Анатолий Зарецкий - НА ИЗЛЕТЕ, или В брызгах космической струи. Книга вторая

– Ты можешь отвезти меня в Кораблино? – тут же последовал неожиданный, но конкретный вопрос.

– Зачем?

– Я хочу поговорить с ним еще раз. Ты же знаешь, он бросил институт и уехал. Ничего никому не сказал. Все бросил. А я люблю его и не знаю, как дальше жить, – открыла мне сердечную тайну Таня.

Боже мой! Какой же я самонадеянный болван. Она, оказывается, любит Шурика. А я что подумал?.. Ну, полный идиот… Хорошо, процесс объяснения не зашел слишком далеко. Вот бы удивил ее, если бы вдруг заявил, что она мне тоже нравится, и я готов изменить свою жизнь. Представляю, как бы весело она смеялась…

– Что же тебе посоветовала тетя Надя? – с облегчением спросил девушку.

– Она сказала, что в Москву ты можешь вернуться через Кораблино. И я могла бы поехать с тобой. Это лучше, чем ехать одной. И Шурик, и его родители все поймут правильно, если ты меня привезешь. Ну, как? Согласен? – выпустила меня, наконец, из объятий Таня.

– Что ж, разумный совет. Согласен, – улыбнулся девушке. Она, наконец, тоже улыбнулась, вытирая слезы…

Домой попал за полночь. Меня ждали. Удивились, что отказался ужинать. Тут же лег спать, вызвав еще большее удивление родителей…

Не спалось. Я все еще был под впечатлением от пачки листов, на которых впервые увидел отпечатанными мои стихи. До сих пор за все время их прочли лишь несколько человек, потому что всегда считал свои сочинения личными и адресованными только людям, которых любил. И вот их впервые посмотрел человек, способный профессионально оценить мои творения. Мне показалось, они очень заинтересовали молодого филолога Галину. Она аккуратно сложила все отпечатанные листочки в папку и попросила разрешения почитать дома. Зачем-то разрешил. Зачем, спрашивается?..

Неожиданно увидел Бориса. Он развешивал для сушки фотографии. На натянутых под потолком струнах их помещалось великое множество.

Вглядевшись, обнаружил на них свои стихи.

– Боря! Что за номер? – жестом показал на фотографии.

– Да вот Галка дала размножить и продать.

– А откуда ты ее знаешь?

– Шурик познакомил, когда был в Харькове.

– Нормально… Дал ей посмотреть, а она вон что надумала. Вот тебе и филолог, – возмутился я, – Боря, это же мои стихи.

– Ну и что? – нисколько не изумился брат, – Они, собственно, никому не нужны. Ты посмотри сюда, – перевернул он фотографию.

А там, в стремительном полете застыла изумительной красоты молоденькая гимнасточка в открытом купальнике. «Да это же Людочка», – остолбенел от неожиданности.

– Боря, откуда у тебя это? – выдавил я, наконец.

– Нравится?.. Мне тоже… Не меньше трояка буду брать за каждое фото… У одного фотокора негатив купил. Бешеные деньги отдал… Все окупится. А стихи – прикрытие.

– Боря, это моя Людочка, когда она стала чемпионкой города. Нельзя ее продавать в электричках, да еще с моими стихами, посвященными ей.

– Почему нельзя?.. Дурак ты, Толик. Потому и живешь хреново… Ладно, давай выпьем, – достал он из-под стола четверть какой-то мутной жидкости, – Мерефянский самогон. Горит, сволочь. Галка привезла вместе с твоими дурацкими стихами.

– Боря! Тебе же нельзя пить! – возмущенно крикнул я и с силой ударил бутыль ногой. Она слетела со стола и с грохотом разбилась…

Я мгновенно очнулся ото сна, а грохот, казалось, еще висел в воздухе.

– Что случилось? – пробежал на кухню отец.

