Александр Холин - На краю вулкана. Сказки для взрослых, или Неадекватные мысли об адекватных событиях

Откушав, незнакомец с трудом взобрался на коня по причине живота, и по этой же причине из-за пояса у него выпал объёмистый кожаный кошель, который, глухо звякнув содержимым, упал на траву. Но толстяк не заметил потери и поскакал куда-то по своим делам.

– Может, слезем, посмотрим, что в кошельке, – подал голос Филимон Прометеевич, но, заметив тяжёлый взгляд напарника, тут же стушевался. – Да нет, я ведь так просто. Интересно же что у него в кошельке.

А в это время к дереву подошёл ещё один странник. Судя по тяжкой походке и горьким вздохам, жизнь побила этого бедолагу, потёрла мордой об асфальт, да так и оставила ковылять по миру. Одет он был в старую полотняную рубаху, которая от времени уже прохудилась во многих местах, а на ногах вместо сапог были обычные лыковые лапти.

Мужик остановился возле дерева, взглянул на него, видимо тоже решил отдохнуть в тени развесистого красавца. Потом положил свою суковатую палку на траву и сам опустился рядом. Порывшись в видавшем виды «сидоре», путник вытащил сухарь и принялся грызть его. Но вдруг он замер. Неподалеку на траве мирно дремал обронённый кем-то кошель. Глаза видели этот кошель: вот он, толстый, кожаный, упитанный, завязанный сверху таким же кожаным шнурком, а разум отказывался верить.

И всё же он решился. Протянул руку, но, едва коснувшись кошеля, отдернул её, будто кожа была раскаленным металлом. Путник взял палку и осторожно начал подтаскивать кошель к себе. Тот послушно, как толстый щенок, подкатился к ногам хозяина. Взяв, наконец, кошель в руки, бедняк осторожно распустил шнурок и в следующее мгновение крик изумления взлетел к небесам, вспугнув по пути птицу, дремавшую на ветке дерева.

Тут же он принялся истово молиться, вознося благодарение Богу за такую милость.

– Беги, дурак, скорее, – буркнул Прокоп Силыч, – а то толстяк может вернуться.

Человек испуганно оглянулся. То ли голос услышал, хотя Прокоп Силыч ворчал себе под нос, то ли ещё что, но в следующую секунду рыси бедняка позавидовали бы лучшие ахалтекинские скакуны.

Вскоре снова под дубом зазвучали копыта. К дереву подъехал статный джигит в белой черкеске с серебряными газырями. Он легко спрыгнул с коня, поправил кинжал, рукоять которого сверкнула крупным алмазом. Затем отцепил от седла дорожную сумку с яркой наклейкой, на которой что-то было написано по-английски. Из переметной сумки достал бутыль «Хванчкары», заплетённую в ивовые прутья, овечий сыр, голландский сыр, сушеный сыр, плавленый сыр, горшочек с лобио и принялся за еду.

В самый разгар обеда к дереву подскакал давешний купец, потерявший кошель. Он издали ещё что-то кричал и размахивал руками. Подскакав к дереву, толстяк мешком свалился с коня и подбежал к джигиту.

– Отдавай мой кошель, вор!

Парень даже поперхнулся:

– Какой кошель?

– Отдавай, неверный! Отдавай, собака!

Джигит потемнел лицом, и рука его потянулась к кинжалу, но мусульманин опередил его. Из своей кобуры, разукрашенной драгоценными каменьями, он выхватил маузер и всю обойму выпустил в грудь джигиту. Тот, не успев даже вытащить кинжал, рухнул на траву. Бай подскочил к нему и начал обшаривать. Но сколько он ни ползал по трупу, сколько ни искал в переметной суме и седле, – толку не было. Не было и кошеля.

– О, Аллах! – причитал бай. – О, Аллах!

Так ни с чем ему и пришлось уехать. Но совершенно ни с чем богач уехать не мог, поэтому прихватил одежду убитого, а также его кинжал с алмазом и коня.

