Игорь Зудов - Судьбы людские

И если для последних печальный опыт становился еще одним шагом к совершенству, то первые не брезговали использовать его в корыстных целях. Особенно, когда неудачников от медицины, да и не только от нее, обуревает неодолимая зависть к более успешному сотруднику.

Как-то ВАВ удалил зуб пациенту, у которого начались осложнения. То ли дрогнула рука, то ли дернулся больной, короче случилась та роковая случайность, от которой никто не застрахован. «Пострадавший» оказался знакомым коллеги ВАВа, который изнывал от безделья. Посетители, направляемые регистратурой к нему на прием, после первого же визита плавно перетекали к конкуренту. Естественно, нежных чувств к сопернику, лишавшему не только работы, но и доходов, никто не испытывал.

То ли по этой причине, то ли по другой приятель стоматолога, оставшегося не у дел, накатал жалобу на ВАВа главному врачу поликлиники. Конечно, разбираться с тем, почему сей больной отправился на прием не к своему знакомому, а к его сопернику, никто не стал. Главное появился повод приструнить строптивого сотрудника.

ВАВ, как многие знающие себе цену люди, в рот начальству не заглядывал, в позе «чего изволите» не стоял. Как тут было удержаться от возможности показать, кто в доме хозяин. Уже и дату публичной экзекуции назначили. То, что другим сходило с рук, причем неоднократно, лучшему из докторов простить не могли. Не любят в России строптивых. Любым поводом воспользуются, чтобы их укротить.

Вряд ли и ВАВ избежал бы воспитательных процедур. Начальство, даже зная характер подчиненного, способного после унижения подать заявление об увольнении, останавливаться не желало. Но его остановили… простые граждане.

Когда слух о том, что любимого доктора хотят обидеть, дошел до пациентов ВАВа (сарафанное радио у нас работает неплохо), к главному врачу поликлиники устремился поток посетителей, непременно желающих высказать прямо сейчас благодарность народному любимцу.

Сгоряча начальница решила принять нескольких визитеров, чтобы разобраться, кто же организовал такую необычную акцию. Первой оказалась шамкающая явно из-за отсутствия зубов старушонка, которая лично хотела сказать спасибо провинившемуся. Кряхтя и хромая, пожилая женщина тяжело опустилась на предложенный стул.

«Что же или, может быть, кто заставил ее в подобном состоянии прийти сюда, чтобы поддержать врача, которого собирались повоспитывать? И откуда они об этом узнали? Наверное, ВАВ призвал их постоять за него? Ну погоди же», – со злостью подумала про себя властная от природы дама.

– Чем же Вам-то смог помочь наш хирург-стоматолог? – спросила она в надежде выявить организаторов протестной акции.

– Как же миленькая? Три зуба у меня всего оставалось. Куда ни приду, все говорят – давай, бабка, выдернем их. А куда же, миленькая, я протезы-то поставлю. А ваш-то доктор сказал, что достаточно всего один зуб удалить, а два других использовать для крепления протеза. И будет он много дешевле. Он ведь о нас бедных думает, не то, что другие.

– А потом, когда протез-то сделали, он мне все губы и щеки изрезал. Так доктор-то мне все подточил, подогнал, теперь горя не знаю.

– Так он же не имеет права заниматься протезированием.

– Мне протез-то в другом месте сделали бесплатно. А он только его приспособил, чтобы я пользоваться им могла.

– Я миленькая, не шибко грамотная. Ты там напиши, что надо для благодарности, а я подпишу.

– Кто ж вас прислал ко мне, бабуля?

– Да никто, миленькая. Люди напугали. Говорят, лучший доктор увольняется.

– Да кто вам сказал, что он лучший?

– Э, миленькая, народ не обманешь. Мы ведь не слепые, видим, к кому ваши-то сотрудники бегают. Других не очень-то жалуют. Давай бумагу, подпишу я, чтобы нашего доктора не увольняли.

– Да не собираемся мы его увольнять.

– Люди зря не скажут. Коли так, то хорошо. А бумагу-то, миленькая, давай я подпишу. Для порядку. А то у вас сегодня одно, завтра другое.

Главврач поняла, что еще одну старушку она не выдержит. Пригласила секретаршу.

– Марина, проводите бабулю до лифта.

– Не могу, Елена Сергеевна. Вся приемная полна народу. Да и коридор весь заполонили. Все хотят непременно подать заявления с просьбой выразить ВАВу благодарность. Сил моих больше нет от столпотворения.

– Да скажите им, что не будем мы его увольнять, – в сердцах воскликнула главврач.

– Вот и ладно, – откликнулась старушка, неожиданно бодро встав со стула. – Не надо меня провожать. Я сама все расскажу народу.

…Можем же, когда захотим отстоять свои права перед теми, кто возомнил себя хозяевами жизни. На этот раз народное заступничество помогло. Поможет ли в следующий раз зависит только от нас.

Шумная компания встречала Новый год. В бокалах пенилось шампанское. Куранты мерно отсчитывали последние секунды. Каждый участник корпоративной вечеринки, словно дирижер размахивал искрящейся палочкой.

Брызги шампанского, летящие холодные искры бенгальского огня, поцелуи и объятия ознаменовали наступление волнующего события. В обстановке праздничной суматохи и всеобщего веселья никто не заметил, как неожиданно погрустнел руководитель их подразделения. Пожилой уже человек с годами становился все более мнительным. Вера в приметы и толкования снов стали приобретать болезненный характер. В последнее время его преследовал страх потерять работу.

А тут как назло искрящийся стерженек погас у него раньше, чем у других. Что бы это значило? Молодые коллеги не дали Сергею Петровичу обдумать случившееся. Тосты, шутки, розыгрыши не позволяли уединиться. Даже по дороге домой в машине шумная компания продолжала веселиться. Шеф решил, что с него хватит. Попросил остановиться. Оставшуюся часть пути лучше пройти пешком. Полезнее для здоровья, да и голова будет свежее.

Несколько лет назад мучительная смерть жены коренным образом изменила его образ жизни. Он бросил курить, пил только вино, да и то, немного. После назначения на высокую должность постоянно поддерживал физическую форму. Положение обязывало, а им он очень дорожил. И все же возраст, несмотря на предпринимаемые усилия, давал о себе знать.

Каждое утро начиналось с тщательной диагностики своего здоровья. Если кольнуло в боку, если свело судорогой ногу, если заболела голова, – все становилось предметом скрупулезного самоанализа. Нередко для консультаций привлекался врач, много лет наблюдающий Сергея Петровича.

В случае незначительного повышения температуры, возникновения кашля или насморка, он немедленно изолировал себя от общества. Не появлялся на работе до полного выздоровления, но только по его строгим критериям. Преувеличенное внимание к здоровью не находило понимания у начальства. Но для Сергея Петровича это был неразменный капитал. Ради него мог пойти на конфликт с кем угодно. Готов поставить на карту даже карьеру. Болел он не часто. В конце концов, руководство смирилось с чудаком.