– Да грохнул твою бутыль с вином, – послышался голос брата…

«Надо бы позвонить Борису. Как он там?.. Придумать такое… За трояк продавать мою Людочку вместе с моими стихами… Ну и Боря», – размышлял я засыпая…

Утром встретил на вокзале Маркина и Солдатова. А уже через полчаса мы были на Холодной горе, где располагалось крошечное аккуратное предприятие – цель нашей командировки. Познакомились с руководством, сдали документацию. Ребята отправились устраиваться в гостиницу, а я, наконец, поехал к Людочкиной маме.

Дома снова никого не оказалось. Решил подождать. Через полчаса выглянула бдительная соседка, заподозрившая неладное.

– Что вы здесь делаете? – спросила она через дверную цепочку.

– Жду ваших соседей. Не знаете, скоро они будут?

– Не знаю. Я за ними не слежу.

– За мной же следите… Мне тетя Валя нужна или Светланка, – уточнил я.

Цепочка тут же была сброшена и соседка вышла на площадку.

– То-то вижу, мне ваше лицо знакомо… Вы к Людочке приходили, когда она болела.

– Совершенно верно… А так вот уже много раз приходил, но никого не могу застать.

– И не застанете… Хозяева квартиры на отдыхе, будут нескоро. Меня попросили следить за цветами и вообще… Впрочем, зачем это вам?.. Вы, похоже, не в курсе.

– Не в курсе чего? – обеспокоено спросил я.

– Значит, не знаете, – она вдруг всхлипнула и замолчала, – Валечка умерла год назад… Так тосковала по Людочке, так тосковала… А когда Светка вышла замуж и ушла жить к мужу, совсем сдала. Когда болела, все просила, чтобы похоронили рядом с Людочкой… Не получилось… Родственники гроб увезли. Сказали на родину.

– Ни в Коробочкино?

– Не знаю, не слышала.

– А где Света живет, случайно ни знаете?

– Нет. Не знаю. Она с похорон матери здесь больше не появлялась. Да и зачем? Отец ее уже через месяц женился. Что ему траур. Вот она и обиделась… А через полгода он квартиру разменял. Так что здесь давно другие люди живут.

– Да-а-а… Как же узнать, куда перенесли могилу Людочки? Ума не приложу.

– Пожалуй, кроме родственников никто не скажет.

– Где они эти родственники?.. А можно зайти в квартиру?

– Пойдемте, – не стала препятствовать соседка. Она открыла квартиру, и я вошел туда, где когда-то жила и умерла любимая.

Я прошел в ее комнату… Вот здесь стояла кровать… Людочка полулежала, облокотясь на подушки, а я сидел рядом на стуле, близко-близко. Именно тогда мы с Людочкой заново открывали друг друга после нашей долгой разлуки. Мы говорили часами, а когда Людочка, утомившись, спала, сидел рядом и неотрывно смотрел на нее – так она была прекрасна, первая любовь моя…

А в этой комнате она прожила свои последние месяцы. Здесь я узнал ее страшный приговор. Здесь мы объяснились, и у нас появилась надежда… Здесь мы простились с моей Людочкой навсегда, даже не догадываясь об этом. С этого места я увидел ее живой в последний раз. Она, как всегда, улыбнулась мне, подняв руку в нашем традиционном приветствии. Что же тогда творилось в ее душе?..

А в этой гостиной мы отмечали нашу помолвку. В тот день мы были счастливы, несмотря ни на что…

Где ты сейчас, любимая?.. Похоже, я так никогда и не поверю, что тебя нет, и никогда больше не будет. Твое прекрасное тело уже бесследно растворилось в окружающей немой Природе – стало землей, водой, воздухом… А твоя душа?.. Иногда мне кажется, ты где-то рядом, совсем близко. Стоит только руку протянуть… А иногда даже думаю, что ты – это я. Мы давным-давно стали с тобой одним целым и умрем когда-нибудь вместе, в одно мгновение, когда в мой роковой час твой фантом, живущий во мне, придет проститься со мной навсегда, чистая и светлая любовь моя…