Татьяна Роллин - Горькая Алёнка. История очередной блудницы

В то утро, после их объяснений на кухне и последовавшему за тем разговору «по-мужски» с сыном Дениской, он её больше не видел. Выведав ненавязчиво у Петровича имя его «ночной феи», Андрей поставил себе цель, во что бы то ни стало найти эту девушку. А для чего – решить уже потом.

Петрович первое время держался раздутым павлином, то и дело, смакуя на общей кухне подробности их близости. Нина Эдуардовна, женщина в преклонном возрасте, мама Андрея, только посмеивалась над ним, говоря: – Да врёшь, чай старый хрен.

Две другие жительницы коммуналки, её дочь Татьяна и владелица белой майки Светлана вели себя более агрессивно – «плевались» и называли Алёнку всеми, как они считали, последними словами.

Через три недели пыл рассказчика поутих. Он уже прилюдно называл себя дураком, от которого уплыла «золотая рыбка». А он, старче, проспал своё счастье. Ведь мало того, что не отвёз тогда девушку на работу, так ведь ни аленького цветочка, ни каменьев драгоценных не подарил.

Однажды утром этими переживаниями и раскаяниями, допивая вторую кружку кофе, Николай Петрович вновь решил поделиться с Андреем. Тот, стоя уже в форме, собирал себе обед в контейнер. Майор явно спешил, но услышав откровения соседа, замер на месте.

– Так она не школьница? Алёна работает?

– Откуда ты знаешь её имя? – подозрительно, с ледяной нотой в голосе, поинтересовался Петрович.

– Да ты сам её так называешь, – невозмутимо ответил Андрей.

– Да… ушла моя Алёнушка. И счастье, и смысл жизни вместе с ней…

– А где она работает?

– Если б я знал… Слушай, а ты ведь можешь её найти, у вас же эти… органы, убойные отделы. Вы там чёрта лысого, если надо достанете. Я тебе всё отдам, если отыщешь мне её, комнату свою отпишу. Я ведь скоро переезжаю. Слушай, помоги, а?

– Мало информации, очень мало, – уклонился от разговора Андрей и вышел в подъезд. Там без «посторонних ушей» он сразу же набрал номер своего коллеги – капитана Манкова.

– Сергеич? Здорово! Слышишь? Со школьницами отбой. Да. Нашли. Спасибо за помощь.

Настроение у майора испортилось на весь день. Последняя опознавательная ниточка оборвалась. Работать красивая зеленоглазая девушка могла где угодно. Поэтому заставлять своих подчинённых искать иголку в стогу сена, было бы глупо.

До Нового года оставалась неделя. Женщины в коммуналке наводили предпраздничную суету. Светлана, торговавшая дублёнками на рынке, как-то вечером притащила с работы живую ель и великодушно водрузила её на кухню.

– Танюх, украшения тогда с вас!

– Да без проблем. У мамы ещё со сталинских времён хранятся в коробках всякие стеклянные шары и матрёшки. Развесим. А ты поставь дерево в ведро с водой. А то осыплется раньше времени.

Николай Петрович не разделял энтузиазма своих соседок. На праздники ему было ровным счётом наплевать. Заглушая тоску, он уже пятый день пил без продыху. Всё-таки 20 лет начальства в литейном цеху, ранний уход на пенсию. Мог себе позволить.

– Петрович, ты там живой? – Стук в его комнату словно потревожил сон младенца.

– Уйди, старуха, я в печали.

– Сам ты, пень трухлявый, – обиделась Света и ушла готовить на кухню свои традиционные «орешки» – печенье с варёной сгущёнкой внутри.

– Тань, а Тань, чёт, мужиков наших как подменили. Неужели всё ещё по этой малолетней шалаве вздыхают? Ну, ладно Петрович. Для него это, возможно, была последняя лебединая песня. А брат то твой что в ней нашёл? Ему же всегда другие женщины нравились, как его бывшая – Наташа.

– А с чего ты взяла, что он по этой потаскушке сохнет? Я думаю, Андрей из-за работы ходит мрачнее тучи. У него там жалоб, я слышала, накопилось в отделе – от жителей, чьи дома рядом с трассой стоят. Там, дескать, ночные бабочки своим видом весь моральный облик микрорайона портят, да и местных мужичков на этой улице баламутят. Слушай, а может он её разыскивает, как на живца, то есть, чтобы на сутенёра выйти? Очень вероятно, что девица лёгкого поведения. Стала бы порядочная под нашего Петровича ложиться.

– А что? Он ещё даже ничего. Даже поседел не весь. Может и там всё отлично. А тут ему несказанно повезло – встретил на улице нимфоманку, притащил к себе домой, удовлетворил половой инстинкт. А мужикам то много и не надо, чтобы начать волочиться. Я не удивлюсь, если и твой племяшка на эту курицу глаз положил. Но Андрей… никак я от него не ожидала. Он сам говорил, что его типаж – Нона Мордюкова в молодости – казачка, чтобы всё при ней. Как прежде бывало, сидим с ним за чашкой чая, или чего покрепче, всегда балагурит, приветливый такой. А сейчас что? Ни здрасьте, ни до свидания. А может она его приворожила?

– Андрюх, где Новый год отмечать собираешься? Давай к нам в отдел забуривайся. Наши активисты даже Деда Мороза со Снегурочкой заказали на корпоратив. А там глядишь, и продолжение банкета будет. Мы с тобой мужчины холостые, в отличие от некоторых…

– Подумаю, Сергеич, спасибо за приглашение. Обещаю рассмотреть его в ближайшие два дня. Слушай, ты сейчас случайно не в мою сторону путь держишь, не подбросишь до дома? Я свою колымагу только завтра с ремонта заберу.

– Без вопросов. Только в одно место заскочим, бумаги подписать.

Они сели в полицейский бобик. Сергеич, он же оперативник Дмитрий Манков, включил на весь салон музыку, и они тронулись с места под мелодичный голос, звучащий из магнитолы: «Посмотри мне в глаза, я хочу сказать: Я забуду тебя, я не буду рыдать! Я хочу узнать, на кого ты меня променял…». Сергеич опустил стекло и закурил. В салон дохнуло свежим тридцатиградусным морозом.

– Ты не представляешь, Андрюх, мы с Домом ребёнка сотрудничаем уже 10 лет. И ни разу, за всё это время, как мы установили у них охранную сигнализацию, камеры наблюдения – не произошло ни одного инцидента. На прошлой неделе, когда меняли всё оборудование, но ещё не подключили – в обеденный перерыв их обокрали. Со склада унесли два новых ЖК-телевизора и 5 коробок с этой… сухой смесью для грудничков. Это ж надо, младенцев обворовать! Наверняка среди своих крыса завелась. Момента только поджидала. Я видел этих малявок. Они там с рождения и лет до четырёх живут. Потом их по детским домам рассуют, если к этому времени не усыновит кто. Итальянцы какие-нибудь. Нашим-то, по ходу, своих девать не куда. Здесь 90% отказников. У остальных 10% ребят мамаши ещё колеблются, дескать, денег нет, подхарчуйте моё чадо, пока я не устроилась в этой жизни. А сама с новыми силами на блядки. Ты сюда заходишь, и дети на тебе сразу как мартышки на пальме виснут: «Папа, папа!». Вот как им объяснить… как им в глаза смотреть? Всё. Приехали.

Сергеич припарковался у железных ворот казённого учреждения.