Владимир Владыкин - Юлия

Здесь её учат всему: и петь, и рисовать, и буквы писать. А Тамара Игнатьевна так замечательно поет и так превосходно играет на пианино, что заслушаешься. Как-то она сказала, что у неё, Юли, есть музыкальный слух и когда-нибудь она будет хорошо петь. И даже обещала научить её играть на пианино. Словом, Юле захотелось спеть приходившей к ней тёте, чтобы она не сомневалась на тот счёт, нужно ли её, Юлю, забрать в свою семью. Почему-то других детей иногда забирают взрослые, а чем хуже она… «В другой раз, когда она придёт, – размышляла девочка перед сном, – я сама начну у неё выпытывать всё; довольно ей расспрашивать меня, а то я ничего о ней не знаю. Вот возьму и спрошу: есть ли у неё такая же девочка, как я, а если нету, тогда я стану ей дочкой, неужели она не согласится, или так трудно это исполнить, тогда зачем ко мне ходить и тревожить своими хождениями? Меня жалеть не надо, я хочу, чтобы меня любили. И гостинцев больше не приму, если она не возьмёт меня к себе домой. Ах, как мне хочется быть дочкой, но вовсе не воспитанницей, разве так трудно ей об этом догадаться, а ещё называется взрослая?!»

В последние майские дни ярко светило солнце, которое уже довольно сильно припекало, а Валентина трудно переносила жару, стараясь ходить не по солнечной стороне улицы. Она думала о муже Семёне без настроения, так как он был раздражён с того дня, как она нашла Юлю. Хотя Валентина всё ещё надеялась, что Семён поймёт её, и сестра станет с ними жить. Впрочем, она не теряла такой надежды. И вот однажды она смело, ни от кого не таясь, вошла во двор детского дома. Теперь незачем было украдкой посещать девочку. Недавно она переговорила по телефону с Тамарой Игнатьевной, которая подготовила Юлю к тому, что у неё нашлась сестра. В послеобеденный час весь двор заливало яркое солнце, и детей тут никого не было. На этот раз Валентина даже жару не ощущала, её мысли сосредоточились на Юле: как она восприняла известие, что у неё нашлась сестра? Директор говорила, что она думает, будто всегда жила в детдоме, что родители бывают только у домашних детей, о чем Юля сама интересовалась у неё однажды. И Тамара Игнатьевна в этом ее отнюдь не переубеждала…

Юля увидела Валентину из окна комнаты для занятий по рукоделию. Не помня себя, она помчалась по коридору, и только при выходе ноги вдруг сами остановились. Юля стояла в самом проёме двери, упираясь ручонками в створку одной половины дверей. И от подступившего к сердцу страха она не решалась спрыгнуть с высокого порога. При этом Юля вся замерла, как перед прыжком в холодную воду реки, ведь ей открылось, что эта женщина не просто чужая тётя, а её сестра, как ласково и толково объяснила ей Тамара Игнатьевна. И с того дня она теперь с трудом верила, что у неё так неожиданно отыскалась красивая и взрослая сестра! Хотя она уже знала, что у детей вдруг могли объявиться родные, которые, однако, не всегда забирали их к себе на воспитание, а если некоторые брали, то очень грубо обращались с ними, и тогда дети от сородичей или усыновителей убегали в детдом. Лишь за небольшим исключением всё-таки находились счастливчики, и они назад не возвращались, что у остальных детей вызывало зависть. Одним словом, Юля давно мечтала, чтобы и у неё кто-нибудь из родственников непременно отыскался и стал бы любить её. Она ни за что не убежит, станет хорошо себя вести, и тогда её незачем будет ругать. И вот, как в сказке, её мечта сбылась: у неё нашлась сестра, но при этом вдруг возникло затруднение. Ведь она представляла, как назовёт тетю мамой, когда станет её дочкой! Правда, её одолевали сомнения, дескать, сестра должна быть маленькой, как она, Юля, а эта уже совсем взрослая…

Валентина сама подошла к стоявшей на высоком пороге Юле, и с интересом взиравшей на неё, как бы говоря: «Ты, правда, моя сестра?» Но затем в глазах мелькнуло сожаление: «А лучше бы ты была моей мамой, как было бы здорово, если бы ты передумала быть моей сестрой». У нее чёрные волосы посередине расчёсаны на пробор; большие сине-голубые глаза; широкие брови близко подходили к переносице и почти соединялись над ней, напоминая летящую птицу. Валентина заметила, что девочка теперь смотрела почему-то хмуро, как-то настороженно в душевной борьбе поблескивали её выразительные глаза, словно была ей уже не рада. Просто неожиданно Юля вспомнила, что у неё не могло быть матери, а тогда откуда взялась сестра?

– Ну, как, моя милая, ты уже ждёшь меня? – ласково обратилась Валентина, стараясь развеселить Юлю и наклонилась, быстро чмокнув её в щёчку.

– Я теперь вас всегда жду! – чётко выговорила девочка, глядя пытливо на Валентину, у которой от её взгляда невольно дрогнуло сердце и защемило пронзительной болью, при этом она старалась улыбаться искренне. На Юле было полувылинявшее ситцевое платьице, едва прикрывавшее коленочки. Жалко было смотреть на тонкие ручки и худенькое тельце девочки. И, быть может, впервые Валентина пожалела, что раньше не искала сестру настойчиво, и не могла простить себе этого. А теперь нелегко будет объяснить девочке, когда она об этом неминуемо спросит. И, невольно озадаченная догадкой, Валентина заметно растерялась: как повести себя дальше, чтобы оттянуть возникшую сложную ситуацию? Ведь и в своём забубённом муже Семёне она была не уверена, что тот согласится принять к себе девочку…

Для начала разговора Валентина взялась доставать из сумочки гостинцы, которыми Юля всегда делилась со своими подружками. Она успела вытащить только один кулек конфет, и было принялась вынимать второй с пряниками, как девочка резко вытолкнула из сумочки её руку.

– А вот и не надо больше, вы, наверно, гостинцы покупаете своей дочке, а приносите мне, – с мольбой тонким голоском произнесла Юля, – что она скажет вам на это, когда узнает?

– Что ты, милая! – Валентина в первые секунды опешила, рука так и застыла на месте: «Кто мог ей сказать это, неужто директорша?» – закралось подозрение. Валентина быстро справилась с минутным смятением, мягко, доверительно улыбнулась, вынула из сумочки оба кулька и подала их Юле.

– Бери, бери, это только тебе! – однако, словно испугавшись, Юля мгновенно завела руку за спину и покачивала чернявой головкой: «Нет, как хотите, от вас я этот подарок не приму!» – говорили женщине детские глаза.

– Что же ты такая упрямая, не обижай меня, пожалуйста! Ну, бери, бери же, – чуть расширив глаза, уговаривала Валентина.

– Я хочу… чтобы вы… мне ответили, – она, как взрослая, готовая уличить её в обмане, не сводила с женщины вопросительного взгляда.

– И что же ты хочешь узнать? Я тебя внимательно слушаю! – Валентине и самой не терпелось рассказать то, чего пока Юле еще неизвестно.

– Да! – отчеканила между тем девочка. – Да, мне сказали, что вы моя сестра, – и пытливо смотрела на нее.