Алексей Сухих - Жизнь ни за что. Книга первая

– Конечно, я люблю тебя, мой милый. Только давай будем меньше говорить и больше любить. А дойдёт дело до детей, решим. А сейчас неплохо бы нам пообедать.

Нашли чайную и пообедали сочным густым борщом и свиными отбивными. Лёнька при заказе попросил сто граммов водки. – Мне тоже водки, – попросила Оля официантку, крепкую полную женщину лет сорока.

– Правильно, девонька, – сказала официантка, – командуй сама всегда. А то от мужиков когда чего дождёшься.

Оля улыбнулась ей.

Теплоход на Пермь приходил в Чайковский в десять вечера. Путешественники успели добраться до пристани на попутке с запасом времени и до прихода судна провели это время на берегу, кидая в воду камешки, соревнуясь, у кого больше будет прыжков по воде. Оба избрызгались, но были радостны как малыши. А когда вбежали на теплоход и закрыли за собой дверь каюты, Оля скинула в одно движение своё голубое платье, и прижалась к Лёньке —

– Люби меня, мой милый! Люби нежнее и сильнее».

Сессия была в разгаре. Запаренный Сугробин за день до очередного экзамена в девять вечера лежал на кровати, зарывшись в учебники. И отдыхал, закрыв глаза. В этот момент его позвали к телефону. Он спустился на вахту.

– Это ты, мой мальчик? – раздался очень незнакомый голос Эммы. Ему показалось, что Эмма круто пьяна. – Я сегодня никакая, – подтвердила она Лёнькину догадку, – я пропадаю. Приходи, пожалуйста, очень надо. – И кинула трубку.

– Я отлучаюсь, мальчики, – сказал он находившимся в комнате Зосиму и Евгению Крюкову.

– До утра? – спросил Крюков.

– Не знаю.

Дверь у Эммы была не заперта. Эмма сидела на ковре у дивана и держала в руке стакан с вином. На полу стояла начатая бутылка и валялась пустая. На радиоле шипела давно окончившаяся пластинка.

– Мой милый мальчик, – радостно вскрикнула Эмма, пытаясь подняться, опираясь на диван. Но не смогла этого сделать и снова опустилась на пол.– Подойди ко мне, я тебя поцелую.

Сугробин поставил адаптер на место, выключил радиолу и опустился на ковёр рядом с Эммой. Она обняла его свободной рукой и поцеловала в висок.

– Как я рада, что ты пришёл. Выпьешь вина?

– У меня сессия, Эмма. И скажи, что с тобой.

– У меня снова ни черта не получается. Я бросила любовника. Мне не нужны любовники. Мне нужен мужчина, один, муж, друг. За которого я могла бы спрятаться в тяжёлую минуту и не бояться быть выставленной напоказ голышом. А остальное всё чушь, – она отхлебнула из стакана. – Понимаешь, мне тридцать четыре через месяц. Тридцать пятый. Это же всё! И мой мужчина уже не найдёт меня – он нашёл давно другую. Был бы ты ну хоть на пять лет постарше. Я бы стала для тебя самой лучшей женой на свете. На руках бы тебя носила. Ты ведь не понимаешь, какой ты. Ты мечта любой женщины, потому что не ждёшь любви, ты любишь, и всё вокруг тебя цветёт. Как я завидую той женщине, которая пойдёт через жизнь рядом с тобой. Только мы такие глупые, так часто не понимаем, что отпускаем своё счастье, а потом хватаемся за соломинку…

– Эмма! Давай, я ванну для тебя устрою.

– Я не пьяна, меня не надо отпаривать.

– Конечно, нет! Но так приятно тебя охватит тёплая водичка со всех сторон. Ласковая такая водичка. Годится!

– Делай, как хочешь, а я ещё глоточек. Мне так плохо.

– Ну, разве что один глоточек.

– И как хорошо, что ты пришёл. Мне сразу стала светлее в этом мрачном мире.

Сугробин вспомнил, как Эмма отмачивала его после проводов брата, и пошёл наливать ванну.

