Ростислав Жуков - В сиянии небесных сияющих

Кретин Эдигур, акромегалик Щ’Ебицц, два гомосексуалиста, страдающие прогрессивным параличом, – Фехиций и Хибуций, некрофил Июний, злобный психопат-сифилитик Жан Сифюи и гидроцефал Йабер направлялись в город Ебугач. Дорога была очень даже прямая… В пути они не остановились ни на минуту и прибыли в Ебугач как раз вовремя. Епульбим уже ждал их там с букетом.

– Как дела? – спросил самый умный из всей компании и потому старшой Сифюи. Некрофил Июний тем временем уже побежал на кладбище, Фехиций и Хибуций занялись своим делом, Йабер уселся гадить, Эдигур, роняя длинные слюни с оттопыренной нижней губой, куда-то пошёл. Щ’Ебицц исчез ещё до прибытия в Ебугач.

– Плохо, – сказал Епульбим.

– Как, неужели?.. – вскричал злобный психопат Жан Сифюи.

– Да нет, – сказал Епульбим. – Ты ничего не понял. Дело в том, что…

В это время появился Щ’Ебицц. Не теряя ни минуты, он ударил Жана Сифюи камнем по голове и так же загадочно исчез опять.

– …потому что оно и было, вот потому-то оно так и вышло, а вовсе не из-за того, что.

Епульбим закончил своё объяснение и наклонился к Жану Сифюи. Тот уже минуты четыре лежал без сознания. Землистого цвета лицо его с провалившейся переносицей было покрыто обычной для него испариной.

– Вроде, всё в порядке, – сказал Епульбим.

– Что, что!! – вскричал вдруг злобно Фехиций. Очевидно, в словах Епульбима ему что-то не понравилось, он схватил железный стержень и убил Хибуция. После этого он приблизился к гидроцефалу Йаберу и завёл с ним какой-то разговор.

Епульбим мало-помалу остался один. Единственный, на кого была какая-то надежда – Жан Сифюи – лежал уже полчаса в той же позе.

– Что ж, – сказал Епульбим. Он взвалил Жана Сифюи на плечо и неторопливо понёс его по середине главной улицы Ебугача, населённого сплошь олигофренами в стадии глубокой дебильности либо лёгкой имбецильности. Улица была почему-то пуста. Наверное, где-то шло собрание.

Внезапно перед Епульбимом вырос акромегалик с глубоким шизофреническим дефектом личности Щ’Ебицц.

– Что, что, – недоброжелательно сказал, сторонясь, Епульбим.

– Дай, дай, – сказал Щ’Ебицц.

Епульбим передал ему маловесящего Сифюи. После этого Епульбим и Щ’Ебицц опустились на землю и притихли. Жан Сифюи лежал рядом.

Через шесть часов 20 минут все они продолжали оставаться всё в тех же позах. Вокруг по-прежнему не было видно ни одного олигофрена. Должно быть, собрание продолжалось.

Ещё через одну минуту Жан Сифюи внезапно довольно бодро встал, взял лампу и нанёс 19 мощных ударов по черепу Епульбима. После этого он ушёл, но быстро вернулся, поднял Епульбима, осторожно взвалил его к себе на плечо и понёс дальше.

Щ«Ебицц неторопливо достал из кармана нечто, завёрнутое в газетку, обежал вокруг и положил свёрток перед Жаном Сифюи на дорогу.

Тот не заметил его. Епульбима также не было на его плече: он сидел на лестнице и отдыхал. Вспомнив о Щ’Ебицце, Сифюи вернулся и подобрал свёрток. Он развернул его, и радостная улыбка озарила вечно озабоченное лицо Сифюи.

– Жизнь-то какая прекрасная!.. – воскликнул Жан Сифюи.

– Да, ты прав, – сказал Епульбим. Рядом с ним сидел Щ’Ебицц, вполголоса излагая Епульбиму какой-то, видимо, не слишком затруднительный план.

В этот момент за их спинами появился Жан Сифюи.

– Орлум перфектум файболис, – вкратце заметил лишь Жан Сифюи, и Епульбима скрутило в диких адовых судорогах.

– Все голограммы это показали, – удручённо повторял Епульбим, корчась, в то время как Жан Сифюи и Щ’Ебицц завели неторопливую размеренную беседу.

СИФЮИ. Почему-то я всегда думал, что Епульбим крайне мало пригоден для этой цели. Епульбим хороший лидер, но никудышный профессионал.

