Кирилл Леонидов - Эксперимент

– Не знаю, не знаю. Если сейчас люди единственную в их понимании жизнь кладут запросто, то бессмертие – это просто рай для бездельников.

– Речь не идет о бессмертии как вечной райской нирване. За каждый поступок – адекватный ответ судьбы, и сложный путь либо вверх, либо вниз по эволюционной лестнице. Кстати, уже научно доказано, что, когда человек умирает, он теряет в весе двенадцать граммов. Возможно, именно с этой массой и связана энергия-информация. Вы знаете, что такое спиритизм?

– Общение с душами умерших?

– В общем, верно. Только сейчас, с развитием технологий передачи информации, это называется техническая или инструментальная транскоммуникация. Такое определение дал ученый-физик, профессор Зенковский из Германии, контактам с другими измерениями. В наши дни транскоммуникация практикуется при использовании средств массовой коммуникации: радио, телевидения, телефона, компьютерной техники. Создана даже международная сеть электронной транскоммуникации. Начали здесь японцы: они создали специальную аппаратуру по усилению звука и его структурной обработке с целью получить звуковые свидетельства контакта с другим измерением. Создали они и еще кое-что. Например, на компьютере они могут проследить движение энергетической субстанции после смерти человека и выдать этот материал на мониторе компьютера! С ушедшим миром можно будет общаться, как по телефону или по телевизору. Умершие будут покидать нас, как в другую страну уезжать. И не будет ни истерики, ни слез. Возможны даже взаимные посещения в гости. А Вам, как юристу, такая информация к размышлению: эти открытия позволят получить информацию о преступлении даже с «того света». В этом направлении первопроходцы – японцы, потому что первыми смогли создать высокоточную измерительную аппаратуру.

– И что же японцы узнали такого, о чем не знает весь мир?

– Зачем японцы? Уже знаем и мы. Тоже ведь не лыком… Помните историю Орфея и Эвридики? Орфей отправляется за любимой на тот свет. Сказка. А я вот потратил много лет на создание аппаратуры, которая действительно способна отправить на «тот свет» и вернуть оттуда. Она отслеживает отделение энергии или информационного поля от тела, передавая на компьютер необходимые сведения. В отличие от японцев, мы уже сейчас можем отслеживать движение информационного поля умершего в пределах (аж!) Солнечной системы в течение нескольких дней, а, может, и недель, получая все сведения о том, что с энергией происходит. Видите ли, тот мир кое в чем похож на этот. Но учтите: частота вибраций там больше. Частота мужского голоса, например, не тридцать-сорок, а тысяча-две тысячи герц. Все формы менее проявлены, совсем другие цвета и звуки, другое течение времени. Завтра вы сами станете гостем этого мира и, надеюсь, встретите того, кого очень хотите встретить.

– Я же прошу, давайте пока об этом говорить не будем. Вы, что, ядом травить меня собираетесь?

– Нет, что вы, мы вызовем у вас состояние гипотермии нагнетанием холодного воздуха с помощью криогенного оборудования. Дыхание будет замедлено до такой частоты, что наступит клиническая или мнимая смерть. Потом по определенной методике постепенно выведем вас из этого состояния в течение недели. Уверяю, вы станете на порядок здоровее, чем были. О таком сеансе оздоровительной йоги можно только мечтать. Задача – все сделать аккуратно. А это мы умеем. Здесь, господин Дымов, как говорится, баста. Я больше не скажу ни слова. Все дальнейшие подробности узнаете после вашего принципиального согласия, зафиксированного в письменном контракте, или весь этот бред вам послышался в результате обострения депрессии. Договорились?

Дымов ушел, находясь в раздумье. Участвовать в этом, скорее всего, он не будет. Его задача, как подумал Кирилл, покидая кабинет Кроткого, сохранить себя, выдержать боль и жить нормальной обычной жизнью, забыв эти разговоры, действительно, как некий бред. Пусть эксперименты ставит на себе кто-нибудь другой.

Кроткий после ухода Дымова немедленно набрал номер телефона:

– Лаборатория? Коля, Липовецкого отправь ко мне.

Липовецкий приехал минут через тридцать. Поставил в углу влажный зонт и упал устало в кресло.

– Как я не люблю осень! Не по моему характеру.

– Ну, что, авантюрист несчастный, – Кроткий строго посмотрел на него в упор через приспущенные на нос очки, сидя за столом и наливая Липовецкому кофе. – Приходил сейчас твой знакомый, господин Дымов, бить тебе лицо, как он интеллигентно выразился. На его месте я бы сказал резче. Как-то можно было без фокусов?

– Возможно. Только тогда он вряд ли бы пришел. Прагматик. С такими людьми нужны нестандартные ходы. Чем кончилось?

– Я изложил ему все по первому варианту. Ушел думать. Надеюсь не в милицию.

– Может, я с ним встречусь еще раз? Предъявлю ему свою физиономию, и пусть по ней лупит. Лишь бы согласился на эксперимент. Для науки ничего не жалко.

– Нет, все, что можно было наделать, ты уже наделал. Я-то, собственно, и не по этому поводу тебя вызвал, Аркадий. Погиб Канэто Осаму. В автокатастрофе. Да, представь себе. Вот телеграмма из Японии от Сайто. Кроткий извлек из стопы бумаг телеграмму и бросил ее на стол.

– Помнишь, когда мы были у японцев в восемьдесят девятом, Осаму рассказывал о предупреждении «посланцев смерти»? Это очень серьезно. Мы рискуем не закончить эксперименты, и никакая служба безопасности не защитит…

Дымову приснилось, что он летает. Но это был не сон детства, когда ты летишь во сне, и замирает, проваливается куда-то сердце. То сон роста – дело известное. В этом же сне главным был не полет, главным была мысль об умении летать. Он вдруг понял, что о воздух можно, в принципе, опереться. А еще – надо поверить в себя. Кирилл просто взбирался по воздуху, как по веревочной лестнице, и зависал на небольшой высоте, на уровне деревьев. Потом опускался вниз и горячо объяснял друзьям «методику», говорил как это просто. Нужно только попробовать. Он испытал неописуемый восторг от ощущения неограниченности своих возможностей. «Как же я раньше-то не мог, не понимал, как же мы все не догадывались? Сколько потеряно времени зря…» – сокрушался он во сне.

В следующую ночь сон продолжился. Дымов уже проделывал путешествие по воздуху по ночному городу, что-то крича несуразное от радости парения в потоке воздуха над океаном огней. Он даже узнавал сверху очертания отдельных улиц. В отличие от первого сна, Дымов мог на высоте пятиэтажного дома, словно сидя в кресле, перемещаться, мог свободно зависать. А если подняться еще выше? А ну-ка! Кирилл усилием мысли направил себя выше и поплыл вверх. Нет, все же не решился – начал опускаться. Он не мог объяснить, как управляет движением, это знание было в нем заложено как бы само собой.