Алексей Сухих - Жизнь ни за что. Книга первая

Как известно всем интересующимся необыкновенным музыкальным талантом П. И. Чайковского, а не досужими слухами о его жизни, П. И. Чайковский родился в местечке Воткинск в 1840 году и прожил там первые десять лет своей жизни. «Что касается вообще русского элемента в моей музыке, т.е. родственных с народною песнею приёмов в мелодии и гармонии, то это происходит вследствии того, что вырос я в глуши, с детства самого раннего проникся неизъяснимой красотой характеристических черт русской народной музыки, что я до страсти люблю русский элемент во всех его проявлениях, что, одним словом, я русский в полнейшем смысле этого слова». 40 40 П. И. Чайковский. Переписка с Н.Ф. фон Мекк, т.1 «Академия» М – Л. 1934, стр. 236. Это Оля с Леонидом вычитали в книжке, которую Оля прихватила с собой. И Лёнька опять побаловался —

– Спасибо тебе, русская глушь, что ты воспитываешь для страны и мира гениев и не даёшь преклонённым перед Западом нехристям продать Русь насовсем.

За что получил шлепок этой же книгой пониже спины.

Домик Чайковских отыскался сам на берегу необъятного пруда, скорее водохранилища. Впрочем, это был не домик, а вполне достойный дом начальника завода. Первый этаж представлял квадрат со стороной 13—14 метров. Второй этаж (мезонин) фасадом шириной 7—8 метров с тремя окнами симметрично первому этажу уходил во всю длину. И весь дом составлял не менее 250—260 метров квадратных. Все помещения высотой в три метра были светлы от большого количества высоких окон. А огромное количество чердаков определённо позволяло детям играть в весёлые таинственные прятки. Во дворе стояли все подсобные помещения. Фасад по всей длине был отделён от дороги палисадником шириной в три метра, ограждённым заборчиком полуметровой высоты. Перпендикулярно правому углу дома на неуклюжем постаменте стоял бюст Петра Ильича тоже сотворённый без вдохновенья. (Сугробин уже достиг определённого эстетического уровня и физически не воспринимал топорность) Но сам дом ему понравился. Горный инженер Илья Чайковский понимал, что надо его семье. В таком доме многодетной семье, состоявшей из родителей, пятерых детей и гувернантки, не было тесно. В доме ныне размещался музей и музыкальная школа. И пока Оля восхищалась сохранившимися деталями прошлого, Леонид дышал праправнуком воздуха, воспитавшего гения. Он никогда не интересовался деталями быта гениев, ихними личными рубашками, чернильницами, зубочистками. Подали бы ему на память трусы Александра Македонского, Лёнька отмахнулся бы от них как от мусора. А вот природа его призывала к раздумьям. Его интересовал только дух великих людей, интеллект. Более всего он ценил личные письма. В письмах он чувствовал душу ушедшего человека и, читая, как бы разговаривал с ним. Его неоднократно занимал вопрос: а из чего же состоит гений. Из труда или дара божьего… Он понимал, что у певца голос это дар божий. Но сколько людей с голосом не стали даже средними певцами. Значит, к дару надо приложить большой труд. А как узнать, что у тебя есть какой-то дар, если это не голос. Как узнал Пётр Ильич, что у него дар композитора? И забыв о полученном образовании, бросив службу, дающую ему средства на жизнь, рискнул учиться на композитора в возрасте, когда другие композиторы обретали славу. Зачем он, Сугробин, ушёл от судьбы инженера – морехода и учится сейчас неизвестно на кого!? Может быть, что его подсознание ищет его божий дар? Но ему уже двадцать один и не пора ли этому «дару» приоткрыться. М-да, вопросики. А вот и Олинька.

Олинька в своём голубом платье выпорхнула из музея как птичка – синичка.

– Я просто счастлива, что приехала сюда. А ты, боксёр, ничегошеньки-то ты не понимаешь. Я прикоснулась к земле, воспитавшей такого человека. А ты что осознал.

– А то, что неплохой домишко построил горный инженер для содержания детей, чтобы они росли талантами. И государь приличное жалованье ему платил, чтобы он мог делать детей, сколько получиться и создавать все условия для их жизни и развития.

