Сергей Грин - Ловушка для бога (сборник)

– Великий царь! Позволь мне построить такой корабль для тебя.

– Твой отец прав. Ты сошел с ума! Только могущество Ваала может удержать такой большой и тяжелый корабль на воде. Иначе он обязательно утонет. Уж не маг ли ты, Пришедший с гор?

– Нет, великий господин! Но я смогу построить этот корабль. Если я обману великого и могучего, то пусть меня настигнет кара Ашерат.

– Ты сам сказал! Если твоё слово окажется ложью, то четыре чёрных коня принесут твоё тело в жертву четырём богам севера, юга, запада и востока.

– Великий государь! Пройдет семь лун, и ты увидишь этот корабль в море со стен твоего дворца.

– Всё, что тебе нужно получишь у Гебалма. Он будет моими глазами и ушами на этой великой стройке. Иди!

Дом мастера больших лодок стоял недалеко от базарной площади. Сложенный из белого известняка с крошечным двориком, в котором росли бирюзовые, розовые и жёлтые цветы, он был ухожен и украшен руками Иллейны, дочери мастера. Томас жил в мастерской на берегу моря вместе с двумя рабами и иногда приходил сюда обедать вместе со стариком, когда заканчивались работы на очередной лодке и её спускали на воду, чтобы отдать заказчику. Солнце уже опустилось за край моря и нежный запах, раскрывающихся после дневной жары цветов смешался с запахами жирной баранины, чесночной приправы и ароматного вина, стоявших на столе. Молчание за столом было тягостным и долгим и когда на столе остались только чашки с ароматной водой, старик не выдержал.

– Плохие вести несутся по городу быстрее, чем осенний ветер, – не глядя на Томаса, говорил старик. – На базаре все только и твердят, что всемогущий царь решил наказать лодочника Тубала за гордыню и приказал ему построить небывалую огромную лодку. Потом он отрубит ему голову, и все будут знать, что похваляться и становиться вровень с Ашерат может только её брат – божественный Ваал.

Он помолчал и неуверенно добавил:

– Оружейник Менус уже прислал слугу сказать, что он передумал брать в жёны Иллейну для своего сына. Его голова помутилась после слишком большого количества вина, которое мы пили с ним неделю назад в его лавке.

Иллейна подняла голову и бросила мимолетный взгляд на отца. Её красота была в самом начале своего пути. Она радовалась этому и тревожилась. Когда отца и матери не было дома, Иллейна подолгу смотрела на себя в круглое вавилонское зеркало, распускала свои длинные волосы, потом собирала их в тугой пучок на голове и искала приметы быстрых перемен. На улице взгляды проходящих юношей и мужчин сначала пугали её, потом она привыкла к ним.

– Разве я знал много лет назад, когда я, легковерный, принял тебя, То Маас, в свою семью, что придет время, и ты разрушишь мою жизнь, а моя дочь и жена будут доживать свои дни одни в нищете и позоре?!

– Отец! – почтительно сказал Томас. – Сама Ашерат поможет нам построить её корабль.

– Ты богохульствуешь, То Маас! Призывать божественную и светоносную может только служитель её храма, а не бедный безродный лодочник! Если бы не приказ царя, то я бы прогнал тебя из дома. А сейчас вынужден вместе с тобой ждать дня своей смерти.

Вечернее море, с дорожкой из лунного света едва слышно накатывалось шуршащими волнами на берег. Томас сидел на деревянной скамье и безмятежно смотрел на бесконечную вереницу волн. Что заставляло приходить его на эту Землю в сотнях предыдущих человеческих жизней? Он знал всё об этой Земле, её людях, бесчисленных живых существах на ней, деревьях и травах. Он видел огромные моря и океаны, о которых люди даже не догадывались. Он проникал в глубины вод и взлетал на снежные вершины далёких гор. Он был властителем бурь и ураганов, очищающих моря и земли от всего закончившего свою жизнь, повелителем гроз и ливней, омывающих светлое лицо Земли. Он был хозяином этой жизни, её сосредоточием. Вся эта жизнь была внутри него самого своим бесконечным движением, своим стремлением родиться вновь и вновь. Вначале Томас только видел её, но не чувствовал, как не чувствуешь легких, которыми дышишь. Как не ощущаешь артерий и вен, по которым течёт животворящая кровь, глаз и ушей, которыми видишь и слышишь.

