Александр Иванов - По дороге в Самарру (сборник)

– Лена! Леночка! Как ты меня слышишь? Я тебя вижу и слышу хорошо.

Священный час общения с мамой наступал в одно и то же время, каждый четверг, вне зависимости от складывающихся обстоятельств. Этот час Елена освобождала от всех дел заблаговременно. Всякий раз, слыша голос матери, она словно выныривала из глубоких вод своего нынешнего существования и в мыслях возвращалась на далёкую родину. Этот голос магическим образом перемещал её за тысячи километров домой, пробуждая знакомые с детства ощущения.

Вот и сейчас, удобно расположившись в гамаке и вооружившись планшетом, Елена настраивала свой скайп.

– Да, мамуль. Привет! Слышу сносно. Картинка тормозит немного. Как вы там? Как там дела у Сергея? Как мои племянницы? Надька-то пересдала экзамен?

«Мокрый» сезон ещё не закончился. В конце этого августа дожди шли ежедневно. С террасы арендуемого ими небольшого домика были хорошо видны изумрудные холмы, начинающиеся сразу за восточными окраинами Бангалора. Несмотря на доносящуюся с улицы какофонию звуков огромного города, голос матери был привычно отчётлив.

– Да всё вроде бы хорошо. Надюшка экзамен пересдала. Сергей на другую работу перешёл – платят больше. Мне пенсию прибавили. Ты о себе расскажи. Не надоело ли тебе там? Ведь жара там у вас несусветная! У нас вот в этом году грибов уродилось невпроворот! Сегодня дождик был.

…С Дагласом они встретились в Северном Гоа пять лет назад. Как-то неожиданно оба угадали друг в друге что-то недостающее каждому в эту пору их жизни. Этот коренастый, не очень разговорчивый шотландец был старше её почти на десять лет. Английский её желал быть лучше. Но это не мешало им, взявшись за руки, бродить по пляжам Арамболя, любуясь завораживающими малиновыми закатами.

На тот момент Елена уже пять лет как рассталась со своим бывшим и эту зиму активно бездельничала на Гоа, оставив опостылевшие риелторские дела в Москве. Даглас же три года как овдовел. Он дорабатывал последний год по контракту в одной из горных компаний с офисом в Бангалоре. В Арамболь тогда он вырвался на выходные.

Располагаясь в гамаке, Елена привычно прислушивалась к звукам, доносящимся из зарослей окружавшей их домик растительности: вторую неделю макаки не давали ей покоя. Сначала, пробравшись на крышу, они стали раскачиваться на телевизионной антенне, в конце концов отломав её. Ей пришлось сгонять их, вооружившись рукоятью от швабры.

Теперь же она держала второй рубеж обороны: они пытались отломать крышку установленного на крыше пластикового бака для воды. Особенно дерзок был их предводитель – крупный самец.

– Да всё нормально, мам, я уже привыкла!..

А в прошлом месяце откуда-то налетели мелкие птицы, пытаясь свить свои гнёзда на отливах подоконников или прилепить их к оконным рамам. Эти настырные птахи обгадили весь кондиционер. Они бились в окна, залетали в форточки, галдели, доказывая своё право поселиться именно здесь. Насилу отбилась!

Она была лишена снега и иногда скучала по нему. Это было правдой. Снег даже снился ей время от времени. После таких снов Елена немного грустила.

– Мамочка, а твоё-то здоровье как? То лекарство от давления, что я высылала прошлый раз, помогло?..

Матери шёл уже семьдесят второй. В московском климате её порой донимала гипертония. Но вот индийские лекарства неожиданно мягко помогли всё нормализовать.

С той встречи в Арамболе они с Даком уже не расставались. Пять лет. Пять лет ни о чём не задумываясь. Или чувствуя всё сразу?

А в прошлом году они побывали у него на родине, в небольшом городке под Глазго. Английский, конечно, она подтянула, но в общении с его друзьями и родственниками он по-прежнему был её переводчиком и проводником. Чопорные чаепития, испытующие взгляды. В Индии Елена чувствовала себя лучше. Даглас больше молчал.

На том и порешили: пока есть возможность, будут жить в Индии. Там и дешевле выходило. Её стряпню он тоже полюбил. Особенно борщ. Единственным недостатком Дагласа, с которым ей приходилось иронично мириться, было нежелание усваивать другие языки – из русского языка Даглас сумел запомнить всего пять слов. Не говоря уже о местных наречиях. Какой пустяк!

Подошёл Петя и улёгся подле гамака, положив свою узкую умную морду на лапы. Этот, тёмного окраса, поджарый пёс, откуда-то появившийся на второй день после их вселения в коттедж, не откликался больше ни на какую кличку. Он вёл себя скромно. Почти деликатно. У него была своя миска, но пищу, которую ему давали с рук, он брал бережно и благодарно. И его не нужно было воспитывать и выгуливать по утрам! В московской жизни это было трудно представить. А здесь всё было естественно. Он куда-то исчезал время от времени, но всегда появлялся утром к завтраку. Обезьяны его побаивались.

Во влажном воздухе их дворика явственно ощущался густой аромат цветущей магнолии. Невидимые в густых пальмовых кронах, разноголосые птицы вели свои нескончаемые переговоры. А после дождя зелень растений казалась особенно сочной.

Проводив Дагласа на работу, Елена обычно уходила на рынок за покупками, тщательно закрывая все окна и двери. Проходя по торговым рядам, она окуналась в бесконечное разнообразие цветов, ароматов и звуков. К этому не хотелось привыкать. Этим хотелось наслаждаться каждый день. Она даже выучилась нескольким словам на местном диалекте каннада и, к удивлению местных торговцев, пользовалась этим. Понемногу научилась разбираться в местных специях и применять их. Освоила, правда на другом градусе остроты, и некоторые рецепты местной кухни.

Даглас возвращался с работы после шести. После ужина они, в сопровождении пса, обычно гуляли в огромном тенистом парке, расположенном по соседству, или принимали кого-нибудь из знакомых на террасе своего домика. Сослуживцам Дака нравилось бывать у них.

Когда выпадали длинные свободные дни, они уезжали из города, чтобы получше рассмотреть эту невероятную и удивительную страну. Это впечатление не могли испортить ни разбросанный повсеместно мусор, ни гуляющие повсюду коровы. Как в шутку говорил Даглас, глядя на происходящее, – коровы всего мира наверняка верят, что после смерти попадают в Индию.