Шикур Шабаев - Экзамен

– Это может, раньше так было – Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, Дездемона… Нет, в наше время настоящей любви нет, – горько заключил он.

– Нет, – горячо возразил Саша, – совершенно с тобой не согласен. Ты не прав.

– Может быть, и есть счастливые пары, – спокойно согласился Борис, – может быть, и есть. Одна на тысячу или на десять тысяч несчастливых. Слышал о данных статистики? – каждая третья семья разводится. А сколько ещё несчастных семей живёт на грани развода? Многие же просто привыкают друг к другу, считая, что так и должно быть.

– Не жениться ли ты собрался? – Одинцов на вид был невозмутим, но глаза его смеялись:

– А что, хорошая идея. Татьяна составила бы тебе неплохую партию. Немного рановато для тебя, но ведь восемнадцать тебе исполнилось? По закону вполне имеешь право.

Головин не принял шутки.

– Эх, только растравил память… Таня, Таня, Танечка, – повторил он, а когда Саша положил руку на его плечо, добавил с тоскою в голосе:

– Выпить бы.

Одинцов шутя ударил его в грудь, вскочил на парапет, громко продекламировал, выставив праву» ногу и отчаянно жестикулируя рукой:

– Выпьем с горя; где же кружка?

Сердцу будет веселей.

Боря встрепенулся.

– У меня же есть кое-что… Кружки не обещаю, но…

Он снял с плеча сумочку, достал из неё небольшую фигурную бутылку вина с яркой этикеткой.

– О! – с усмешкой произнес Одинцов – он знал о пристрастии Бори к различным сортам вина. В коллекции Головина было уже несколько десятков сортов.

Боря провёл рукой по бутылке с какой-то странной нежностью, глаза его заблестели.

Саша молчал,

– Будешь пить? – предложил Борис.

– Нет, – категорически отказался Саша и в упор посмотрел на друга, – и тебе не советую, не доведет это тебя до добра. Пора кончать, слышишь?

– Пить будешь? – глухо повторил Борис.

– Нет! – твёрдо отказался Саша.

– Тогда… тогда и я не буду, – озорная улыбка скользнула по лицу Бориса, и эта улыбка рассеяла неловкость, возникшую, было, между друзьями.

До позднего вечера они бродили по опустошим улицам. Вспоминали свои школьные годы, детские шалости: первые открытия, радости и огорчения.

– Помнишь, – захлебываясь, смеялся Боря, – мы увлеклись с тобой морской романтикой? Кругосветные путешествия, паруса, клад пиратов. А как-то так долго засиделись над книжкой о морских узлах, что даже опоздали в школу,

– Помню, – подхватывал Одинцов. – Прибежали в школу, а там уже минут десять идут уроки. А у нас алгебра. Страху-то! Анна Николаевна спрашивает нас, глядя сердитыми глазами поверх очков: «Почему опоздали?»

– А ты таким жалобным тоненьким голоском отвечаешь: «Зачитались». Весь класс чуть со смеху не помер.

– Это что! Потом-то что было, помнишь? Анна Николаевна поворчала, поругала малость и разрешила сесть на свои места. Ты повернулся, а у тебя из кармана тянется длиннющая верёвка, которой мы вязали морские узлы. Вот смеху-то было! Я думал от хохота стёкла повылетают. И только тогда я понял, почему на нас оглядывались прохожие, когда мы бежали в школу.

Боря ничуть не смутился:

– Да, интересно мы жили. Сейчас проучиться бы ещё год. Лучше, в девятом классе – экзаменов нет и ты уже взрослый.

– Да хоть и в десятом, – мечтательно вздохнул Одинцов.

Так, беседуя и вспоминая весёлые истории, друзья дошли до сашиного дома. И тут Одинцов призвался Боре в том, в чём раньше он никому не признавался:

– Знаешь, Борька, – сказал он доверительно, – у меня есть одна мечта, может быть, она покажется тебе и наивной, не знаю. Я хочу купить маме золотую брошь. Как-то летом мы совершенно случайно зашли в «Кристалл», и я не мог не заметить, как понравилась ей эта брошка – золотая стрекоза. У мамы никогда не было таких украшений, все заработанные деньги она тратила на меня – чтобы купить велосипед, магнитофон, хорошие костюмы и даже краски, в конце концов. Поэтому я решил накопить денег и купить маме эту красивую брошь. У меня уже есть немного – помнишь, мы ходили на станцию разгружать вагоны с кирпичом, Мама об этом ничего не знала.

– Так ты из-за этого не поступал в институт, – воскликнул пораженный Борис.

– Почему из-за этого? Вовсе нет. Мне уже семнадцать лет, и мне хочется быстрее определиться в жизни и помогать маме. Хватит того, что она столько лет отдала мне и не видела ничего хорошего, может, из-за этого она и заболела, – Саша низко опустил голову.

– Это ты уж слишком. Выше голову, – подбодрил его Головин.

Борис проводил друга до подъезда, они попрощались и разошлись в разные стороны. Но через минуту-две, как только Саша успел подняться к себе, он услышал громкий прерывистый свист – борькин условный сигнал – и вышел на балкон.

Да, это был Боря. Увидев Одинцова, он крикнул:

– Саня! А может тебе всё-таки поступать в институт? Я бы достал тебе денег.

– Не надо! – резко ответил Саша,

– Чудак, что же ты обижаешься? Дал бы взаймы, а потом ты их вернул бы.

Саша был тронут словами друга.

– Нет, вправду не надо. И вообще, хватит разговоров о деньгах. Да и поздно уже. Студенты начинают занятия.

– А может, поработаем на станции? Если ходить туда каждое воскресенье, то на двоих мы получим довольно приличную сумму. Пока, на первых порах этого хватит, а потом придумаем ещё что-нибудь. Где наша не пропадала!

Саша на мгновение задумался, но тут же торопливо сказал в ответ на предложение друга:

– Нет, теперь уже ничего не надо.

– Тогда бывай! – Борис махнул ему на прощание рукой и скрылся в темноте.

Подождав немного, Саша крикнул:

– Боря!

– Что ещё? – донесся издалека нарочито недовольный голос.

– Спасибо тебе.

Саша почувствовал невидимую улыбку своего друга, услышал, как тот негромко рассмеялся:

– Ешь на здоровье!

Смена подходила к концу. Весь день Сапа крутился возле станка, смотрел, как работает Сергей, его наставник, набирался, так сказать, опыта. Саша уже облазил весь цех, потрогал каждый станок, а если рядом никого не было, нажимал на разноцветные кнопки и двигал рычагами.

Но скоро это надоело, и он опять вернулся к Сергею. А цех продолжал жить обычной трудовой жизнью. Рабочий день кончался, многие рабочие завершали сменное задание, а рыжий парень в углу цеха чуть ли не полчаса томился, лениво обметая щёточкой свое рабочее место.

Но Сергей продолжал работать. Перед ним лежало ещё несколько заготовок – как всегда, он приготовил их больше плана. Сергей ловко брал заготовку сильными, загорелыми руками, закрепляя её, быстро подводил к ней резец и включал подачу. С заготовки будто сама, извиваясь, сходила светло-желтая змейка стружки. Сергей в надвинутой на лоб кепке внимательно наблюдал за ней, иногда поправляя её куском проволоки, и стружка ложилась точно туда, куда ей и следовало ложиться.