатился гром, затрепетали молнии, словно свет погибающей лампы, и в стекло рассыпанным пшеном забился дождь.

– Господи, Вэя! А ещё «взрослая девочка»! Ну, да, ты Бону понравилась, что предосудительного? Мужчины никогда не смотрели на тебя с вожделением? – спросил я и струсил, не вспомнит ли напарница и мои выразительные взгляды.

– Ты не понимаешь… Митонцы так не смотрят!

– Даже не знаю, чем тебя утешить… Бон – существо Вселенной, которое берёт что-то от всех наций понемногу. Он давно утратил характерные для митонцев черты поведения. Я понимаю – твоё первое дело было связано с лицедейством, и после Тидба тебе не раз закономерно примерещатся оборотни, но ручаюсь – сегодня ты сидела за столом с митонцем Боном!

– Я верю, что он митонец… Но… Все эти отрешённые слуги, оборонительное укрепление вместо забора, тишина за окнами, словно весь мир вокруг в сговоре… Что-то здесь не так… Неужели не чувствуешь?

– Чувствую… сожаление, что твоё пребывание на Земле, пока мало напоминает отдых, но я постараюсь не отпускать тебя далеко от себя и слово даю, что ни Бон, ни кто-либо к тебе не притронется – ни телом, ни словом! А сейчас ложись – после перелёта нужно отоспаться, как следует. Спокойной тебе ночи!

– Спасибо, Ян! Тебе тоже спокойной ночи! Да, Ян, и ещё…

Я уже собрался прикрыть дверь, но обернулся и увидел, как волшебно красив силуэт моей напарницы на фоне сиреневых зарниц.

– Что, Вэя? – я не узнал своего враз осипшего от восхищения голоса.

– Я не хочу ставить твоего друга в неловкое положение, поэтому передай ему, что я неплохо владею митонским…

Как я и предполагал, к утру настроение Вэи заметно потеплело, впрочем, как и погода. Напарница даже смилостивилась и в знак благодарности за хороший приём стала изъясняться на митонском. В свете открывшихся обстоятельств Бон бродил слегка сконфуженным, принимался было что-то мне рассказывать, но, наткнувшись на заинтересованный взгляд девушки, смолкал. Впрочем, пасовал недолго – за завтраком окончательно расслабился и пустился с Вэей в оживлённую философскую беседу о несправедливом устройстве мира. Своим приятельским щебетанием они пробудили во мне лёгкие уколы ревности и желание побрюзжать – «ваш трёп мешает моему пищеварению». К слову, оба никак на это замечание не отреагировали.

Близился исход трапезы, когда с улицы прозвучали знакомые звуки – хлёсткие сухие щелчки и гул лазерных генераторов. Мы с напарницей обменялись тревожными взглядами.

– У вас тут неподалёку охотничья угодья? – полюбопытствовал я в надежде получить успокаивающее разъяснение.

– Так… постреливают … – равнодушно обронил Бон.

– Прости за уточнение – кого постреливают? – поперхнулся я.

– Животных… разных…

Друг явно не желал углубляться в детали происходящего в силу того, что тема убийства животных для него неприятна, и я оставил расспросы.

После еды Вэя предложила немного прогуляться, чтоб растрясти возможные считать лишними калории. Я живо поддержал напарницу. Бон сперва пытался отговорить от этой затеи, но в итоге сдался с тем лишь условием, что мы с разрешим ему сопровождать нас.

Повинуясь тактильной команде, ворота дрогнули и обнажили густую багряно-рыжую чащу, продёрнутую золотыми, словно струи шампанского, лучами солнца.

– Мало похоже на парк… – недоверчиво протянула Вэя.

– Парком это считалось очень давно… Теперь, много веков спустя можно смело называть его лесом.

– Нет, «парк» – гораздо романтичнее, – вмешался я, и напарница со мной согласилась.

– Парк, так парк, – пожал плечами Бон и устремился вперёд.

Простёганный тропинками парк предстал перед нами уютно-очаровательным в своей вековой запущенности. Одно удовольствие было бродить по асфальтовым дорогам, испещрённым морщинами трещин, вдыхать аромат доживающий свой век листвы и услаждать взор палитрой осеннего пейзажа.

Я, довольно стремительный от природы, всеми силами старался приноровиться к неспешному ритму прогулки моей напарницы. Обратив внимание на мой сбивчивый шаг, она с улыбкой заметила:

– Я могу идти быстрее…

– Вэя, не нужно таких жертв…

– Представляете, когда я приехал сюда, все дорожки были скрыты под несколькими слоями старых листьев. Мои ребята всё расчистили…

– Бон, ты так гордишься, словно разгребал всё вручную.

– Да, я гнушаюсь всякой работы… Безделье – моя слабость. Но, согласитесь, для чего иметь деньги и батрачить?

– Так уж и батрачить? – расхохотался я.

– Бон, Вы, наверное, считаете любое движение тяжким трудом? – подхватила Вэя.

– Смейтесь, смейтесь, – снисходительно улыбался Бон. – Я ценен тем, что нахожу своим капиталам приятное и вместе с тем полезное применение. Вот Вы, например, – обратился мой друг к девушке, – видели когда-нибудь грибы?

– Нет. Я даже не представляю, что это такое, – призналась Вэя.

– Тогда позвольте сопроводить Вас в одно удивительное место. Ян, ты с нами?

– Нет, я пас. Если усну, подберёте меня на обратном пути. Кстати, Вэя, не очень-то доверяй этому прохвосту – вовсе не грибы он мечтает показать тебе.

Я выбрал местечко посолнечней, нагрёб под толстым деревом целую охапку и растянулся на пряно пахнущей хрустящей листве.

Загадочная улыбка всплыла на бледном лице Бона. Он подмигнул мне, решительно сжал локоть Вэи и увлёк её по дорожке, стрелой пронзившей гущу парка. В сладко-задумчивом взгляде Бона я прочёл честное желание и уже не сомневался, что мой друг и напарница поладят и закончат сегодняшний день в спальне. При мысли об их единении мягким комом зашевелилась злость на самого себя. Сам виноват! Зачем было строить из себя мудрого руководителя неопытной стажёрки? Меня никто не тянул за язык – «она для меня просто напарница». Сказал бы прямо – добыча моя, но пока сижу в засаде. Так нет же, умничал… Я вспомнил, что обещал Вэе ограждать её от Бона, но она согласилась поглядеть «удивительное место» с такой готовностью, что я усомнился в жизнеспособности её недоверия к моему другу.

Невзрачной наружностью Бон напоминал афериста-сектанта. Того и гляди подкатит светлые голубые глаза и заявит: «Только я знаю, где живёт Бог. Отдайте мне всё, что имеете, и я открою вам Тайну». Но несмотря на сомнительную внешность мой друг редко получал от девушек отказ благодаря бесконечному обаянию и отменному вкусу. К примеру, Бон недолго горевал по поводу своих митонских костяных волос и научился складывать из них прихотливый узор, чем добавил к своему образу выразительный оттенок. Он просто, но хорошо одевался, пользовался дорогими ароматами, был умён, нескучен и весьма не скуп. Единственный недостаток – обжорство – и тот шёл в зачёт его привлекательности у женщин. Бон являл собой красноречивое подтверждение русской поговорки – что в рот полезло, то полезно. Моему другу шло на пользу решительно всё съедобное. Дамы были в восторге, потому что короткий любовный роман с моим другом неизменно сопровождался дегустационной радугой. Разумеется, за счёт Бона. От обилия блюд в силу митонского происхождения мой друг не толстел, но становился чрезвычайно добродушен, что по понятным причинам тоже не являлось недостатком.