Только затихли вдали стенания богача, как снова послышался дробный перестук копыт. На этот раз к дереву подъехал всадник на белоснежном коне. Под красным плащом на нём был виден золотой доспех греческого воина, а в руках длинное копьё.

– Это ещё кто? – прошептал Филимон Прометеевич.

– Кажется, я знаю, – так же тихо ответил Прокоп Силыч.

Но тут всадник обратил взор к дуплу и громко воззвал:

– Спускайтесь сюда, маловеры!

Друзья поняли, что всадник по их души прибыл, и неуклюже принялись выбираться из дупла.

Потом, стоя уже на земле, они всё время отворачивались от всадника, потому как свет, исходящий, казалось бы, из всего существа его, слепил, путал мысли и волю.

– Что теперь скажете о Промысле Божием? – спросил всадник. – Что Господь помогает злодею и предает смерти невиновного?

Друзья стояли, как на Страшном Суде, не зная, что ответить, да и нужно ли?

Тогда всадник продолжил.

– Бедняк, который нашёл кошель, не всегда был бедняком, хитрый и злой бай обманул его, отсудил дом, имущество, а семья бедняка батрачит на богача. Тех денег, что были в кошеле, бедняку хватит на откуп и возвращение дома. А убитый джигит когда-то из ревности зарезал любимую девушку. С тех пор он не находил себе места и молил Бога о смерти, насильственной смерти. Своими молитвами и добрыми делами он заслужил прощение. Сейчас джигит уже возле трона Божия, так что не волнуйтесь за него.

Ну а богач… Богач тоже свое получит, но это будет совсем другая история. А вы идите и помните: не вам судить о Промысле Божием. Не вам судачить за рюмкой чая о Всевышнем. Лучше делайте своё дело, как надо и с добрыми мыслями. Ступайте.

– Мужик! А, мужик! Мужик! Ну, ты чё не отвечаешь, ору тебе, ору. Как не мужик? А чё, мне кричать «господин-хороший» что ли? Как не мужчина? Какая женщина? Баба говоришь? Ты?! Да ладно тебе. Чё ты гонишь? Бабы так не разговаривают. Таким басом. Чё? Ах, это от курева. Тогда точно баба, то есть женщина. Потому что мужики не курят. Кто? Мужики курят? Так это не многие. Что делать, в семье не без урода! А так – ни, ни. Значит так, ты мне лапшу на уши не вешай. Какая ты баба, если в штанах? Ты мужика хоть раз в юбке видел…а?

Так что ж шотландцы, понимаешь. В семье не без урода. Удобно? А чё ж бабам от Рождества Христова никогда не удобно было, а сейчас удобно? Ну и что ж все ходят, а вона та красавица пошла, мужик что ли? Гляди, ножки какие! Гляди, одной пишет, другой зачёркивает. Класс тёлочка! А ты, даже если бы бабой был, всё равно так ходить не научился бы. Большинство в штанах ходит? Очень много? А сколько сейчас этими, как их, трансвеститами стали, а? Тоже много, если не все? Недаром среди них теперь права человеческие за ихние меньшинства, хотя какие они меньшинства?

Вон даже парень один в рекламе по телевизору поёт, что «бабам с бабами нельзя и с мужиками мужикам: СПИД где-то тут, СПИД где-то там, СПИД где-то рядом». А? Что это? Ах, презерватив. Со вкусом апельсина? Ну, ты точно баба. Потому как мужики редко с собой резину таскают, а о вкусах никто не знает – это точно.

Знают? Так это педики. В семье, так сказать, не без урода. Пива тебе купить? Так ты чё, в натуре, мужик чё ли? Баба вместо пива, скорее, «Джин-тонику» налакается. А мужицкое пойло – это, конечно, пиво. Причём «Очаковское». Потому что каждый мужик знает, что только в этом пойле на Руси нет никакой химии, а только солод. Химия? А зачем тебе губная помада? Это уж точно непроходимая химия.