Владимир Владыкин - Юлия

– Ну, что я вам могу посоветовать? – в досаде произнесла Тамара Игнатьевна. – За вас я не могу решать – поговорите с мужем, если он поймёт вас, приходите! Но знайте: просто так мы не разрешаем вам являться и напрасно бередить душу ребёнка! Я уже говорила, что у нас дети самых разных судеб: у кого-то родители лишены своих прав, у кого-то по болезни не в состоянии содержать. В редких случаях мы разрешаем и навещать, и брать детей домой. Но у Юли совершенно никого нет, о чём она знает, и вдруг вот вы! Вдумайтесь: какое чувство предстоит ей пережить в связи с вашим появлением? – она жалостливо посмотрела.

– Да не может того быть. Мне наоборот кажется, что сестре она обрадуется! – несколько удивлённо и робко возразила Валентина, испытывая при этом глубокое чувство стыда и унижения оттого, что ей дают понять: с такими незрелыми рассуждениями, тут ей больше нечего делать.

– Нет, я вам повторяю – девочка испытает сильное смятение, быть может, потрясение, полное недоумения: почему, зачем её бросили? И потом вас же будет упрекать в том, что вы так долго к ней не появлялись. Ведь они всегда кого-то ждут, надеются, что кто-то опомнится и придёт за ними или просто чужие люди удочерят или усыновят. Но такие чудеса в их жизни бывают крайне редко…

– Извините, конечно, вы правы, тогда я пойду, – Валентина уже пошла к выходу, но у самой двери Тамара Игнатьевна, сочувствуя в душе этой женщине, остановила её:

– Постойте, дети у вас хоть есть? – протяжно спросила она.

– Конечно, у меня дочка, ей скоро два годика. А что? – несколько удивлённо протянула Валентина, и в её оживившихся серых глазах блеснула надежда.

– Хорошо, я постараюсь подготовить Юлю, а потом приглашу вас. Оставьте свой адрес или телефон.

– Спасибо, вы очень чуткий и добрый человек! – в приподнятом настроении поблагодарила Валентина, назвав свой рабочий телефон.

Когда она обратно проходила через просторный, мощённый булыжником детдомовский двор, опять увидела Юлю среди многочисленной детворы. Забыв предупреждение директора, она подозвала к себе девочку. Юля с робкой пытливостью взглянула на незнакомую тетю и растерялась, не зная, нужно ли к ней подходить. Раньше у девочки появлялось желание, чтобы вот так же кто-то заинтересовался ею. Подойти к чужой тёте при своих детдомовцах совсем нестрашно. При всём при том, ей стало очень интересно: что же она скажет? И Юля неожиданно для себя отважилась к ней приблизиться. Детдомовцы с завистью взирали на свою подружку, предчувствуя, что в её судьбе на их глазах происходит нечто очень важное.

– Как тебя зовут? – как можно ласковей спросила Валентина. Девочка стеснительно смотрела на молодую женщину, с большим любопытством рассматривала её платье, туфли, сумочку.

– Меня зовут Юля Заулкалова! – она старалась произнести каждое слово чётко, но фамилию назвала не совсем верно, и от этого смутилась.

– Тебе здесь нравится, ты не скучаешь?

Юля несмело покачала головой, продолжая с интересом взирать на женщину. Ведь до этого дня из посторонних людей с ней никто так не разговаривал.

– А ты хочешь, чтобы я к тебе приходила? – спросила Валентина, пристально глядя на девочку.

Юля растерялась, испытывая душевую борьбу; она не знала, как отнестись к предложению незнакомой женщины, так как вспомнила наказ Тамары Игнатьевны, которая всегда предостерегала детей, чтобы в любой ситуации с посторонними людьми не вступали в разговор.

– Ну, что ты молчишь? Гостинцы буду приносить, – и тут она быстро достала из сумочки кулёк конфет, который, словно для этого случая, прихватила с кондитерской фабрики, и подала Юле. Девочка несколько боязливо приняла гостинец, посматривая осторожно на женщину как бы убеждаясь: не передумает ли она?

Валентина наклонилась к ней, поцеловала в обе щёчки и тут же попрощалась, не забыв известить, что она зайдёт ещё и завтра. И скорым шагом вдруг пошла, потом, обернувшись на ходу, помахала рукой.

Какое-то время в некотором недоумении Юля продолжала стоять на месте и смотрела вслед удаляющейся женщины, даже не замечая своих подружек, обступивших её, Юлю, прижимающую к худенькому тельцу гостинец…

С этого момента девочка стала думать о ней и с нетерпением ждала её на следующий день, который даже за играми с подружками тянулся так нестерпимо долго, что казалось, он никогда для неё не закончится. Юля инстинктивно без конца посматривала на ворота. И когда, наконец, увидела входившую во двор детдома уже знакомую женщину, она было побежала к ней навстречу. Но вскоре перешла на шаг, так как на виду у детей стеснялась выдать нахлынувшую радость. И еле сдерживала душевный порыв обнять такую хорошую чужую тётю в красивом сиреневом платье, и даже появлялось желание назвать её мамой, чтобы она увела её с собой и больше никогда бы в детдом не приводила… Конечно, это был её, возможно, сиюминутный порыв, возникший под влиянием тех редких случаев, когда детей забирали из детдома приёмные родители. Ведь в действительности вне стен детдома она не представляла своей, а тем более другой жизни…

На этот раз молодая женщина не пошла в глубь двора. Она остановилась под старым тополем и украдкой поманила к себе девочку. Валентина и на этот раз принесла Юле конфет и пяток краснобоких яблок, отливавших изумительным глянцем. Они и на это раз поговорили совсем недолго, а девочка очень жалела, что тётя так быстро спешила уйти. На прощанье Валентина призналась, что она ей очень понравилась и мечтает с ней подружиться. И почему-то ушла, а девочке вдруг стало так тоскливо, что даже хотелось расплакаться. Но подружки, видя, что она расстроилась, наперебой успокаивали, втянув вновь в игру, и Юля понемногу отвлеклась от своих грустных мыслей…

Тамара Игнатьевна действительно оказалась права, когда предупреждала Валентину, что необдуманные, ничего не значащие посещения девочки ни к чему хорошему не приведут. Вот и получилось, что, став навещать Юлю, сама того не желая, она нагнала в душу ребёнка смятение, пока ничего ей больше не обещая.

Всякий раз, как только Валентина уходила от неё восвояси, Юля беспокойно думала: «Кто эта тётя? Почему она ничего мне не объясняет? – размышляла она про себя. – А только приносит гостинцы да расспрашивает, как я тут живу, и если кто-то из воспитателей показывается во дворе, она быстро исчезает». А Юле так хотелось, чтобы тетя подольше оставалась с ней: зачем она наказывала слушаться воспитателей и не баловаться, будто она сама этого не знает. А вот нарочно она будет шкодить наперекор её словам. И никого не станет слушаться, начнёт безумно прыгать и озорничать. И никто её не остановит, не укажут до тех пор, пока тетя не осмелится увезти её отсюда! А если бы увезла, то Юля только бы одну её и слушала. И стала бы дома самой верной помощницей. Ведь она умеет мыть посуду, хорошо накрывать стол, убирать в комнате, да и стирать уже пробовала.