Евгений Ткаченко - Рассказы

Секунд тридцать Владимир Александрович ждет, постепенно напрягаясь и багровея. Вдруг со страшной силой бросает журнал на стол и кричит высоким женским голосом:

– Маааалчааааать!!!

От неожиданности класс замер. На мгновение установилась абсолютная тишина. И в этой тишине раздался Борин голос:

– Я чуть не обосрался!

Класс попал в ужасную ситуацию. Смеяться нельзя и не засмеяться невозможно. Все извиваются, как червяки на крючке, кто всхлипывает, кто рыдает.

После окончания школы ученики нашего класса, конечно, разлетелись кто куда. Но пятеро приятелей – Боря, Стас, Толя, Вадя и я – приняли решение поступить в один институт – Ленинградский политехнический. Все, что нам хотелось, там было: и военная кафедра, и студенческий городок, и хорошая спортивная база, и, наконец, престижность. Несмотря на довольно серьезный конкурс, все успешно сдали экзамены и были зачислены. Нас, теперь уже студентов, поселили в студенческом городке на Лесном проспекте. Были мы в состоянии эйфории, считали, что дело сделано, армия не грозит и ждут нас счастливые, беззаботные студенческие годы.

Как же мы, глупые, заблуждались! Политехнический оказался уж больно серьезным и безжалостным учебным заведением, не пожелавшим поощрять наше шалопайство. К сожалению, мы поздно поняли, что институт – это не средняя школа. Здесь асы, изображающие высший пилотаж, долго не летают. Высший пилотаж – это когда студент на лекции не ходит, знакомится с предметом, который надо сдавать, за три-четыре дня до экзамена и таки умудряется его сдать.

Уже на втором курсе мы не досчитались в своих рядах большинства. Вадя, Толя и Боря были отчислены за неуспеваемость. Одним словом, трое не дотянули до «аэродрома» третьего курса и совершили «вынужденные посадки». Двое оставшихся вовремя спохватились. Побитые и помятые, они все-таки умудрились преодолеть страшную полосу первых двух курсов. Как выяснилось позже, почти половина студентов, поступивших на первый курс, остались в этой полосе.

Это был момент, когда каждый из нас, пятерых приятелей, пошел по жизни своей дорогой.

Начнем с Вади. Весь первый курс бедняга разрывался на части, пытаясь не пропустить ни одного «культурного мероприятия с друзьями», а мероприятия были почти ежедневно, и параллельно вести бурный роман со своей будущей супругой Людмилой. Результат известен.

И пошел Вадя своей дорогой, с первых шагов проявляя чудеса изворотливости и умение выплывать из почти безвыходных ситуаций. Было сделано так, что военкомат извещение об отчислении этого студента не получил. Поработал Вадя гардеробщиком в институте и через год восстановился.

Толя завалил математику. А два дня спустя, впал он в депрессию, получив «небольшой» довесок к этому «приятному» событию – признание подружки Любаши, что та беременна.

Встречаю в институте нашего общего приятеля и он мне тут же:

– Жека, Толя уже два дня не ест, не пьет, ни с кем не разговаривает. Ты бы зашел.

Жил Толя в то время в другом корпусе, третьем. После занятий захожу, в комнате накурено – хоть топор вешай. Толя одетый лежит на кровати, смотрит не мигая в потолок, во рту папироса, «Беломорканал».

Зашел, сел. Молчим. Минут через пять Толя произносит первую фразу:

– Жека, видишь грязное пятно на стене под потолком?

– Ну, вижу.

– Ты ногой до него достанешь?

Я прикинул:

– Вряд ли. Уж больно высоко.

– А я достану.

Толя встает, подходит к стене. Не вынимая папиросу изо рта, делает резкий мах правой ногой, левая подхватывается вслед за правой. С грохотом, как бревно, падает у стены, папироса вываливается. Комната наполняется басовитым звуком:

– Уууу….ууу.!!!

Полежав с минуту, он встает, ложиться на кровать, закуривает очередную папиросу и опять смотрит в потолок.

Через три дня депрессия закончилась. Толя тоже пошел своей дорогой, решил забрать документы из института и жениться.

Боря также не сдал математику. Вдобавок к этому невзлюбил его ассистент кафедры физики и не допустил до экзамена. Видимо, непосредственность, и искренность Бори принял он за тупость и недалекость. Лектор, старый профессор физики Голубев, отнесся к представлению ассистента с недоверием, почувствовав в его мнении личную неприязнь. Через неделю профессор должен был принимать экзамен у очередной группы и попросил Борю прийти к нему во время экзамена на собеседование. Боря завелся и на неделю забыл обо всем на свете, кроме физики. Это было похоже на тренировки с полной отдачей, как перед чемпионатом. Память у Бори отличная, в физике он ориентировался и неделю потратил на постижение тонкостей и глубины понимания.

Целый час длилась беседа Голубева с Борей. В результате профессор потребовал от него зачетку и поставил «отлично». Этот случай разбирался на одном из заседаний кафедры физики, где Голубев поделилась своим удовольствием от беседы с таким знающим студентом и потребовал от ассистентов пересмотреть свое отношение к студентам с субъективного на объективное.

Институту Боря все доказал, но математику пересдавать не стал, документы забрал и пошел тоже своей дорогой. Он видимо понял, что механика – это не то дело, которым должен заниматься в жизни. Через пару месяцев Борю уже призвали в армию. С тех пор мы и не виделись.

…И вот, наконец, встреча. Выглядит отлично, ладный, плотный, румяный. Энергия прет, в глазах чертики, значит все еще заряжен на всякую шкоду. Гуляем по городу и разговариваем, разговариваем и не можем наговориться. Выяснилось, что Борис – старший сержант и только что работал на выставке вооружений, обслуживал современную технику своего рода войск. В их раздел заходил Юрий Гагарин, задал несколько вопросов. Отпуск домой на две недели – это поощрение за хорошую работу на выставке.

В конце встречи Борис заговорил о главном. Я все время чувствовал, что-то Боре еще надо, да как-то он все не решается спросить. И уже прощаясь, наконец, решился:

– Жек, так соскучился по девчонкам. Познакомил бы меня с какой посимпатичнее?

Ответ на, казалось бы, сложный и неожиданный вопрос у меня, как это ни странно, был готов. Встречался я в то время с Валей, не из Кировска, а из Невской Дубровки, расположенной на другой стороне Невы. Все, конечно, знают, что лучшие девчонки живут в соседней деревне, мы это тоже твердо знали. У Вали была подружка Галя. В Кировске на танцах они всегда были вместе. Галя – симпатичная высокая стройная брюнетка, но уж больно разборчивая. Мальчики вокруг крутятся, она легко флиртует, но от Вали знаю, что сердце ее свободно.

Имея в виду Галю, я тут же отвечаю:

– Боря, нет проблем. Как ты относишься к брюнеткам?

Боря, робко:

– Хорошо. Если красивая да веселая.