Алексей Доброхотов - Темное Дело

«Этого не могло быть, – твердил он себе, – Это не могло быть никогда».

Но память с тошнотворной настойчивостью очередного желудочного приступа возвращала истерзанному рассудку новую яркую подробность, повергая сознание в полное смятение и растерянность.

Квадратная высокая комната. Скромная мебель, мягкие ковры. Ничего лишнего, но все словно чужое, слишком чистое.

Он сидит на диване перед открытым окном. Под рукой прохладная шершавая кожа портфеля. С улицы веет теплом. Плавно покачивается зеленая ветка пыльного дерева… Смеркается… Где он?.. Кого ждет?..

Вошла Аня с подносом чашек и вазочек. Села радом, разлила чай по чашкам. Разговор ни о чем, ради общения… Неожиданно, он словно безумный набросился на нее и овладел ею прямо на диване, среди опрокинутой посуды.

Он помнит, как рвал на ней одежду, и как она льнула к нему всем своим дрожащим, волнующим телом, обуреваемая порывом ответной страсти. Никогда еще он не имел такого сильного влечения. Дыхание перехватило, в голове все смешалось, сердце отбойным молотком проламывало грудь, пальцы вонзались в жаркую плоть. Освобожденное от оков стягивающих одежд тело подмяло её под себя. Обвило руками. Прижало к себе. Слилось и сплелось с ней воедино. Он яростно целовал ее. Целовал так, как не целовал ни когда и ни кого, страстно, самозабвенно, всепроникающе и неистово…

А потом… потом он обнаружил себя нагим на тяжело дышащей, изнемогающей, как ему показалось, старухе, толстой и потной, обхватившей его торс жирными, венозными ногами. Его едва не стошнило прямо на ее голую, отвислую грудь, сплошь покрытую мелкими, коричневыми, пигментными пятнами. Она сладко стонала, раздувая ноздрю с большой продолговатой темно-коричневой бородавкой, и счастливо улыбалась фарфоровым ртом, пуская тонкие прозрачные слюни.

Его перетряхнуло так, словно в него воткнули конец оголенного, электрического кабеля и при этом в естественное отверстие обратное ротовому. Слетев на пол, он схватил валявшуюся возле дивана одежду и, хрипя что-то невнятное, нырнул сквозь дверной проем в темную глубину коридора.

«Это безумие, – промелькнуло в его мозгу, – Я просто сошел с ума. Этого просто не может быть. Это галлюцинация…»

Простота и ясность этой мысли настолько успокоили его, что он остановился, повернул обратно и осмелился осторожно заглянуть внутрь комнаты, дабы убедиться в том, что это действительно так.

Та самая незнакомая и старая женщина сидела на диване и, кряхтя, медленно натягивала на ногу серый во многих местах заштопанный чулок.

Мир вывернулся наизнанку. Потолок обрушился на голову. Желудок врезался в горло. И первая мысль, ясные очертания которой он обнаружил в своей голове, касалась той неудобной позы, в какой он блевал прямо в пол, просунув голову между комодом и каким-то вонючим ящиком.

Очистив себя, таким образом, изнутри, он быстро оделся и осторожно на четвереньках двинулся в сторону выхода, огибая различные тяжеловесные предметы, возникающие на пути, каковых оказалось великое множество. Кто-то матерно выругался в глубину коридора. Оглушительно скрипнула сзади дверь. И он, словно ошпаренный, вылетел из квартиры, не помня, как миновал входную дверь и сумрачную тишину подъезда.

Он шел, почти бежал, не разбирая дороги и не имея перед собой никакой цели. Дворы, переулки, скверы, каналы, мосты сменяли друг друга как слайды проектора. Мысли летели в голове еще стремительнее, но облегчения не приносили. Его хваленая рассудительность покинула тело вместе с остатками пищи и теперь всецело принадлежала мрачным недрам захламленного коридора. В голове бушевала вьюга. Колючие примитивные образы вихрем кружились, цепляя друг друга, и большими кучами наваливались на воспаленное сознание, погребая его под тяжестью собственной пустоты.

Первые признаки возрождающейся рефлексии он ощутил в себе при виде протирающейся до горизонта водной глади Финского залива. Дальше бежать было некуда.

Он опустился на большой серый валун, вперил помутневший взор в искрящийся водный прибой и освободил рвущийся наружу поток своего сознания.

Как такое могло быть? Как могло случиться, что он нормальный, уравновешенный, сдержанный человек с университетским образованием опустился до такого дикого извращения? Что могло разбудить в нем первобытные страсти, поднять их из темных глубин подсознания? Когда могла произойти эта невероятная трансформация? Кто произвел эту чудовищную перемену? Привлекательная, обаятельная, желанная девушка в один миг превращается в отвратительного монстра, а он из добропорядочного, интеллигентного, скромного и лояльного гражданина – в извращенца, которого следует изловить и упрятать в психушку. Или, может быть, монстр явился ему с самого начала? Тогда как он мог этого не заметить?.. Чему верить, тому, что было до, или тому, что стало после?..

Он подошел к кромке воды. Тихая волна ласково лизала подошвы пропыленных сандалий. Прозрачное небо хрустальным куполом распростерло над ним свою чарующую беспредельность. Плавно кружились чайки. Куда-то вдаль уходил треугольный парус крейсерской яхты. Покой и тишина теплой июньской ночи шелестящей волной успокаивали потрясенную душу.

Он наклонился к воде, зачерпнул ладонями прохладную свежесть и омыл разгоряченное лицо. А может все не так уж и плохо?..

Он помнил, как Аня согласно опрокинулась на диван, как сладко она стонала, а потом, в момент наивысшего напряжения все рухнуло, и незнакомая чужая отвратительного вида старуха прильнула к нему, вспотевшая и разгоряченная, пытаясь захватить ртом его губы, и её длинные, сальные волосы прилипли к его языку… Он снова явственно ощутил несвежий кисловатый запах, прохладное прикосновение ее кожи, парфюмерный вкус дешевой губной помады… Детали, отвратительные детали, новой чередой всплыли одна за другой и бросили к парапету набережной. В очередной раз его вырвало в темные воды Невы.

Желудочное очищение принесло определенное душевное облегчение, нервное напряжение спало, и он снова стал думать о том, как это все понимать, но главное – как следует поступить и что надлежит сказать Соне в свое оправдание. Как человек порядочный и не искушенный в житейском блуде на ум ему не приходило ничего, кроме банальной неожиданной встречи школьных друзей, прогулки под гитару по ночной набережной… затянувшихся воспоминаний… Неудачное падение… Конечно, можно организовать что-нибудь экстренное на работе, но это легко проверялось, при желании. И к тому же эти зудящие царапины на спине.… Поэтому, первое ему показалось лучше.

«Да, это будет естественнее. Только следует позвонить».

Он подошел к уличному таксофону и набрал номер своего домашнего телефона. Соня не спала. Встревоженный голос, скрытая обида. Он постарался говорить раскованно, весело, быстро. Мол, звоню, предупреждаю, хотел быть, но не могу. Витя уезжает, прибыл всего на один день, засиделись. Гуляем, буду утром, прости, спи, пока…