Андрей Угланов - Чудеса под куполами (сборник)

Ночь свирепствовала еще во всю силу, но произошло нечто неуловимое: звезды не так уже отражались в воде – с берега стекал туда легкий туман; лунный серп подернулся молочной пеленой, а не горел нестерпимо в небесной пустоте. Робко, но неумолимо приближалось утро. Утро совершенно нового, ни на что больше не похожего дня. Коля Кадушкин выбрался из зарослей и направился к фонарю. У входа было пусто. Найда ушла. Коля облокотился о перила, расстегнул пуговицы душегрейки и глубоко вздохнул.

Острова плыли в звездной пестроте, частью погружаясь в туман. Озерные хищники начинали плескаться, шлепая сильными хвостами по гладкой воде. Боковой лунный свет серебрил купола. Сказочный, полный чудес мир предстал перед Кадушкиным, разверзнулся своей бесконечностью и растворил ту оболочку, за которой он, Коля, просидел столько лет!

…Из ночной мглы выступила громада трехпалубного туристического лайнера. Теплоход, дав короткий гудок, начал делать широкий разворот, чтобы пришвартоваться у пристани. К притихшему сторожу подошла собака и, выставив вперед пасть, принялась лаять на плывущую в клочьях тумана, расцвеченную сигнальными огнями махину теплохода. При этом она приветливо махала обрубком хвоста…

Ноябрь 1984 г.

Пятачок палубы под рубкой занимала ватага детишек школьного возраста. Мальчики и девочки облепили борта и только ждали момента, когда нос корабля коснется берега.

«Славные мальчуганы», – думал капитан Мирошников, стоя за штурвалом и присматривая место, где мог причалить его меленький, почти игрушечный теплоходик.

И действительно, «Агитационный-1» выглядел совсем букашкой по сравнению с огромными толкачами и буксирами, что тянули баржи с песком и связки плотов от верховьев Вятки до самой Волги.

Иван Ильич, старый речной капитан, жил от навигации до навигации. Даже зимой, после ремонта судна, приходил он в затон, где во льду стоял его кораблик и бродил вокруг, покуривая папироску. Как только река вскрывалась и мутная вода с корягами и мусором устремлялась вниз, команда Мирошникова собиралась на борту и малой скоростью следовала на главную базу пароходства. Там механик-моторист дядя Степа – горбатый мужик с длинными мускулистыми руками – получал на складе коробки с кинопленками и грузил их на корабль, бойко перебрасываясь словами с третьим – и последним – членом экипажа. Это была повариха Екатерина Алипповна – дородная румяная женщина без возраста, которую все звали просто Липочкой.

Все предыдущие навигации судно Ивана Ильича числилось плавучим кинотеатром и не было единственным в своем роде. Так началось и в этом году, но как-то раз в июне, когда теплоход причалил у родной пристани, к трапу подошла группа ребят с чемоданчиками и рюкзаками. С ними шли трое мужчин и одна женщина.

Капитан уже знал, кто это такие. Несколько дней назад по рации ему сообщили, что руководители пароходства направляют на «Агитационный» детский ансамбль песни и танца Дворца культуры речников. С ансамблем ехали художественный руководитель Оськин Альберт Семенович, хореограф Серафима Николаевна Киянова и двое баянистов. Капитан проворчал тогда в ответ, но в глубине души радовался этому, так как детей любил и человеком был компанейским.

Создав невиданную суету и неразбериху, новички забрались на палубу и после неимоверных усилий капитана и дяди Степы разместились в двух кубриках. Оськина Иван Ильич пригласил в свою каюту, а Киянова расположилась вместе с Липочкой. Через несколько часов Мирошников дал команду в машинное отделение, и судно отошло самым малым от пристани. Начались необычные трудовые дни.

Маленькие размеры кораблика никоим образом не ущемляли самолюбия Ивана Ильича Мирошникова. И неспроста: встречные суда, увидев прямо по курсу его беленькую посудину, издавали звуки подобострастные, с известной долей подхалимажа. Они тотчас замедляли ход, давая возможность «Агитационному» сделать разворот и пристроиться борт к борту.

Объяснялось все очень просто: как только оба судна начинали совместный путь, палубная команда, свободная от вахты, спускалась в кинозал теплоходика и смотрела веселые и смешные фильмы. После фильма на сцену перед экраном выбегали аккуратно одетые детишки и начинали петь и танцевать.

Утомленные однообразной работой, экипажи доброжелательно принимали юных артистов, что, впрочем, объяснялось отлично подобранной программой и мастерским исполнением номеров. Ярославские кадрили и белгородские топотухи, протяжные донские песни и пионерские марши исполнялись с детским задором и удалью.

Дни проходили один за другим, наполненные событиями, встречами и работой. Для ребят это было необычно и интересно. Но наступил момент, когда почти все они почувствовали усталость и утомление от многочисленных выступлений. Однако Альберт Семенович по одному ему известным причинам откладывал день отдыха.

На исходе третьей недели плавания Мирошников, сославшись на поломки и выбрав место поживописнее, направил судно к берегу и объявил команде «аврал». Ловкий дядя Степа прыгнул с борта на берег, поймал брошенный ему конец каната, и через несколько минут ватага ребят высыпала по трапу на берег. И только баянисты улеглись спать в опустевшем кубрике.

Ниже по течению, совсем недалеко от стоянки, река делала крутой поворот. Обрывистый берег, куда причалил теплоход, сменялся за этим поворотом длинной песчаной косой, поросшей кое-где серебристыми лопухами. Туда-то и бросились все наперегонки, увязая в песке и теряя на ходу туфли и кеды. Последним шел худрук Оськин. Он обмахивался газетой и поминутно вытряхивал из ботинок песок. Из-под расстегнутого воротника рубашки было видно его рыхлое белое тело, а вялое припухшее лицо, казалось, очутилось здесь и вовсе уж некстати.

Альберт Семенович дошел наконец до места, где в беспорядке валялись обувь, рубашки и платьица. Он тяжело сел на песок и, прикрыв глаза от солнца, сделал попытку пересчитать ныряющих и визжащих своих воспитанников. Но это оказалось делом непростым, и он отвернулся от солнца, начав стаскивать взмокшую рубаху.

– Красиво, не правда ли? – услышал Оськин, и рядом с ним села на песок Серафима Николаевна – хореограф ансамбля. Была она уже в купальнике и, подставляя ноги солнцу, закалывала длинные волосы шпильками.

– Да, Симочка, вы правы – место отменное! – Альберт Семенович стащил рубаху и принялся за брюки. – Слов нет, давно следовало сделать день отдыха. Но вы сами понимаете… – он не договорил, но Киянова понимающе кивнула.

Замечание Серафимы Николаевны не было пустыми словами. Сверкающая река, пройдя поворот, за которым остался теплоход, текла по широкой равнине. На ее берегах виднелись стога сена и отдельные высокие деревья. Их кроны казались издали аккуратно подстриженными.