Сергий Чернец - Сказки ложь, да в них…

© Сергий Чернец, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Многие знают старые «бородатые» анекдоты, например, и могут заметить, что рассказанный в новой обстановке тот же «бородатый» анекдот проявляет новый смысл. Если раньше значение его было одно, то сегодня у этого же словообразования. Вдруг, появляется новое значение.

Сказки всегда несли определенный смысл, зашифрованный в их текстах: как обычно, это добро дремлющее до поры до времени, проснувшись – побеждает распоясавшееся зло. Зло бывает наказано и торжество добра во всех сказках однозначно. Илья Муромец лежал на печи 30 лет и три года, а потом встал на защиту добра.

Есть глубокомысленные сказки, которые забыты или не до конца понимаются нашим временем, нашими современниками. Это как «катрэны» Нострадамуса, есть такие сказки, которые требуют расшифровки.

Всё это понимается просто. Но каждое поколение и в каждое новое время, в новой общественной обстановке, ищет свои смыслы, придает свои толкования старым сказкам. Основным, однако, остается одно – добро всегда побеждает зло!

Каждый художник слова (писатель) приносит в литературу новые темы и образы, создает новые идейные и эстетические ценности. Пути творческого самоопределения писателей, обладающих ярким дарованием, разнообразны, многолики. Часто и крупные таланты не сразу, с большим трудом обретают свой «голос». Но почти все, многие, обращались к народному творчеству, к сказкам и мифам, по-своему передавая опыт поколений.

Большой ученый, который составлял сборники сказок и написал к ним свои комментарии Александр Николаевич Афанасьев. Он был избран в члены Русского географического общества по отделению этнографии. Без него сокровища фольклора могли затеряться, погибнуть. Фольклор, много веков, по традиции, устно передававшийся от поколения к поколению, в середине 19 столетия вступил в кризисную пору, когда потревоженная социальной новизной творческая мысль народа устремилась на новые предметы – и полноценное искусство рассказывания сказок стало встречаться всё реже. Афанасьев своим изданием сборника сказок спас от забвения для будущих поколений ценнейшие произведения народного искусства. Сказки сохранили всю глубину смысла, богатство вымысла, свежесть выраженного в них народного нравственного чувства, блеск поэтического стиля народа.

Сегодня наше общество претерпело ряд больших перемен, сместились многие понятия, потеряны некоторые понятия и нравственности и добра. Воистину время наше резко переменилось: мы забыли и не знаем своих сказок, былей и присказок.

А между тем, все писатели обращались к народному творчеству, к сказкам, многие прямо заимствовали сюжеты из фольклора старинного, чтобы донести их смысл до современников.

Так, знакомясь со сказками, изданными Афанасьевым, мы с особой радостью можем заметить в них всё, что прямо и тесно связано с творчеством великих русских писателей! Открываются корни их творческой работы с народным фольклором. В сказке «Шабарша» мы узнаем давнего знакомца – Пушкинского Балду. В другой сказке (из цикла «Не любо – не слушай) мы встретимся и с прозвищем попа, которым воспользовался Пушкин: «толоконный лоб».

Сравнение Афанасьевских текстов с Пушкинскими сказками обнаруживает не только сходство, но и различие: а это свидетельствует о перемене в общественном сознании, – в каждом варианте по-своему сочетаются и видоизменяются традиционные элементы.

Афанасьевская сказка «По колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре» близка другой сказке Пушкина – о царе Салтане. Здесь – и эпизод с тремя девицами, которых подслушал царь, и мотив зависти старших сестер, и те же их злые дела. Из сказок этого же типа Пушкин заимствовал и образ кота-баюна. Пушкин преобразил фольклорную сказку, но связь с вымыслом и стилем народным ясна и очевидна.

Традицию рассказов Н. В. Гоголя мы тоже встречаем в собранных Афанасьевым сказках. Эпизод «Майской ночи, или утопленницы» взят из народной сказки о нечистой силе.

В Афанасьевской сказке «Жар-птица и Василиса-царевна» мы без труда узнаем «Конька-горбунка» Петра Ершова. Можно не сомневаться в том, что сказка С. Т. Аксакова «Аленький цветочек» вышла из народных сказок. Или достаточно сравнить другую сказку, «Лихо одноглазое», с одноименной сказкой К. Д. Ушинского, тотчас станет очевидной их текстуальная связь.

Таких встреч писательского творчества и сказок народа на страницах Афанасьевского собрания немало. Великие современники Афанасьева держали в памяти образцы сказок из сборника его – такие, как Лев Толстой, а равно и замечательные художники, пришедшие в литературу позже, среди них: Д. Н. Мамин-Сибиряк, М. Горький, И. А. Бунин, С. Я. Маршак и другие.

В переменившееся время очень важно не утерять связь с народным, выработанным столетиями, смыслом понятий добра и зла, смыслом жизненных ценностей. Всё это есть в наших сказках, которые непонятны нашему поколению и кажутся устаревшим «пережитком» прошлого. Они требуют пересмотра – «расшифровки», как расшифровка «катрэнов» нострадамусовых. В сказках смысл тоже не всегда очевиден, и его нужно донести до современников, в новых – им понятных выражениях, ничуть не меняя. Вот тут и будет трудность. Вот тут и будет работа для писателей!

Обстоятельства нередко складываются таким образом, что и высокоодаренный, талантливый молодой писатель затрачивает огромные усилия, чтобы открыть свое истинное призвание, понять и увидеть в жизни эпохи то новое и общеинтересное, что глубоко волнует читательскую аудиторию. Он испытывает горькие чувства боли, сомнений и обид, которые выпадают на долю замечательных художников слова при их вступлении на литературное поприще.

И нужно заметить, обратить внимание, как определяли пути творчества различные именитые писатели. Взять на вооружение их высказывания, сделать выводы для себя и это может много объяснить и может помочь начинающим писателям обрести и себя и «свое слово», свою стезю.

Вот как видел, например, Лев Толстой, вот его взгляд на литературу:

«Мыслитель и художник, – писал Толстой, – должен страдать вместе с людьми для того, чтобы найти спасение или утешение. Кроме того, он страдает еще потому, что он всегда, вечно в тревоге и волнении: он мог решить и сказать то, что дало бы благо людям, избавило бы их от страдания, дало бы утешение, а он не так сказал, не так изобразил, как надо; он вовсе не решил и не сказал, а завтра, может, будет поздно – он умрет. И потому страдание и самоотвержение всегда будет уделом мыслителя и художника».