Александр Андриевский - Роман с авиацией. Технология авиакатастроф

Строем идем на очередной экзамен. Дорогу начинает перебегать черный кот. Отделение, как по команде, останавливается. Кот, запутавшись в ногах, бежит в конец отделения. Последний курсант хватает его за шкирку и засовывает себе под шинель. Все отделение сдало экзамены на пятерки, а черный кот с тех пор стал нашим талисманом и очень скоро разжирел от постоянной подкормки – каждый курсант считал своим долгом на удачу притащить ему из столовой самый вкусный кусок.

Раз в неделю, к субботе, в клуб привозили кинофильм. Народу набивалось много. Однажды мне досталось только висячее место – рукой я держался за балку перекрытия крыши, упираясь ногой в выступ стены, хотя и смотрел этот фильм раньше. Но фильм был потрясающий, трофейный – мелодрама «Сети шпионажа». Он и она, познакомившись где-то в Европе, поклялись друг другу в вечной любви. Затем последовала, как и полагается, неминуемая разлука. Через несколько лет жизнь сводит их в Танжере, где он, находясь в качестве агента одной из разведок на ответственном задании и случайно встретив там свою любовь, делает вид, что это не он. Чувство долга перед своей страной вступает в противоречие с чувством первой любви. Для нас, к тому времени уже прилично одичавших в кустанайских степях, это было то, что надо. И мы с Юркой еще долго делились перед сном своими впечатлениями.

Подошло время первых самостоятельных полетов. По установленной традиции курсанты запаслись дорогими папиросами, которые полагалось преподнести своему инструктору сразу же после выполнения первого самостоятельного полета. Проверку на допуск к полету из-за излишне приподнятого эмоционального состояния я прошел последним в группе. Наблюдая из летного квадрата за приземлением своих товарищей, за их сияющими лицами, я мусолил свои заготовленные дорогие табачные изделия и изнывал от нетерпения. Летный день заканчивался к полудню. Солнце уже нагрело степной воздух до температуры банной парилки, а это сказывалось на мощности двигателя и летных характеристиках машин. Вот-вот закроют полеты. Наконец, мне разрешили сесть в раскаленный под лучами солнца самолет. В задней кабине вместо летчика для соблюдения центровки лежал привязанный мешок с песком. Инструктор помог пристегнуть ремни, еще раз оглядел кабину и, хлопнув меня по плечу, молча удалился. Для экономии времени двигатель после предыдущего полета не выключался, и мне оставалось только закрыть фонарь кабины и запросить выруливание на старт. Я нажал кнопку радиостанции и посмотрел на летное поле, где на земле и в воздухе с «конвейера» работало сразу около десятка машин. «Конвейер» – такой режим работы, при котором после посадки самолет не тормозится, а сразу начинает очередной взлет. Это позволяет не тратить лишнее время и бензин на руление, но требует четкой работы руководителя полетов и тех, кто в воздухе. Я стоял в очереди в ожидании «окна» на занятие старта. После посадки очередного самолета получил наконец разрешение вклиниться в эту карусель. Здесь зевать некогда – шевели руками, ногами и головой. Мой белый шелковый шарф, которым я обмотал шею, уже скатался, но руки были заняты, и я не мог его расправить. Правая сторона шеи уже натиралась о жесткий летный комбинезон. Взгляд влево и вперед – туда, где сел очередной борт. На прямой уже висит следующий, и его летчик ждет разрешения на посадку. Предстартовые волнения пропали сразу, голова работала четко и ясно. На исполнительном старте, получив разрешение на взлет, я вывел рычаг газа вперед до упора и отпустил тормоза. Машину, как из катапульты, рвануло вперед. Главное – выдержать направление разбега и на установленной скорости отдать ручку управления рулями высоты «от себя» – начать подъем хвоста. Сейчас гироскопический момент двигателя бросит самолет вправо. Пытаясь уловить этот момент, я поглядывал вперед, на выбранный ориентир. Быстро спарировал бросок, а машина, подпрыгивая на земле, уже просилась в воздух. На этом типе самолета при взлете и посадке, до тех пор пока самолет бежит на трех точках, чтобы видеть землю, пилот должен смотреть сквозь боковое стекло фонаря кабины влево – ось направления полета не совпадает с осью направления взгляда пилота. Передний обзор закрывает капот двигателя. Для многих курсантов эта особенность конструкции создавала определенные трудности. Взгляд на прибор – скорость отрыва, я потянул ручку управления «на себя» и оторвался от земли. Убрав шасси и закрылки, быстро оказался на высоте четырехсот метров – высоте «круга», или «коробочки», по периметру которой самолет должен пройти, чтобы попасть на аэродром и зайти на посадку. Прибрав режим двигателя, положил машину в левый крен для первого разворота. Огляделся по сторонам. Наконец я один в бескрайнем небе. Наслаждаться полетом было некогда – пора выполнять второй разворот. Взглянул на приборы – скорость, высота, курс, температура масла, двигателя, добавил газ и пошел на вираж. Несколько минут, отведенных на выполнение штатной «коробочки» – круга по аэродрому, пролетели мгновенно. Вот уже траверз аэродрома. Снова выпуск шасси, третий и четвертый разворот, и я «на прямой». Это самый ответственный этап полета на любом аэроплане. Подобрав обороты двигателя, установил скорость планирования, выпустил закрылки в посадочное положение и начал снижение по строго выверенной траектории – глиссаде, чтобы приземлиться у посадочного знака. Все движения рулями приобрели твердость и уверенность. Я не узнавал себя: никакого напряжения, все происходило по заранее отточенному алгоритму. Замелькала земля, я медленно затянул газ и по мере гашения скорости стал подбирать ручку «на себя». Легкие толчки колес ощутил точно у посадочного знака.

С потерей скорости хвост самолета стал медленно опускаться на землю, нос самолета поднялся вверх, и я начал терять землю. Снова повернул голову влево – мимо меня с большой скоростью пролетали боковые ограничители посадочной полосы – организм бросил в кровь последнюю порцию адреналина. Выдерживая направление педалями, я начал давить на гашетку тормозов – привязные ремни вдавились в тело. Торможение. Полет сделан! Но радоваться рано. Нужно красиво, не поднимая пыли, зарулить на стоянку. Я потянул за рукоятку открытия фонаря кабины и резко отбросил его назад – в кабину ворвался горячий степной воздух. После полета он показался прохладным – словно из сауны я попал в предбанник. И только теперь я почувствовал, что мой комбинезон, пропитанный тетроэтилосвинцом и моим потом, прилип к спине. Я бросил взгляд на «стартовый квадрат», где увидел махающих шлемофонами и планшетами, переживающих за меня ребят – последний курсант нашей группы наконец вылетел самостоятельно. По рации слышу: «Полеты закончены!» – Подрулив к месту стоянки и выключив все, что положено, сделав серьезное лицо, я твердым шагом подошел к инструктору и доложил о выполнении первого самостоятельного полета, потом испросил замечания. Он так же, как и перед полетом, дружески хлопнул меня по плечу и буркнул: «Нормально!» – А я почувствовал, что у меня за спиной, как и у всех, сразу же выросло первое «перо».