Борис Власов - 3 Нижнекамские истории о любви (сборник)

Неподалёку от них стояла Лена с девушкой из своего класса. На ней была блузка в горошек, та самая, в которой она была на бале – маскараде под Новый год, и синяя, с расклешенными краями юбка до колен. Это было тринадцатого декабря, играли в рыбака и рыбку. Он с Виктором поймал Лену. Правда, тогда Андрей ещё не знал, как её зовут.

Схватили её за руку, Витя немного смутился, и так стояли, пока девушку у них не увели подружки. Андрей смотрел тогда на неё, на её лицо, глаза, держал в своей руке её холодную ладошку, и касался её длинных пальцев с нежной кожей, ощущая необыкновенный трепет в своей душе. Ему хотелось так стоять хоть до скончания века. Но Лену скоро увели.

Сейчас она была ещё лучше, чем тогда, и Андрей, подойдя к Дамиру, прислонился к стенке и стал смотреть на Лену. Она о чём-то тихо рассказывала своей однокласснице. Но при этом несколько раз вскидывала глаза на Андрея, и явно заинтересованно смотрела на него. Андрей поймал на себе взгляд Миши и слегка отвернулся от Лены.

Девушки постояли ещё несколько минут, потом они повернулись и зашли в свой класс, кабинет биологии. Там слышался шум, голоса – очевидно, что празднование было в самом разгаре.

Я сегодня провожу её, – подумал Андрей. Должен же я когда-нибудь объясниться. Я люблю Лену, точно люблю. А иначе, почему же у меня так замирает сердце, когда мы встречаемся глазами, почему я чувствую потребность видеть её, слышать её голос, ощущать её присутствие, и всегда быть с нею рядом. Может быть, это любовь…

Когда я смотрю на неё, то мне хочется обнять её, целовать её губы, её щёки, её глаза, хочется поднять её на руки, нести её на руках, и так идти, идти, идти… Она это понимает, особенно, когда я смотрю на неё. Она понимает все мои мысли. Почему она так избегает меня? А я не могу заставить себя подойти к ней и заговорить. Я не могу этого сделать. Нет, сегодня я обязательно провожу её, и я ей всё объясню, и скажу ей, что я не могу жить без неё, без её светлой улыбки и чудесных глаз. А какого цвета у Лены глаза? Я никак не могу этого понять…

Миша хлопнул его по плечу.

– Что задумался? Горестной печалью обречён…

– Я думаю, что жить нам осталось совсем немного, и перед смертью мы будем вспоминать всё, что с нами было в юности.

В дверях показались Валерий с Аней.

– Ну, как проигрыватель? – иронически ухмыляясь, спросил Миша.

– Да не работает он у меня, пытались отладить, но ничего не вышло.

– Танцев, очевидно, не будет? – сказал Дамир и, слегка улыбнувшись, посмотрел на Валерия.

– Нет, почему же? – ответила Тамара Владимировна, появившись за их спинами.

– Здравствуйте, ребята. В шкафу должен быть проигрыватель. Мы на нём слушали в прошлом году «Времена года» Чайковского. Помните?

– Как же, – пробурчал Михаил.

– Вот ключ, Миша, попробуй открыть шкаф.

Михаил старательно пытался в течение пяти минут открыть шкаф, но ничего не выходило. Он хотел уже с силой надавить на ключ, так, чтобы замок бы или сломался, или открылся, но Дамир успел его вовремя остановить.

– Что, не открывается? Наверно, ключ не подходит, – с этими словами Тамара Владимировна взяла ключ у Миши и вошла в учительскую. Через некоторое время, показавшееся Андрею вечностью, она вынесла другой ключ.

– Вот, наверное, этот.

Миша легонько всунул ключ в замочную скважину, легонько повернул ключ против часовой стрелки на 270 градусов, и дверка распахнулась. В шкафу, на второй полке снизу стоял какой-то потрёпанный проигрыватель, отдалённо напоминавший тот, который был в прошлом году.

Рафаэль с Валерием, всё время стоявшие рядом с Мишей, подхватили проигрыватель и поднесли его к стенке, где был розетка от сети. Там специально оставили одну парту, около неё стояли Коля с Галей.

Таня взяла со стола пачку пластинок и пошла в тот же конец. Миша проводил её ироническим взглядом.

Андрей поймал себя на ощущении какой-то нереальности всего происходящего, и своей абсолютной непричастности ко всему этому. Словно всё это происходило во сне или в кино. Он участвовал во всём, и в то же время смотрел на всё это откуда-то со стороны, с позиции постороннего человека.

Всё вокруг вызывало лишь зрительный интерес, как будто я стою и смотрю театральное представление. То, что здесь происходит, интересно, трогает мои чувства, но мне как-то интересно это лишь с позиции стороннего наблюдателя. Такое ощущение, как будто я не здешний.

Странно, но такое же было и тогда, тем летом, когда мы всем классом ходили в поход в лес. Особенно странно было вечером, – когда я сидел и смотрел на костёр. Яркие языки пламени уходили высоко в ночную мглу, слегка трещали ветки, голубовато-красное сияние озаряло ребят, умиротворённо сидящих вокруг огня. Чёрно-синее небо было усеяно миллиардами сверкающих капелек-звёзд. Вокруг стояли громадные, с густой листвой широкие тёмные деревья, и где-то неподалеку слышались сладкие соловьиные трели.

Соловей то умолкал, то вновь начинал выщёлкивать свою такую прелестную в этот чудесный июньский вечер песню.

Я сидел на мягкой шелковистой траве, приятно холодившей мои руки, которыми я опирался о землю, и смотрел на пламя костра.

Среди всех зрелищ наиболее прекрасное – это огонь. Все люди признают это, и, наверное, первая полу-собака, полу-волк, впервые пришедшая к чел о веку-охотнику, подошла именно заворожённая пламенем и теплом огня, приручённого в виде костра.

Жар костра согревает мне ноги, а спиной я касаюсь холодной и тёмной ночи. Приятное чувство, очевидно похожее на то, которое испытывают англичане, когда они сидят в своих холодных сырых комнатах в промозглые туманные лондонские дни и, протянув ноги к тёплому весело трещащему камину, наслаждаются ароматом горящих сухих дров. А может быть, и не сухих дров…

И когда, подняв горящие палки и дымящиеся головешки, мы стали бегать по поляне, именно тогда меня и постигло впервые то чувство нереальности происходящего. Оно и есть, и его нет, это толи сон, толи явь. Но это было так чудесно, такой отдых был и телу, и душе, что просто невозможно было всё это выразить словами. Для этого просто надо подобное пережить самому. А слова, все слова – это всего лишь ложь. Камуфляж реальности. Наверно, то же самое испытывают верующие люди тогда, когда они достигают религиозного экстаза.

Андрей оторвался от своих мыслей, и снова вернулся в реальный мир, и понял, что несмотря на то, что он целиком воцарился в себя, он, оказывается, внутренним зрением видел всё, что вокруг происходит. Проигрыватель не работал, и теперь все были в жуткой растерянности. Праздника не получалось. Один лишь Миша с хитрым видом смотрел на собравшихся одноклассников. Да, точно, ведь у Таисии Павловны есть проигрыватель.