Валерия Бельская - Как я училась быть любимой

– Что как? – решила я подзадорить Нюську.

– Не прикидывайся идиоткой. У вас уже случилось? – горя от нетерпения и абстиненции суетилась Нюся.

– Нет.

– Почему? – почти по-человечески удивилась актриса.

– Он уснул.

– Как?

– Как все люди.

Смех, давивший меня изнутри, наконец, вырвался наружу:

– Представляешь, в самый ответственный момент, он ударился башкой, поныл, поныл, да и заснул благополучно.

– Во, даёт! Нашим расскажу, не поверят, – злорадно смеясь, пообещала Нюська.

– Не надо. Пусть это останется между нами, и потом, с кем не бывает.

– Ну, уж нет! В театре ко всем бабам клеится, а дело кончается одним и тем же, – засыпает понимаешь в самый ответственный момент. Гнёт из себя Казанову, а на поверку, немощен как кастрированный петух.

– Знаешь, по-моему, он несчастен, – неуверенно предположила я.

– Во, во, наших баб хлебом не корми, дай пожалеть какого-нибудь завалящего. И чем несостоятельнее мужик, тем большую жалость вызывает у дурочек вроде тебя. Да ты знаешь, какие интриги он плетёт в театре?! Не успел приехать, а труппу уже разобщил. Теперь у нас в коллективе два клана: те, кто пресмыкается, зарабатывая себе роли, и те, кто в оппозиции. А всё он, гений наш. Между нами, говоря, и спектакли он ставит дурные, ничего нового, бесперспективный он.

– Полчаса назад ты совсем другое говорила, соловьём заливалась по поводу его таланта, – напомнила я принципиальной актрисе.

– Ну и что? Мой язык что хочу, то и говорю. Мы народ подневольный. Правду-матку резать – без ролей остаться. А мне уже тридцать, поздно доктор пить «Боржоми».

Насчёт своего возраста Нюся, конечно, погорячилась. Не тридцать ей, а пятьдесят без малого. Хотя кто этих актрис разберёт? Может, и вправду земные годики не в счёт? И ведут они отсчёт времени, своим особым вывернутым мерилом. Я не стала её поправлять, и собралась уходить.

– Посиди а? Не люблю оставаться одна, – попросила Нюся.

Меня моё одиночество не тяготит. В течение рабочей недели, так устаю и физически и эмоционально, что долгожданные выходные с удовольствием провожу в гордом одиночестве. На мой взгляд, найдётся немало интересных и полезных занятий, способных скоротать досуг. Но Нюся, сколько помню её, боится оставаться одна. Прозябая почти круглосуточно в театре, она умудряется скучать по людям.

– Давай выпьем, завтра же воскресенье, на работу тебе не надо.

– Наливай! – милостиво согласилась я.

Мы продолжили вечеринку. Вначале долго молчали, думая, каждая о своём – звуки саксофона, располагали к внутреннему философствованию.

– Я ведь люблю его, – трагично торжественно заявила Нюся.

– Кого? – не поняла я.

– Руслана.

Вот те раз! То интриган по совместительству импотент, а то сразу люблю. Да, драматический сюжет.

– Он похож на мою первую любовь: такой беспомощный, жалкий, но в то же время удивительно трогательный. Знаешь, есть в нём что-то от пацанёнка. Пыжится, авторитет зарабатывает, романы с бабьём заводит, а сам ещё дитя дитём. Боюсь, сожрут его в нашем террариуме. Но ничего, возьму над ним шефство, отогрею, вдохновлю на подвиги, и будем мы с ним счастливы до конца дней своих.

– На пятнадцать лет поди младше? – не удержалась я.

– Не на пятнадцать, а на восемнадцать. Ему только тридцать два.

– И тебя не смущает это?

– Нет, я ведь и впрямь люблю его. Подумаешь – возраст! Он и не представляет, какое блаженство я ему подарю.

– А он в курсе твоей любви?

– Нет, пока это моя тайна. Перебесится, сведёт знакомства постельные со всеми нашими бабами, успокоится, тогда я его тёпленьким возьму! Поверь, я умею ждать.

– Зачем тогда нас с ним наедине оставила? Знала ведь к чему дело клониться.

– С тобой, не с кем-нибудь. Ты чистая, мужика не обидишь. Главное, чтобы ему было хорошо. И потом, ты помогла мне избавиться от Ритки. Как только он начал отсыпать тебе комплименты, эта грыжа паховая срыгнула.

– Зачем же приглашала её?

– А он бы не пошёл без любовницы. Вот ведь как бывает вроде не красавица, а даже совсем наоборот непорядочная сволочь, а мужики слюни пускают. А вот взять хоть бы тебя: смазливенькая, добрая и преданная, распущенная в меру, а что-то я не наблюдала паломничества мужского. Не разобрать, чего им нужно.

Я не отреагировала, потому что сама не знала ответа на такой злободневный вопрос. Спроси у каждого отдельно взятого мужчины, какую он жену хотел бы иметь, ответ будет примерно одинаков: добрую, хозяйственную, преданную. А на практике что? Смотришь – дура дурой, ни души, ни сердца, а рядом мужичок неплохой такой обосновался. А со мной, вообще, проблема: не сказать что дура, но и не светоч мысли, по хозяйству хлопочу, конечно, но без фанатизма, умеренно работоспособна, да и личико без фантазий.

Тишком примостившись возле Руслана, Нюська обняла бедолагу, и, прижавшись к нему, принялась вдыхать запах молодого тела. Со счастливой улыбкой сообщила:

– Пахнет вкусно, обалдеть! Мой будет, это точно, пусть выдры театральные даже и не мечтают о нём.

Она заснула, с блаженной улыбкой обречённого мытаря.

Выйдя в коридор, я обнаружила, что перегорела лампочка. В нашей квартире было заведено оставлять свет в коридоре на всю ночь. За электроэнергию, мы не платили, а потому не отказывали себе в этом удовольствии. Мне пришлось пробираться на ощупь. Коридор был узкий, и чрезвычайно длинный. Моя комната, находилась в противоположном от комнаты Нюси, конце. Коридор все без исключения использовали как перевалочную вещевую базу. Смотришь вроде вещь ненужная место в доме занимает, а выбросить жалко. Куда её? А в коробочку, в сундучок, в шкафчик, в мешочек, и в коридор. Полежит вещица годиков пять-шесть (это индивидуальные показатели) а уж потом можно смело на помойку. Вот, например, Инга с Виктором, готовясь к переезду, закупили новую мебель. Но товарищи дорогие не выбрасывать же вот этот чудный диванчик! На нём папа Виктора был зачат, в аккурат сто лет назад.

Бабахнувшись пару раз головой, и чувствительно зашибив мизинец на левой ноге, когда до заветной цели оставалось полшага, я вдруг наткнулась на что-то мягкое. В первую секунду, по инерции продолжила движение, но затем остановилась, пытаясь понять для себя, что это было. При детальном ощупывании этот предмет оказался мужчиной. Я помертвела, от страха не могла двинуться и вымолвить хотя бы матерное слово, желудок с водкой внутри сжался, невообразимая тяжесть сковала ноги.

– Коля, это вы? – басом спросила я.

Ответа не последовало. Либо перепитый Коля был напуган не меньше чем я, либо не захотел идти на контакт. Отделившись от стены, мужчина бросился наутёк, и скрылся в ночи. Это симптомы белой горячки или личной невоспитанности? Хотя какая разница, спать охота, сил нет, а тут ещё про Колю думай.