Ирина Лукницкая - Оберег на любовь. Том 1

Да, они были похожи – мать и дочь. Если бы не россыпь ярких веснушек на Сониной мордахе, то вообще, можно сказать, одно лицо. Только в Соньке как-то больше рыжести, что ли, чем в Людмиле Ивановне. У моей подруги вся жизнь – борьба с «конопушками», как она называет солнечные отметинки на бархатистой коже. Когда никакие маски и крема не помогают, в ход идет маскировочный карандаш. Носы, может, у них и не идеальны, с чуть выраженной горбинкой, но большие глаза, четко очерченные выпуклые губы, а также высокие гладкие лбы – просто идеально правильной формы у обеих. Соня вечно прибедняется и говорит, что у них с матерью лица – хоть циркуль ставь. А мне нравится. Две луноликие красавицы. Я читала, что круглый контур лица ассоциируется с мягкостью, добротой и миролюбием. По-моему, верно.

Ура, нам разрешили купаться! Сонька помчалась в дом, чтобы переодеться и захватить полотенца. Я, в принципе, была готова к долгожданному походу на речку. Осталось только сбросить надоевшую робу, как лягушачью шкурку, и вот она – царевна во всей красе. Утром, спросонья, я плохо соображала, но все же натянула на себя видавший виды красный купальник, предчувствуя, что сегодня мы не должны ограничиться трудовым десантом и дело, наконец-то, дойдет до моих любимых водных процедур.

Тетя Люся как-то незаметно упорхнула в огород и испарилась где-то там на грядках. На некоторое время мы остались наедине с Генриеттой. Она напряженно смотрела на меня, чуть прищурив глаза и наморщив лоб, будто пыталась вспомнить, где же раньше видела эту пигалицу. Чтобы хоть как-то заполнить неловкую паузу, я задала вопрос, который, по моим расчетам, должен был хотя бы на время отвлечь внимание собеседницы от моей скромной персоны.

– А из виктории вы тоже варенье варите?

И указала на вазочку с остатками цветочного нектара, надеясь, что старуха сейчас же начнет подробно делиться со мною рецептами варенья. Ну, не клубничного, так розового. А там, глядишь, и Сонька подоспеет.

Но вышло совсем не по-моему.

– Знаешь, Полюшка, «виктория» – это всего лишь сорт ягоды. Все-таки общее название культуры – земляника садовая, – ласково поучала она меня и откровенно признавалась: – Честно сказать, мне не очень нравится возиться с заготовками впрок. Если и делаю на зиму запасы, то самый минимум. Предпочитаю овощи-фрукты употреблять в свежем виде. Это гораздо полезнее.

– Аа-а… – глупо протянула я, не найдя, что ответить.

И вдруг она, обволакивая меня нереально фиолетовым и добрым светом своих глаз, заговорила:

– Ты послушай. Я тебе сейчас важную вещь скажу, девочка.

Я почему-то сильно заволновалась, даже руки вспотели, как перед контрольной работой.

– Тебя ждет интересная и сложная судьба. Ты обязательно встретишь свое счастье. Это произойдет довольно скоро. У тебя всегда будут самые достойные поклонники, но любить ты будешь только одного, Богом данного человека всю жизнь! – предсказывала мою судьбу фея и вдохновенно убеждала: – Поверь мне, дорогая, я это вижу, как никто другой.

Она вещала в присущей ей театральной манере, при этом глаза оставались серьезными. И я пропиталась ее магическим взглядом, завораживающим голосом, странными фразами, предрекающими будущность, и вдруг поверила! На языке крутился резонный вопрос: «Откуда вы знаете?». Но произнести вслух я ничего не смогла из-за спутанных мыслей и противоречивых чувств, вмиг заблокировавших мои речевые способности.

…Сколько же раз потом я вытаскивала на свет ее слова, пытаясь связать их с действительностью, и так и не смогла до конца понять – права была тогда Генриетта или нет. Вроде, и сказала она совсем немного – а слова ее накрепко врезались мне в память и остались там на всю жизнь. Со временем я поняла: случайных встреч не бывает. Видно, фея была знаком, посланным самой судьбой еще в юности. Ее фразы порою всплывали, проявляясь теми или иными событиями, и заставляли помнить о ней, чудаковатой, но удивительно сердечной и прозорливой старухе…

– Ну что, пошли? – решительно окликнула меня Соня, объявившаяся на крыльце с набитой котомкой и облаченная в новый сногсшибательный бирюзовый купальник.

Мне тут же привиделось волнующееся море и рыжекудрая дива с Сониным лицом, выходящая из пены морской. Этакая Афродита в теле!

– Я готова, – дрожащим голосом пропищала я.

Сейчас у меня было одно желание – окунуться с головой в ледяную воду, лишь бы поскорей остудить свои горящие щеки и уши и унять внутреннее жаркое волнение.

– Ты чего это такая румяная?

Ай да Сонька! Все-то она замечает, все примечает.

Я неопределенно махнула рукой:

– Да так. Просто солнце сильно печет.

Чутье подсказывало мне, что все, о чем мне сейчас поведала фея – это пока моя и только моя тайна.

– Еще бы не печет! Сидишь на солнцепеке. Надеюсь, ты не собираешься сопровождать меня на пляж в таком странном виде? – подтрунивала надо мной подруга, делая надменное лицо и окидывая мои жалкие лохмотья уничижительным взглядом.

Вдобавок эта франтиха на манер Аллы Пугачевой кокетливыми жестами взбивала на затылке свои роскошные локоны.

– Где уж мне с такой цацей тягаться. Мы сейчас с тобой смотримся, как принц и нищий из одноименной книжки.

– Раздевайся давай. А то не поймут. У нас на речке принято появляться в пляжном прикиде.

Делом одной минуты было сбросить с себя майку, штаны и сунуть грязные вещи в пакет. Постираю и верну тете Люсе. Ну их, хозяйские обноски, у меня своих тряпок полон чемодан. Хвост, в отличие от Сони, я решила пока не распускать. С подобранными волосами купаться, по-моему, гораздо разумнее. Во-первых, удобно – при плаванье в глаза ничего не лезет, а во-вторых, не хочется, чтобы намокшие волосы потом повисли жалкими сосульками. Смерив меня оценивающим и одновременно задиристым взглядом, Соня выпалила:

– Ну вот. Теперь хоть на человека стала похожа, а то я прямо боялась, что ты своим рубищем всех собак в округе распугаешь.

– Как мы вам, Генриетта Мирославовна? – спросила она и, красуясь, продефилировала перед ее носом.

Соня совсем не стеснялась пытливого взгляда пожилой особы. Я же стояла в сторонке и чувствовала, что лицо мое все еще горит огнем. Наверное, оно сейчас как раз было под цвет моего красного купальника.

– Хороши. Как юные девы с полотен Левицкого. Только и отличие, что на вас нет помпезных бархатных нарядов.

Видно, фигуры двух молодых малоодетых дев на лоне природы навеяли ей какие-то конкретные образы великого русского портретиста. Мадам вдруг воспылала таким восторгом, что перешла на стих и с упоением начала цитировать не очень складные строки неизвестного нам автора: