Алексей Доброхотов - Темное Дело

После этого жизнь потекла день за днем. Работа – дом, дом – работа. Привычными маршрутами и привычными делами. Отпечатанные номера журналов один за другим ложились в пачку законченных дел, формируя тот самый архив который, наверное, любопытно будет поднять и вспомнить где-нибудь на закате дней. И только в глубине души теплилась надежда на некие перемены, способные вырвать его из неблагодарной серой массы к тому заоблачному звездному сиянию, где он, наконец, обретет то самое счастье и гармонию, что только там и может иметь место.

Иногда его душевное уединение нарушала суетливая не по годам матушка. Она неожиданно набегала, готовила что-то свое «фирменное», перемывала кости родне, жаловалась на здоровье, тяжелую жизнь, соседей, молола всякую чепуху и раздосадованная уходила, ибо не находила в нем того сочувственного понимания столь близких ей обидных проблем, на какое она в свойственной ей эгоцентрической манере постоянно рассчитывала и добивалась.

Поэтому единственным спутником постоянно оставалась его старая школьная подруга Соня. С ней он коротал длинные вечера на диване возле телевизора. С ней посещал магазины и строил планы на тот отрезок своей жизни, что начинался от дня свадьбы. Она была далеко не красавица, но, как всякая полукровка, унаследовала от каждой своей половины самое лучшее и типичное, что придало ее светлой пышной славянской внешности восточную утонченную эффектность. По характеру тихая и скромная, она являла достаточно твердости в достижении поставленной цели и особенно не церемонилась с теми, кто уже принадлежал ей по праву. Вместе с тем бурно своих чувств не проявляла, к выяснению отношений не стремилась, была покладиста, но излишне домовита. Она скорее относилась к тому типу людей, которые не переживают, а действуют, не спрашивают, а берут. Именно она, сначала сблизив их отношения, затем установила их на более постоянной основе, привязав к шее Ивана Моисеича надежный поводок покладистого телка, и повела его дальше за собой по совместной жизни. Скорее всего, она любила своего мужа. Но, вполне может быть, первоначально, в первые годы замужества, обрела его для себя как последнюю реальную надежду устроить свою личную жизнь, что называется за неимением ничего лучшего. Однако, со временем, узнав более близко, а возможно просто прижившись с ним рядом, нашла в нем вполне подходящего и приличного человека. Незлобивый, спокойный, интеллигентный и порядочный, в меру своих угловатых мужских способностей проявлявшей о ней заботу и внимание. Даже если вначале в ней и не обретало множество страстных чувств в отношении его, то затем, сердце ее дрогнуло от созерцания столь трогательного беззащитного существа, и она уже и не мечтала найти в жизни нечто большее, вполне довольствуясь тем, что обрела и имела. А имела она его довольно часто. Настолько, что их близость стала для него чем-то ритуальным и обязательным, чем-то вроде отправления естественных надобностей, само собой разумеющимся, непременным и бытовым. Это привычка, как нельзя более ложилась на замкнутый характер Ивана Моисеича, и в свойственной ему неторопливой манере он не спешил искать каких-либо сомнительных приключений, предпочитая сохранять благоприобретенное в неизменном состоянии. Тем более, что Соня вполне соответствовала тому идеалу жены, что за прожитые с ней годы она сформировала в его сознании. Хотя внешне она все более и более удалялась от того светлого образа возлюбленной спутницы, что в его мечтах сопутствовал воплощению предначертанного ему высокого предназначения.

Любил ли он Соню? Видимо да, по-своему, без излишних проявлений и где-то глубоко в сердце. Но более он любил тихое ее присутствие в доме, уют и тепло, участие и заботу. Он отвечал ей тем же, и даже испытывал счастье, когда видел радость в ее глазах. Он не пылал страстью, но искренне сопереживал ей. Он внутренне заражался от нее, и настроение его во многом определялось настроением ее чувств.

Быть может в де дни, когда их встречи не случались так часто, и их близость воспринималась как волнующее событие, он искреннее полагал, что в ней он обретет свое счастье. Но потом, когда волна первых чувств обратилась в спокойное озеро повседневной жизни, он быстро привык к ее существованию подле себя, сроднился и сросся с ее присутствием в доме, как с чем-то естественным и само собой разумеющимся, как привыкают ко всему хорошему, уже не воспринимая его как дар судьбы или удачу, а все более ощущая как лишний вес в теле или облысение.

Тем не менее, в последний год они, наконец, решились совместными усилиями положить конец этому относительно независимому друг от друга существованию. И Соня, как водиться в таких случаях, приняла на себя основную ношу связующего их начала, предоставив Ивану Моисеичу заботу о материальном укреплении гнезда, куда буквально через несколько месяцев она принесет достойное продолжение их рода.

Поэтому то, что с ним произошло, стало событием в его жизни настолько из ряда вон выходящим, что он думал об этом всю ночь, не смея явиться домой и показаться жене, искренне опасаясь проявления того внутреннего ощущения, что буквально раздавило его своей непростительной отвратительностью, даже невероятностью, но более всего непостижимой абсурдностью.

* * *

Ранним утром, часов в восемь, ибо раньше являться не имело ни малейшего смысла, Иван Моисеич, благоразумно решив для себя сделать вид будто ничего существенного не произошло и изо всех сил стараясь настроиться на благожелательный тон разговора с Аней, благополучно, во встречном направлении, миновал массивные двери подъезда и подошел к той самой квартире. Именно в ней, насколько он помнил, состоялась их встреча. Конечно, вчера он довольно быстро ушел, как следует, не попрощался, в чем, безусловно, виноват, но как человек творческий и рассеянный, тем не менее, надеется на снисходительное отношение и возврат оставленного портфеля. В нем деловые бумаги, документы, деньги, ключи и все такое… Причина, казалась, довольно убедительной. Соответственно, ранний визит не должен выглядеть наглым, тем более, что Аня не оставила номер своего телефона. В конце концов, она женщина и он не виноват, что… его нервно передернуло.

Вот она та сама дверь. Гладкая поверхность темного дорогого дерева. На стене возле кнопки звонка все та же квадратная панелька темного стекла. Он минуту помедлил. Кто явится на звонок: Аня или та, другая?.. Если это будет не Аня, то… Может, это была просто галлюцинация?..

«И как раньше я не догадался об этом? – хлопнул себя по лбу Иван Моисеич, – Я же никогда не употреблял наркотиков. Она что-нибудь добавила в чай. Увлеченная мною, решила меня подзадорить и не рассчитала дозу. Элементарно. Я стал жертвой передозировки.… Но я не пил чая… Я не успел его даже попробовать!..»