Николай Лапшин - Предназначение. фантастический роман

«Гришенька, миленький спаси нас! Спаси нас!»

Василий поднялся, оттолкнул Анну и покачиваясь ушел в тундру.

Григорий уткнулся лицом в колени, боялся показать свои слезы, и содрогаясь от душивших его рыданий, пытался вымолвить:

«Молчи» – что переходило у него в длинное, тягучее:

«М….мо… л…л….чи!»

Анна подползла к Григорию, припала к нему, бессвязно шепча:

«Родной мой, соколик мой, я любушка твоя, тень твоя!» – она целовала Гришкины глаза, почерневшие губы, все в трещинах и болячках руки.

Её руки скользнули под его ватник, теребя и лаская грудь. Гришка бездумно отбросил от себя Анну, рванул с себя куртку. Женщина трясущимися руками освободилась от одежды и впустила Григория в себя. Он взял её яростно-грубо, будто мстя ей за все беды свалившиеся на них и излил в нее свое «Я». Она приняла в себя, семя будущей жизни. Приняла и благодарила Бога и Судьбу за это. Женщина сохранит жизнь свою и Григория

Москва. Офис. Натужно гудят вентиляторы. Небо затянуто мглой. Николай, промокая лоб носовым платком, отфыркиваясь, тягуче выговорил:

«Ну и жа… ра!»

Сидевшая рядом женщина, лет тридцати, промолвила:

«Николай Иванович, нужно прохладиться!»

Начальник отдела министерства, каковых в столице несчитано и намеренно, громко и вызывающе хлопнул огромным фолиантом по столу и торжественно объявил:

«Перерыв, переходящий в окончание рабочего дня!» – за что получил «чмок» в щеку и игривое «мой кумир».

Николай Иванович Чернышев, в прошлом выпускник престижного московского вуза, происходил из старого крестьянского рода, по нынешним временам, древнего рода. Отец его, Иван Сазонович, имел десять детей и благоволил своей жене Ольге, что в переводе на современный язык означало, «любил свою жену». Жара заставила вспомнить родные места, родительский дом и лесную, текущую близ деревни, речку. Он и его пассия сидели на диванчике, в комнате отдыха, и обсуждали программу на предстоящий вечер.

Чернышев, кряжистый, холеный мужчина лет под сорок, лениво отзывался на ласки женщины. Жара подавляла в нем все желания. Загорелась лампочка. Секретарша оповещала своего шефа о важном посетителе.

«Повеселился! Жениться пора» – раздраженно пронеслось в голове Николая.

Лицо его при этом не отображало никаких чувств. Он встал, подошел к зеркалу, поправил расческой волнистые черные волосы, пышные усы. Оправил рубашку, галстук и обращаясь к своему отражению в зеркале, произнес:

«Фр..ру..кт!»

Женщина понимающе кивнула головой и вышла в соседнюю комнату чере дверь, замаскированную под стеновую панель. Николай Иванович еще раз придирчиво осмотрев себя в зеркало, вышел в кабинет.

Пожилая секретарша, Екатерина Ивановна, напоминавшая вышколенную домоправительницу – англичанку, доложила о посетителе, инспекторе особого отдела министерства геологии РСФСР, Сергееве Владимире Петровиче. Чернышев открыл папку, вынул из нее несколько документов, завизировал их и отдал секретарю. Рабочая обстановка была создана.

«Пригласите товарища» – сказал он.

В кабинет вошел высокий, подтянутый, мужчина лет пятидесяти. Николай Иванович поднялся из-за стола и пошел навстречу посетителю. Лицо его источало лучезарную улыбку радости. Он полуфамильярно обратился к посетителю:

«Какие люди в наших краях!? Давненько я вас не видел уважаемый Владимир Петрович».

Сергеев пожал руку Николая Ивановича, но легкого тона не принял.

«Служба гоняет, уважаемый Николай Иванович!» – сухо ответил он.

Чернышев внутренне подтянулся, но от улыбчивой доброжелательности не отказался.

«Да работа ваша трудна и опасна!» – процитировал, немного искажая, он слова известной песни. Николай Иванович усадил посетителя в кресло, сел сам. Улыбка сошла с его лица, он уставился на Сергеева и сказал:

«Слушаю вас».

Долго вилась тропа беседы Сергеева и Чернышева, инспектор все чаще выходил на младшего брата Чернышева, Василия. Первым сошел с дистанции Сергеев, который спросил:

«Николай Иванович, ваш брат Василий не навещал вас?»

У Николая, от предчувствия беды, сжалось сердце.

«Вот оно что! – подумал он и ответил – Нет Владимир Петрович, не посещал. Последний раз я его видел года три назад. Даже на его проводах в армию не был, по причине моей служебной командировки. В это время находился в Афганистане. В последнем письме брат писал, что после командировки ему обещали дать отпуск за хорошую службу».

«Письмецо можно мне посмотреть?» – в полуприказном тоне спросил Сергеев.

Чернышев согласился показать письмо брата, уверяя инспектора, что ничего особенного в нем нет. Волга, которая ждала Сергеева, доставила их к дому Чернышева. Они поднялись на этаж и вошли в квартиру.

«Кооператив?» – завистливо спросил Сергеев.

«Да. Три года загранкомандировки». – коротко ответил Чернышев. В кухне-столовой Николай усадил гостя в мягкое кресло и спросил, что Сергеев будет пить. Гость пожелал виски и минералки.

«Я холостякую, прошу извинить за плохой сервис!» – расшаркался перед инспектором Николай Иванович, включая кондиционер на полную мощность

«Живут же люди! – завистливо подумал Сергеев – А за какие шиши?» – но тут же отбросил эту мысль. Он знал, что Чернышев, работавший в Афганистане представителем министерства геологии РСФСР, приложил немало усилий для того, чтобы заинтересованные советские предприятия, получили заказы от афганской стороны на поставку бурового и иного оборудования. С этих контрактов, Чернышев имел упомрачительные комиссионные в твердой валюте. Он приобрел огромный авторитет в министерствах геологии СССР и РСФСР. О работе Чернышева в Сирии, вообще ходят легенды и только очередная заваруха на Ближнем Востоке, приостановила его бурную деятельность. Поговаривают, что он и «конторе» при делах, вспомнил Сергеев. Он сокрушенно вздохнул, сделал глоток виски, ожегся крепостью напитка и закашлялся. Николай Иванович вошел в холл, положил тонкую стопочку писем на столик, мягко проговорил:

«Ну я балда, льда вам не преложил!»

«Не беспокойтесь пожалуйста, это я с непривычки. Нашу русскую пьем не разбавляя, а эти американосы, вечно что-нибудь придумают!» – успокоил хозяина гость.

Инспектор водрузил на нос старомодные очки, взял письма и погрузился в чтение. Минут через пятнадцать, он снял очки, уложил их в очешник, и задумчиво произнес:

«Да вы правы, Николай Иванович, обыкновенные солдатские письма».

Чернышев в лоб спросил:

«Владимир Петрович, что случилось с моим братом?»

Сергеев ответил, что из Комитета пришла бумага с просьбой опросить Чернышева Николая Ивановича, о времени его последней встречи с младшим братом Василием, и о планах брата на будущее.