Инга Мицова - «Идите и проповедуйте!»

– Раз, два, три, четыре…

– Сто пятьдесят три! – крикнул Пётр, оборачиваясь и по-прежнему видя только сияющие одежды.

– Идите обедайте, – услышал он.

…Молча, тихо, робко они усаживались вокруг костра, проведя вечную грань между собой и Учителем. Невозможность коснуться Его, осознание того, что Он – Сын Божий, сковывала их и наполняла сердца ужасом и радостью. Робко, очень робко они сели вокруг костра. Даже глаз не пытались поднять.

Тогда Иисус подошёл к костру, взял оттуда рыбу и дал Иоан ну, затем Нафанаилу, Петру, Иакову, Фоме… Он обхо дил всех по кругу, они молча принимали рыбу. Хлеб и рыбу. Боясь просыпать крошки, жевали медленно, с трудом глотали и уже не сводили глаз с Учителя.

Он задумчиво ворошил огонь.

– Симон Ионин, – прозвучал голос.

Он всё не отрывал взгляда от огня.

Пётр напрягся и тоже уставился в костёр. И вдруг вспомнил своё отречение, другой костёр, пение петуха…

– Симон Ионин, любишь ли ты Меня больше, нежели они?

– Так, Господи, – ответил Пётр. Он положил остатки ры бы перед собой и поднял страдальческий взгляд на Иисуса. – Ты знаешь, что я люблю Тебя.

– Паси агнцев Моих, – проговорил Иисус, глядя на Петра.

Иоанн, как и Пётр, положил перед собой рыбу и глядел на Господа, ожидая, что Тот сейчас заговорит и с ним.

– Симон Ионин! Любишь ли ты меня?

– Так, Господи. Ты знаешь, что я люблю Тебя, – тихо, буд то через силу, ответил опять Пётр.

– Паси овец Моих, – проговорил Иисус.

Пётр никак не мог понять, смотрит ли на него Господь или нет. Вода сверкала за спиной Иисуса, в воде играло солнце, и казалось, что ослепительный свет исходит от лика Учителя.

– Симон Ионин! – раздалось в третий раз. – Любишь ли ты Меня?

Пётр страдал. Его Господь сомневался в нём.

«Как же это случилось? Как я мог? Если бы сейчас… Вот сейчас я готов и не дрогну… Пусть на крест! Вместо Него! Или как Он…»

– Господи! – от всего сердца произнёс Пётр. – Ты знаешь, что люблю Тебя.

– Паси овец Моих.

Теперь было ясно видно, что Иисус внимательно смотрит даже не на него, а сквозь него, и Пётр непроизвольно поворачивался к Нему то одним боком, то другим, давая возможность разглядеть все уголки своей души. Ему нечего было скрывать.

– Истинно, истинно, говорю тебе, – проговорил Иисус, наклонив голову, – когда ты был молод, препоясывался сам и ходил куда хотел, а когда состаришься, то прострёшь руки твои, и другой препоя шет тебя и поведёт куда не хочешь.

Пётр не силился понять, он только знал, что Господь простил его, недостойного, слабого ученика. Чёрные глаза плавали в слезах, как две огромные рыбы в озере.

Иисус встал и, обернувшись к Петру, промолвил:

– Иди за Мной.

Пётр двинулся следом, не спрашивая, куда, зачем… Он шёл, ступая по камням, боясь ненароком отстать от Учителя, шёл, как послушная овца за пастырем… И вдруг, обернувшись, увидел, что Иоанн тоже тихо идёт за ними.

– Господи! – сказал Пётр, обращаясь к Идущему впереди. – А он что?

Иисус шёл какое-то время молча, сливаясь с лучами солнца.

– Если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того? Ты иди за Мной.

И так они шли дальше. Впереди – Иисус, за Ним – Пётр, а ещё чуть позади – Иоанн.

А на берегу у костра остались Иаков, Нафанаил, Фома и другие и смотрели вслед им.

– Ну, мои дорогие, здравствуйте, здравствуйте! – говорил Пётр, радостно улыбаясь и потирая возбуждённо лицо.

Волосы курчавились шапкою, выражение глаз было твёрдое и оживлённо-готовое. Казалось, он вернулся из дальнего путешествия, а ведь прошло совсем немного времени, как он оставил друзей на берегу и двинулся следом за Учителем.

Иаков, Андрей, Фома Близнец, Варфоломей, Матфей, Симон Зилот смотрели на него с почтением, даже немного приклонив головы, словно Пётр, их давнишний друг, приобрёл нечто особое – после того, как Учитель позвал следовать за Собой.

– Теперь нам надо идти в Иерусалим, – говорил между тем Пётр, всё так же потирая лицо обеими руками, будто совершая омовение.

– В Иерусалим? – спрашивали они, улыбаясь. Радость Петра передалась им. – В Иерусалим? Он тебе это сказал? Он так велел?

– В Иерусалим, в Иерусалим. Только надо созвать всех, и женщин тоже. Тётку Саломею, – кивнул Пётр Иакову Зеведееву, – Иоан ну, жену Хузы, Марию Клеопову… Конечно, Марию из Магдалы…

– Так Равви велел?

Пётр внезапно замолчал, погрустнел. Робким, незнакомым жестом прижав пальцы ко лбу, он рассеянно двинулся вдоль берега, позабыв про товарищей.

Они торопливо кидали обратно рыбу в лодку, то и дело оглядываясь на не успевший остыть костер. Пахло печёной рыбой, одна рыба всё ещё лежала на камнях, и сок с шипением капал на угли.

Все будто забыли про Иоанна и только молча кивнули, когда тот, возвратившись, приблизился к ним.

В Капернауме в разгар летнего дня улицы были пустынны. Город словно вымер, лишь время от времени раздавались полные муки крики мулов да верблюды звенели своей упряжью на постоялом дворе. Только что прибыл караван из Дамаска, который следовал в Священный город на праздник Пятидесятницы. Не летел, как раньше, по улицам крик: «Бессора, бессора!», оповещая всех жителей, что Учитель пришёл в город.

Семеро мужчин спешили вверх. На каменном заборе, выпирающем полукругом на улицу, сушились сети. Сверкнуло озеро, позади белели стены синагоги, где Он год тому назад сказал впервые, что Его тело – это хлеб, сошедший с небес. Что они тогда поняли? Ничего! И только Пётр на вопрос Равви «Не хотите ли и вы Меня оставить?» нашёлся что ответить. Пётр тогда сказал то, что было на сердце у каждого: «К кому нам идти? Ты имеешь глаголы жизни вечной». Да, у всех это было на сердце, конечно, не считая Иуды из Кариота. Предатель!

И картина казни, рассказанная тогда Иоанном, встала перед каждым, и прежде, чем войти в дом Петра, шестеро остановились и пропустили Иоанна, также приклонив головы перед ним, как незадолго перед этим приклонили головы перед Петром.

Уже вечером за трапезой они с восторгом перебирали подробности дня с самого раннего утра, когда, прорыбачив всю ночь и ничего не поймав, возвращались на берег. Радость переполняла их, они кричали, перебивая друг друга.

– Я первый узнал Равви! Узнал! – кричал Иоанн, обращаясь к Петру. – И ты сразу бросился в море!

– Я Его по голосу узнал! – кричал Андрей. – Он спрашивает: «Дети, есть ли у вас какая-нибудь пища?»

– А потом вышли на берег и не смели взглянуть Ему в лицо. Я всё следил за Его руками. Я их узнал! А ты почему-то считал рыбу, выбрасывая её из лодки! Зачем? – смеялся Иоанн, взглядывая на Петра.