Щ«ЕБИЦЦ. Знаешь ли, дорогой, всегда отрывки перфектум он олицетворяет себя, да, олицетворяет лишь себя.

СИФЮИ. Профессионалитет, следовательно, аргументируется.

Щ«ЕБИЦЦ. Рукавицы, олицетворение Епульбим надеет на нас себя одних.

СИФЮИ (подумав). Щ’Ебицц… Судьба! Вот что в наших руках. Но по вине его у нас отобрано будущее.

В завершение беседы Жан Сифюи ударил Щ’Ебицца по голове ломаным кирпичом, отчего тот рухнул навзничь, обливаясь кровью.

Епульбим тем временем, всё так же свиваясь в судорогах, поднялся на колени. Судороги предстояли ему теперь до конца. Он это знал.

Жан Сифюи прирезал Епульбима ножом, после чего взвалил его и Щ’Ебицца себе на плечи и пошёл дальше. На улицах по-прежнему было пусто, но откуда-то возникали маленькие облачка, разряжавшиеся маленькими и небыстрыми пыльными дождями.

Понемногу Сифюи замедлил шаг. Просто он заметил, что на плечах у него никого уже нет. Как раз в эту минуту откуда-то хлынула толпа олигофренов. Сифюи молча стоял посреди улицы. Олигофрены, крайне возбуждённые завершившимся собранием, испуская громкие шумные звуки, обтекали его со всех сторон, нисколько не замечая.

Внезапно Сифюи почувствовал, что кто-то трогает его за плечо. Он обернулся. Перед ним стоял широконосый добрый имбецил. Он держал в руках тело Щ’Ебицца. Оно было донельзя изгажено пылью, грязью и кровью.

– Спасибо тебе, брат, – только и сказал Сифюи. Имбецил, улыбаясь, исчез. Сифюи был ведь добр в душе. Он ведь не виноват, что родился таким. И кто ж был виноват из жителей города Ебугача? Сифюи молча взрезал аорту Щ’Ебицца. Подумав, он отрезал голову и положил её в небольшой заплечный мешок.

В это время перед ним появилось тело Епульбима.

Сифюи присел перед Епульбимом. Он вытащил нож и уверенным движением кастрировал Епульбима. Затем он кастрировал также Щ’Ебицца. В заключение он кастрировал и себя.

В этот момент он почувствовал, что голова Щ’Ебицца беззвучно впилась зубами сквозь мешок в его позвоночник. Позвоночник разломился. Перед Жаном Сифюи лежал мёртвый Епульбим.

Раз (летом 1987) с Джусом купили 30 бутылок пива, я тогда у него жил. И с Базилио и с Джусом выжрали. И потом (уже вечер был) взяли оставшиеся бутылки, Маккартни там, «Дип Пёрпл» также, и попёрлись все втроём к Базилио на Петроградскую. Это надо на 12 троллейбусе ехать. Так вот, из общаги выходим, а Базилио уже идёт кренделями, и у Джуса глаз уже недобрый от пива, а я следом, тоже полупьяный. Торкнуло пиво-то. А Базилио сумку несёт с пивом. Тут его в холле общаги мент возьми да и прихвати. А Базилио-то уже хороший был. «Вы, студенты, уже совсем оборзели!!!» – сказал мент. (Он думал, что мы студенты 1 1 Автор в то время университет уже покинул; Джус в нём никогда и не учился и в общаге жил потому, что числился электриком, ни рожна в электричестве не понимая; что же до Базилио, то это просто джусовский знакомый мулёк с Петроградской. ). Берёт он Базилио и тянет его к луноходу. Пройдёмте, говорит, в машину. Давай сразу в машину, говорит. И тянет Базилио в воронок. Я в сторону отошёл (я мафон свой нёс, чтоб Базилио на него переписывал мои записи). Джус – к ним и что-то менту начал грузить. И Базилио грузит, грузит. А сам шатается. «А ну покажи, что в сумке», – говорит Базилио мент. Базилио открывает сумку (а там пиво лежит, бутылок шесть). «Что это?» – говорит мент. «А это КОРМ ДЛЯ РЫБОК», – говорит Базилио. У мента и крыша съехала. «А что, он такой бывает?..» – говорит мент. Короче, отвязались мы от мента, поймали мотор, загрузились и укатили. Вот какой находчивый Базилио.