– Ты воздухом, взрастившим гения, дыши, а не жалованье обсуждай.

– Да!? А я вот думал, на какие шишы я твоих детей растить и образовывать буду. На тысячу в месяц плюс 10% премии и минус 12% подоходного налога. Ты же на заводах была на практике, знаешь, сколько инженер – технолог получает! 41 41 Рядовой инженер – технолог получал в месяц 1000 рублей – это до денежной реформы, проведённой Хрущёвым с 1 января 1961г., После реформы зврплаты, пенсии, пособия по номиналу уменьшились в десять раз. А покупательная способность уменьшенного количества рублей снизилась согласно рыночным законам, т.к. рубль по отношению к доллару был одновременно девальвирован. До реформы 1 доллар стоил 4 рубля, а после 90 коп. К примеру, пучок редиски стоил на старые леньги 20 копеек. И на новые стал стоить двадцать копеек.

– Ну, ерунда какая.

– Ерунда!? Ты что, детей не собираешься заводить? Нет уж. Я их заранее люблю.

– А кто тебе сказал, что я выйду за тебя.

– Но ты же меня любишь! Я, конечно, из местечка не менее глухого, чем это. Но посмотри, какие у меня светлые серо-зелёные глаза. Пусть я ещё варвар недоученный. Но я почему-то уверен, что в моих жилах течёт кровь викингов, а они варвары были, когда пришли на Русь… Ведь в те времена цивилизованные римляне называли варварами и скандинавов, и германцев, и галлов, и бриттов. Но все они выправились и стали цивилизованными. И я, варвар из самой глуши, выправляюсь. Ты ведь признаёшь мой интеллектуальный уровень и иногда обсуждаешь со мной даже музыкальные тонкости. И пусть мои прослеживаемые в памяти предки не носили княжеских званий, мне чувствуется, что я потомок викингов и в моей крови крутятся несколько молекул их крови. А любой викинг на Руси был князь. И по своему чувству я осознаю себя князем. Недаром же мои предки не запятнаны рабством и всегда были свободными. Я свою родословную до времён Петра 1 знаю.

– Болтаешь, парниша. И за столько веков, если и был у тебя в роду викинг, его кровь составляет в твоём организме миллионные доли процента.

– Мне этого достаточно, чтобы себя чувствовать князем. Император Николай П имел всего 0,78% русской крови и называл себя русским. И даже больше, называл себя «хозяином земли русской».

– Перестань…

– А когда я тебя целую, ты волнуешься и откликаешься, чего бы мои губы ни коснулись.

– Помолчи, пожалуйста, – Оля прикрыла Леньке рот рукой, – разболтался.

– И ещё, Белочка, в наших фамилиях спрятано по кусочку белого. Разве это не причина, чтобы мы были вместе под сенью закона.

– Помолчи, – и Оля прикрыла Лёнькин рот своими губками.

«Вот и приходит время расплаты. Он начинает требовать ответа. И он прав. Мама и то спрашивает, что я собираюсь делать. А подружки прямо наседают: когда свадьба. И, что если я не хочу за него, требуют отдать Сугробина им. Как я всё затянула!? – разговаривала Оля Бельская со своим внутренним голосом. – Надо было ещё год назад, когда прогнала его с фонарём, и расстаться. А теперь что делать? Я не могу без него и недели прожить. А думаю каждый день. И придётся резать по живому узлу, из которого потечёт и его, и моя кровь. Господи! Какие мы бабы глупые. Зачем я прилюдно поклялась на крови и Бога призвала в свидетели. Уж лучше бы не ввязывался мой друг, не защищал меня, чем с такой ношей по жизни идти. Все вокруг девочки свободные, счастливые, меняют мальчиков, выходят замуж, разводятся. А я со своим обетом как проклятая. А сообщу ему, чтоб простил и позабыл – или погибнет или пришьёт по возвращении. И никакой любви-то у нас с ним не было. Попробовали друг друга, и всё кончилось. А может не думать ни о чём? Еще год буду любить своего дорогого Лёньку как можно сильнее, потом сбегу в неизвестность или в монастырь уйду. Всё! Решила». И откинув голову назад, она посмотрела Лёньке в глаза самым нежным взглядом. Потом опустила голову ему на грудь и прошептала —