Алексей Доброхотов - Темное Дело

Он провел рукой по шершавой новообразовавшейся щетине на щеках, посмотрел на свое помятое отражение на стекле телефонной кабинки и представил себе насколько удивляться его коллеги, когда он явится в таком виде на работу.

Ему казалось, что все случившееся с ним написано большими буквами на его лице, что он него дурно несет, что он весь залит потом и слизью, что непременно каждая уважающая себя муха должна лететь вслед за ним, а каждый прохожий отворачиваться, зажимая рукой нос. Поэтому первое время он старался укрыться в плотной тени деревьев, держаться ближе к фасадам домов и всячески избегал открытых участков, где его легко могли увидеть милицейские патрули. Его тело начинало невыносимо чесаться и нестерпимо хотелось принять душ, вычистить зубы, сменить белье…

Однако вскоре он заметил, что никто из редких прохожих, а затем и посетителей укромного ночного кафе особого внимания на него не обращал. Словно с ним ничего не случилось, будто в нем не произошло никаких перемен или не видно особых признаков указывающих на что-либо неприличное и постыдное. Выпив стаканчик горячего кофе, он несколько успокоился, и все происшедшее стало обретать некоторые тона неприятного приключения.

Ночная прохлада, горячий кофе, табачный дым постепенно заслонили в памяти яркие неприятные моменты ужасного происшествия, и он несколько отвлекся от своих внутренних переживаний. Теперь, прогуливаясь по тихой набережной Невы, Иван Моисеич ждал наступление того времени, когда можно будет заехать домой, принять теплый душ, побриться…

«Какое глупое приключение, – думал он, – Дай Бог, не подцепить никакой заразы. Это трудно будет объяснить. Будет скандал. Терпеть не могу скандалов».

Он сплюнул. Ощущение грязи настойчиво напоминало о себе. Даже выпитый большой стакан апельсинового сока не перебил остаток неприятного парфюмерного привкуса. Хотя, может быть, это был вкус дешевого растворимого кофе…

«Нужно сменить рубашку и нижнее белье».

Он постарался подумать о чем ни будь хорошем, например, о работе, об оставленных на столе рукописях.… О, Господи!.. Он оставил там свой портфель… Бумаги, записная книжка, ключи от дома! Боже!.. Когда он стремительно покидал постыдное место, то портфеля в руках не было. Следовательно, он остался в квартире, возле дивана. Он вспомнил, как переложил портфель с дивана на пол, давая Ане присесть рядом. Где же ему быть, если не там!

– Какой кошмар! – прошептал Иван Моисеич и холодный пот в очередной раз пропитал помятую, несвежую рубашку.

Предстояло вернуться. От одной мысли об этом ему снова стало плохо. Он присел на холодный камень гранита, сунул руку в карман, достал письмо Алексея, перечитал, погрузился в воспоминания…

Постепенно мысли вернулись к привычному, размеренному течению, все дальше и дальше удаляясь от противного предмета внутренних переживаний, делая его все меньше и меньше, так, что к рассвету он почти полностью освободился от неприятной зависимости. Осталось только удивление странному происшествию, собственному поступку, так навязавшемуся со всей прошлой жизнью и благоприобретенными принципами. Нужно только вернуть забытый портфель и окончательно выкинуть из головы все минувшее, как некое недоразумение, нервный срыв, наглядное свидетельство чрезмерного умственного переутомления.

«Пора уходить в отпуск, – подумал Иван Моисеич, – А то совсем тут свихнусь».

* * *

Следует отметить, что Иван Моисеич, до этого странного случая, имел довольно сложные отношения с женщинами. Не то чтобы они пугали его, скорее наоборот. Иногда ему даже казалось, что он может иметь среди них определенный успех. Но, то ли из-за вечной робости, то ли из-за отсутствия непосредственной необходимости или, может быть, подходящего момента, а скорее подобающего обстоятельства, у него как-то не получалось доводить знакомство до определенной степени завершенности. Тем более, что жил он тихой размеренной жизнью в двухкомнатной квартире одного из спальных районов Санкт-Петербурга довольно далеко от места своей работы. И если посчитать все время, какое он затрачивал на передвижение и общественную жизнь, то станет понятным, что для личной жизни у него не оставалось ни сил, ни времени. Ну, кто станет знакомиться с хорошенькой девушкой в метро по дороге на работу, когда главная задача в этот момент выжить, не оказаться затоптанным или сметенным очередным приступом напористых горожан, непременно желающих втиснуться в один вагон с вами. Или кому придет в голову пытаться навязать свое общество приятной, голодной женщине в очереди за обедом, когда у самого в животе неприятно бурчит. А после работы? Даже если закончить попозже, намеренно пропустив время великого перемещения народонаселения транспортными артериями большого города, то мысль об отдыхе и ужине становится гораздо сильнее желания производить дополнительные расходы на установление отношений с неизвестным результатом.

Нет. Флиртовать с хорошенькими женщинами – это удел людей состоятельных. Мало того, богатых бездельников. Только они могут позволить себе пустить пыль в глаза. Одарить блестящей безделушкой, угостить дорогим обедом, напоить шампанским и хорошим коньяком, остановиться и подвезти в роскошном автомобиле, а затем овладеть и приклеить к себе на неопределенное время. Гостиницы, рестораны, театры – это все не для него, скромного работяги, чьи фантазии распространяются не дальше суммы свободного остатка месячного оклада плюс подработка. И это несмотря на то, что он женат и известные потребности, особенно после плотного ужина, следующего за непродолжительным отдыхом, находили свое удовлетворение с равной степенью регулярности и остроты.

Правда, несколько раз он предпринимал робкие попытки скрасить свою будничную жизнь живыми ощущениями. В этом большое участие принял в свое время Леша Наклейкин, его давний приятель и однокашник, особый ценитель и поборник женского пола. Года два назад он как-то пытался завлечь Ивана Моисеича в орбиту своих низменных интересов, затащив на некие увеселительные вечеринки с участием «хороших девчонок», и даже добился в этом определенного результата. Три раза Иван Моисеич приходил на них. Но всякий раз это заканчивалось полным позором и крахом иллюзий. «Хорошие девчонки» оказывались прокуренными, нахальными существами, жадными до дармовой выпивки и беззастенчиво попирали всякие представления о чистоте общения полов. Их лексикон, манеры, отвратительные пристрастия, взгляды на жизнь и непроходимая глупость начисто отбили всякое желание обрести в этой среде стабильные отношения. В результате он прослыл снобом и полностью вернулся в распоряжение жены, с которой все проходило просто и привычно, и которая не требовала ничего особенного, будучи терпеливой и ненавязчивой.