Сергей Конышев - Мощь Великая

Довольно долго мужчина внимательно смотрел куда-то вдаль, вроде бы, не замечая гостя. А потом вдруг, как бы между прочим, провёл взглядом по пришельцу и чётким быстрым жестом пригласил его входить, после чего быстро скрылся в доме, оставив дверь приоткрытой. Высокий мужчина в длинной дублёнке с капюшоном не стал ждать повторного приглашения и двинулся к дому.

Перешагнув порог, он к своему удивлению обнаружил, что в избе тепло и светло. Да и вообще, обстановка оказалась вполне совместимой с жизнью. Гость с удовольствием глубоко вдохнул и тут же закашлял, зачихал и заплакал одновременно от мириадов непривычных запахов, ворвавшихся в него. Наконец-то успокоившись, он протёр глаза и увидел хозяина, стоявшего напротив и беззвучно сотрясавшегося от смеха. Поняв, что тот потешается над ним, гость смутился и даже чуть оскорбился. Хозяин тем временем поднёс ему деревянный ковш с какой-то жидкостью и жестом предложил испить. Гость не стал отказываться и несколько раз глотнул тёплую, плотную жидкость. Стало тепло и спокойно, а многое и вовсе стало безразлично, захотелось спать, и он повалился прямо на широкую деревянную скамью, на которой сидел.

Проснулся высокий мужчина в длинной дублёнке с капюшоном прекрасно отдохнувшим, и это несмотря на то, что спал он на деревянной лавке без подушки и во всей верхней одежде. Потянувшись, он ощутил, что одежда его влажная и неприятно липнет к телу – видно, здорово пропотел за ночь. Сев на лавку, высокий мужчина в длинной дублёнке с капюшоном вздрогнул от ощущения, что за ним кто-то наблюдает. Он поднял глаза. Ощущение его не обмануло: за деревянным столом, стоявшим в углу комнаты, сидел хозяин избы, смотрел на непрошеного гостя прищуренными глазами и в свойственной, похоже, только ему манере, чуть заметно, но очень весело улыбался.

– А… о-о-о… доброе утро… вы уж извините меня за вчерашнее. Свалился вам как снег на голову.

Хозяин кивнул, как бы принимая извинения, и жестом пригласил посетителя за стол – угоститься чем-то, находящимся в большом горшке. Тут же гость почувствовал страшной силы голод. Он стремглав подбежал к столу и с неистовой яростью начал есть из горшка прямо руками.

Пища, которую не удалось в процессе поедания идентифицировать даже приблизительно, обладала каким-то неизвестным, крайне привлекательным вкусом. Гость ел и ел, пока не опустошил весь, весьма объёмистый горшок. Позволив себе лишь минуту насладиться негой сытости в полной бездеятельности, высокий мужчина в длинной дублёнке с капюшоном нашёл в себе силы настроиться на рабочий лад.

– Спасибо, вам огромное за угощение… Фатей… вас ведь, кажется, Фатеем зовут… А по батюшке, простите…

Хозяин не отвечал, по его лицу пробежала тень, но он всё ещё улыбался.

– Ах, да, я не представился… меня зовут Алексей Павлович Коврин. Я журналист… из Москвы… еженедельник «Жёлтая пурга». Может, слышали? А вот про вас слухи докатились до нас… да. Знаем теперь, что на Урале такой замечательный человек живёт. Про вас такие вещи удивительные рассказывают: прямо волшебник вы! И людей лечите, и будущее видите. Вот я и решил про вас материал сделать – пусть люди узнают побольше о таком потрясающем соотечественнике. А вы давно здесь живёте? Это я к тому, что странно, что только теперь о вас стало известно – такие слухи обычно быстро распространяются.

Неожиданно хозяин, будто бы только что вспомнив о некоем неотложном хозяйственном деле, легко так и быстро поднялся из-за стола, схватил какое-то ведро и вышел из избы. Коврин было подался за ним, но вдруг ощутил, как бремя проглоченного угощения навалилось на него всей своей сытой тяжестью, всё стало как-то исключительно безразлично и он, тяжело вздохнув, привалился к стене. Несколько минут Коврин просидел совершенно неподвижно, а затем наконец-то решил оглядеть помещение, в котором пребывал, между прочим, со вчерашнего дня. Он находился в квадратной и, судя по всему, единственной комнате в избе; почти во всю заднюю стену расположилась русская печь, по левой стене вытянулась большая деревянная лавка – та самая, на которой он сегодня спал, справа стоял шкаф с мелкой хозяйственной утварью, в углу находился стол и лавка поменьше. В избе была идеальная чистота, и возникло странное ощущение, что каждая вещь стоит на исключительно для неё предназначенном месте.

Коврин взглянул на часы – был уже час пополудни, в два его ждёт проводник в условленном месте. Опаздывать было никак невозможно – сам он дорогу не найдёт. Выйдя из избы, он огляделся в поисках хозяина – тщетно. Было солнечно, безветренно и очень холодно. Коврин отметил, что на заснеженном вокружье появились следы, и это были его вчерашние следы, а вот хозяйские следы по-прежнему отсутствовали. В этой связи напрашивался вывод, что хозяин никуда не ушёл и прячется где-то рядом. Коврин посмотрел наверх – на крышу, потом вниз – под крыльцо: хозяина там не было. Тогда он, рискуя здоровьем, осторожно вдохнул и робко позвал:

– Фа-атей. Уважа-аемый! Фате-ей!

Никто не отозвался, и Коврин спрятался от холода в избу. Там он просидел в ожидании хозяина с полчаса. Ждать дальше он не решился. Выйдя из избы, Коврин оглянулся напоследок, расстроено махнул рукой, сожалея о том, что не удалось выполнить задуманное, фаталистически втянул голову в плечи и поплелся аккурат по своим вчерашним следам.

Проводник ждал в условленном месте, бодро покуривая.

– Ну, как? Удачно сходили?

В ответ Коврин неопределённо передёрнул плечами.

– Понятно… я же говорил, что Фатей – непростой человек, не надо было его по пустякам тревожить. Он человека сразу видит: кто с делом, а кто так. Его не обманешь. Тут приезжали к нему исследователи. Из Петербурга. Так они вообще к дому подойти не смогли: только приблизятся – у них животы скручивает, они падают и блюют. Так и ушли ни с чем. А тебя даже я насквозь вижу… Фатей небось и не поговорил даже с тобой.

Коврин обречённо кивнул.

– Я так и думал. Хорошо ещё, что он тебя с добром отпустил. Видать, понравился ты ему. А то…

– Что «а то»?

– А мало ли что! Может хворь какая приключиться или случай несчастливый какой… мало ли что. Всё-таки это – Фатей.

То, что Фатей – это всё-таки Фатей, Коврина беспокоило мало, а вот то, что не удалось взять у него интервью – виделось очевидной неудачей. Не эксклюзивной, конечно, – таких в его журналистской практике случалось предостаточно. Сколько раз он переживал тот момент, когда представлялось, что вот он, шанс покончить с заурядностью, сделать что-то значимое, поймать удачу за хвост… стоит сделать небольшое усилие – и дальше всё пойдёт по-другому. А в итоге… в итоге всегда являлось разочарование во всём своём заурядном могуществе, безжалостно отвешивало Коврину звонкий подзатыльник и, взяв за ухо, усаживало его на свободное место в ряду таких же неудачников. Время лечило раны, опять появлялась надежда на следующий удачный случай.