– Ну что, народ! Вот вы и пятикурсники! И офицеры запаса, к тому же! Ощущаете!? – ворвался в комнату Зосим Пахтусов, размахивая зачёткой.

В комнате сидели Чащихин, Сугробин. Руденко и Крюков.

– Тихо! Не шуми, – сказал Чащихин.

– А что!?

– А мы выпиваем по этому поводу.

– Действительно. А я и не приметил, что на столе бутылка и солёные огурчики. Мне присоединяться?

Но выпить Зосим не успел. Вошёл Клещёв, поставил на стол «Столичную» и крикнул —

– Опять эта мысль мой разум гложет, рождённый ползать летать не может!

– Сам сочинил? – спросил Сугробин.

– Нет. Купил за трояк.

– Недёшево.

– А чего мне дешевить. Виолетта, заходи, не задерживай.

Все повернулись к двери. Вошла яркая блондинка.

– Знакомьтесь, ребята. Моя невеста. Мы с ней через неделю уезжаем на Сахалин.

– Не близко, однако, – задумчиво произнёс Крюков. – И по кой…

– Сахалин – это первая остановка. А дальше на Курилы. Мы завербовались в экспедицию…, э… В общем, по изучению всего неизученного. Там никто ещё из наших, советских людей, и не бывал.

– Смотрите там поаккуратнее, а то Хрущёв какие-то бумаги с Японией подписывает. Отдаст острова вместе с Вами, – встрял всезнающий Зосим.

– А с учёбой как? – спросил Чащихин.

– Никакой учёбы. Вот справка, что я закончил четыре курса, вот военный билет младшего лейтенанта запаса и вот моя спутница жизни, которая ценит свободу выше дипломов и тёплых клозетов. Хотя диплом среднего медика у неё имеется. А я буду просто рабочим.

– И всё же доучился бы. Диплом и на Курилах диплом, – не унялся Чащихин.

– Чтобы меня загнали туда, куда не хочу на три года принудиловки. Нет, спасибо. От армии я освободился, а дальше пусть нами правит провидение. – Анатоль обнял Виолетту. – А это моя первая настоящая любовь. Куда я, туда и она.

– Вот первый свободный человек из нашей компании. Давайте выпьем за свободных людей, – сказал Сугробин и подал налитые стаканы Клещёву и его подруге. И когда выпили, спросил, – стихи на Курилах писать будешь?

– Верую в это.

– Тогда будь счастлив, но раз в год посылай весточки. По большому счёту я тебе завидую.

Сессия за четвёртый курс была закончена. Военные билеты офицеров запаса получены. И пятикурсники получили каникулы до середины августа. Декан уговорил старую гвардию отдать вторые две недели августа на благо института. Из общаги все быстро разъехались. Комнаты заселялись абитуриентами. Сугробин упаковал вещи для хранения, прибрал комнату и поджидал Олю. Они договорились всё данное им свободное время быть вместе. На следующий день у них было намечено путешествие в Кунгур и посещение знаменитой Кунгурской ледяной пещеры. Удивительное дело!? Всем что доступно, человек не увлекается и, не останавливаясь, проходит мимо. Клещёв, когда рисовал Сугробину прелести Пермского края, не забыл упомянуть пещеру в Кунгуре. А когда они приехали в Пермь, времени у него не нашлось, чтобы показать другу необычность. А любознательные люди, живущие за тысячи километров, организуются и едут в Кунгур повидать чудо, какого в Советском Союзе больше нет. Время стремительно уменьшало срок пребывания Сугробина в Перми, и он уговорил Бельскую быть ему гидом при посещении сей достопримечательности мирового значения. Кунгур находился всего в полутора часах езды от Перми по главной железной дороге страны, по которой следуют все сибирские и дальневосточные экспрессы. Не так уже далеко за Кунгуром стоит знаменитый столб-обелиск, разделяющий страну на Европу и Азию. А в Кунгурских землях, переполненных известняками и гипсами на правом берегу реки Сылвы образовалось бесчисленное количество пещер больших и малых.