Татьяна Шпинькова - Любовь и жизнь

– Землячка, – улыбаясь заметил Володя, – мы тоже когда-то относились к Орловской губернии.

В свободное от занятий время Володя и Галя гуляли по улицам Симферополя. Здесь же впервые посмотрели в канун наступающего 1957 года премьеру музыкальной кинокомедии режиссера Эльдара Рязанова «Карнавальная ночь». И Людмила Гурченко стала кумиром и объектом для подражания у многих девушек. А парни поголовно были влюблены в молодую и талантливую звезду экрана.

Встречаясь с Галиной, Володя пытался забыть свою первую любовь к Вале.

Да, Галочка ему нравилась. Но не было в душе того обожания и тихой радости при встречах.

– Люблю ли я её? – спрашивал он сам себя.

– Наверно, – неуверенно доносилось из глубины, – но почему я постоянно, закрывая глаза, вижу Валюшку, а не Галю?

Эти терзания мучили и не давали сказать Галине то, что она давно от него ждала.

– Вова, – как-то не выдержав, спросила девушка, – долго мы с тобой ещё вот так, как подружки, будем встречаться?

– Давай поженимся, я согласен.

Вот так без признаний в любви и жарких поцелуев Володя и Галина соединились в брачном союзе. А к концу учёбы у них родилась первая дочка.

Забирая жену из больницы, он гордо нёс свёрточек с новорожденным ребёнком. И впервые за эти годы почувствовал, как тёплое и щемящее чувство радости и ответственности заполняло всё внутри.

Всё свободное время он возился с ребёнком, помогал купать, гулял в парке.

– Володь, пора зарегистрировать дочку, – напомнила Галина через недею, оправившись после родов, – что-то мы с тобой даже имя не обсуждаем.

На все предлагаемые женой имена Володя никак не соглашался.

– А ты ему скажи, чтоб Валентиной назвал, тут же зарегистрирует, – подсказал Митя, зайдя со своим семейством в гости.

– Это в честь кого?

– Сама у него спросишь. Главное, предложи.

И точно, Володя улыбнулся, услышав имя Валентина, и тут же зарегистрировал дочку.

А в душе Галины впервые шевельнулось чувство ревности к той далёкой и незнакомой женщине, которая до сих пор не отпускала её мужа.

Они по прежнему не признавались друг другу в любви, но жили дружно, заботясь друг о друге и о подрастающей Валечке.

По стране интенсивно строились панельные пятиэтажки, позднее получившие название «хрущёвок». Благодаря этим быстро строящимся домам из железобетонных конструкций, многие улучшили свои жилищные условия. На работе Володю назначили дорожным мастером пути и выделили в таком доме однокомнатную квартиру.

Валюшку определили в ясли. Галина стала работать в конторе станции техником. Молодая семья железнодорожников трудилась на благо страны, а страна заботилась о них.

Все заработанные деньги уходили на питание и одежду. Так что денежную реформу 1961 года пережили спокойно и без материальных потерь, с интересом рассматривая «хрущёвские фантики», которые были во много раз меньше «сталинских портянок».

Но зато с каким ликованием встретили известие о полёте Юрия Гагарина в космос. Вместе со всем народом радовались и гордились своей страной Володя и Галя.

А вскоре жена шепнула мужу на ушко важное известие:

– Вова, у нас будет второй ребёнок.

– Сын, – засиял Володя, – обязательно сын!

– Кого сделал, того и рожу, – съязвила Галя и добавила, – две сестрички ещё и лучше.

Вторая беременность протекала с осложнениями, Галина подолгу лежала на сохранении в больнице, а Володя один управлялся с Валюшкой, работой и успевал отнести что-нибудь вкусненькое жене.

– Счастливая ты, Галка, – говорили соседки по палате, – не мужик у тебя, а золото.

Галя ничего не отвечала на реплики женщин, хотя соглашалась, что таких, как её Володя, поискать надо. Но в душе всё равно тлела какая-то неудовлетворённость с первого дня их знакомства. Ей хотелось не только тихой и спокойной жизни, но и бурных ласк и признаний в любви. А у них всё было как-то буднично и без эмоций.

Пришли на ум собственные родители. Отец, придя с войны, пристрастился к бутылке. Часто замахивался на мать, когда она пыталась остановить его от запоев. Они, дети, прятались за печку, боясь буйства. Так и выросли в страхе и разъехались, кто куда, чтоб не видеть и не слышать всего этого.

– А мать терпела и терпит до сих пор, – подумала Галя, – что-то всё же держит её. Неужели любовь? А разве она, любовь, такой бывает?

Эти вопросы постоянно возникали и тревожили Галину. С улыбкой вспомнила, как одна женщина в их селе, постоянно избиваемая мужем, часто говорила:

– Хоть под лавкой полежу, но на красивого погляжу.

Галя с удивлением смотрела на всегда небритую и нетрезвую рожу её мужа и с детской наивностью спрашивала маму:

– А разве он красивый?

– Значит, для неё красивый. Любовь, Галочка, зла – полюбишь и козла! – с усмешкой добавляла она и говорила ей, как взрослой, – русская женщина привыкла терпеть всё. Это, наверно, от безысходности. Трудно преодолеть материальную неустроенность, особенно, с маленькими детьми. Вот эта зависимость и заставляет многих склонить голову. А потом молодость уходит, и сил нет начать всё заново. И проклятая жалость сидит в нас, бабах, вот и нянчим их всяких.

– Володя, конечно, не всякий. Заботливый, не пьёт, не курит, Валюшку обожает… Это я – ненормальная, всё мало мне, – отогнала прочь навязчивые мысли молодая женщина, – надо думать о хорошем. Вон как недовольно толкает ножкой в бок ребёночек в животе. Это он своего папку защищает.

Новый 1962 год встретили дома. Галя наотрез отказалась идти в гости к Мите, ссылаясь на своё неважное самочувствие, а через месяц благополучно родила вторую дочку, Танечку.

Страна в это время переживала крах сельскохозяйственной программы развития страны. Значительно подорожало мясо, молоко, хлеб в магазинах завозили с перебоями и тут же разбирался. Народ роптал:

– Хрущёва на мясо!

Детям надо было постоянно молоко, и Галя уговорила мужа отвезти их на лето к маме на Орловщину.

Отправив семью на деревенское пропитание, Володя никак не мог привыкнуть к тишине в квартире и безделию по вечерам. Недавно купленный радиоприёмник «Муромец» скрашивал одиночество и отвлекал от тревожных мыслей. Применив немало усилий, поймал как-то «Голос Америки», а потом стал периодически слушать эту «вражескую» радиостанцию, хотя её неимоверно глушили.

Второго июня, проглотив без аппетита суп, наскоро сваренный из пакетика, подсел к радиоприёмнику и сначала не понял слов диктора, рассказывающего о событиях в Новочеркасске.

– Ничего себе! Докатились! – вырвалось с болью, – расстреляли бастующих рабочих!

Всё ещё не веря своим ушам, Володя переключился на московские новости, где страна рапортовала о победах и ничего не говорила об убитых и раненых в столице Донского Казачества.