У него было всё кроме одного. Того, что не могло дать холодное знание – чувств, возникающих от соприкосновения с этой многообразной жизнью. Он хотел ощущать жизнь, которую он создал. И потому он стал приходить на эту Землю в новых своих рождениях, чтобы насладиться радостью и горечью той жизни, центром которой был он сам. Он помнил каждую свою жизнь, бережно хранил воспоминания, а главное – чувства, приходившие к нему в этих жизнях. Они были самыми важными, самыми главными в этих новых воплощениях.

Тысячи, миллионы людей каждый день поднимали головы в бескрайнюю пустоту неба и молились тому, кто создал жизнь. Но Томаса там, в этой вышине не было. Он был рядом, на Земле и вокруг неё. Цари, вожди и просто удачливые разбойники, захватившие землю и людей, клялись его именем, строили ему храмы, утверждали свою власть его неизречёнными законами, рубили головы тем, кто называл его другим именем и плакали в тишине, упрашивая его дать им вечную жизнь рядом с ним, всемогущим и милостивым.

Через несколько дней в маленькой бухте недалеко от города, скрытой от глаз лазутчиков фараона началось строительство корабля Ашерат. Две сотни вольных ремесленников и рабов сгружали из прибывающих телег стволы кедра, разрезали их бронзовыми пилами и складывали под огромными навесами. На галечном откосе бухты появился остов корабля, построенный из бруса каппадокийского дуба и скреплённый толстыми медными скобами. Высокая голова и рёбра походили на скелет лежащего на спине огромного хищного зверя с выеденными внутренностями.

Старый лодочник Тубал весь день ходил по площадкам, где рубили топорами, выстругивали большими длинными ножами части корабля и следил за каждым мастеровым. Сокрушённо покачивая головой, он негромко бормотал молитвы, не веря, что этот огромный корабль когда-нибудь сможет отплыть от берега. Но день ото дня он видел, как остов корабля преображается, и красота его линий, высокого носа, созданного чтобы разрезать высокие волны, постепенно захватила лодочника. Вечерами, перед тем как уйти в город, он подходил к кораблю, гладил его по прохладному гладкому телу и просил Ашерат не гневаться на То Мааса, который, наверное, когда-нибудь станет самым великим лодочником во всей Финикии.

В день праздника нового рождения Ашерат, Тубал пришел в храм, ведя на верёвке за собой молодого козлёнка. Каждый в городе уже узнавал Тубала в лицо. Он стал знаменитым и старый лодочник, привязав козлёнка у жертвенной плиты, неторопливо и с достоинством поднялся по ступеням в храм и прошел ближе к алтарю, кивая головой людям, приветствовавшим его. Храмовые служки зажигали светильники с пальмовым маслом, поправляли накидки из тончайшего египетского полотна на большой статуе богини Ашерат. Все ждали выхода верховного служителя храма. Бомилькар вышел из дальней маленькой двери позади алтаря в сопровождении двух служек, несущих в руках небольшие факелы. В полной тишине они подошли к алтарю богини и зажгли две огромные чаши светильников. Пламя взметнулось вверх, осветив всё пространство храма, и воздух наполнился запахом благовоний. Бомилькар выждал время и запел низким, дрожащим от напряжения голосом молитву великой богине. Стены храма гулко повторяли звуки молитвы. С каждым новым двустишием голос Бомилькара поднимался всё выше и выше, почти к женскому голосу и, наконец, с последними словами молитвы рухнул вниз в тишину храма. Бомилькар стоял в оцепенении с поднятыми руками и десятки людей не смели пошевелиться. Наконец служитель устало опустил руки и громко и отчётливо сказал: