Алексей Дьяченко - Человек. Сборник рассказов-2

– Меня даже в щечку не целуешь, а собаку в грязные зубы готов лобызать. – Проворчала жена, появившаяся в прихожей.

– Ишь, приревновала! – Возмутился Борис. – Ты же не встречаешь меня так, как она. Все ругаешься: «Пьяница, сволочь». А Алиске я в любом виде дорог. Вот за это ее и люблю.

– Была бы Алиса твоей женой, посмотрела бы…

– Я бы тоже хотел посмотреть, какой ты была б на ее месте. Но, увы, невозможно. Ругаться хочешь? Пожалуйста. Давай.

– Кушать будешь?

– Все свое, на сегодня, я уже выкушал. Иду спать.

– Как спать? Ты же обещал Андрюшке сделать выволочку. На сынулю, нашего ненаглядного, жалуются все учителя. Того и гляди из школы попрут. А ты второй месяц не можешь выделить каких-то жалких пятнадцать минут, чтобы с ним по-отцовски строго поговорить.

– Что значит «выволочку»? Выражай свои мысли яснее. Ты хочешь, чтобы я его выпорол? Не буду. Не стану бить кровиночку свою, своего наследника. Сама во всем виновата. Сама разбирайся. Это плоды твоего воспитания.

Перепелкин, заметно качаясь, прошел в свою комнату, с большим трудом снял с себя брюки и прямо в рубашке и пиджаке бухнулся на диван. В голове появилось приятное гудение. Это было похоже на работу двигателя самолета, готовившегося лететь в страну грез. Да, без всяких сомнений, это был тот самый, такой желанный в этот момент, самолет. И вот они уже выруливают на взлетную полосу, слышатся слова стюардессы, которая просит пристегнуть ремни и вдруг происходит что-то неладное, неправильное. Стюардесса, вместо того, чтобы, мило улыбаясь, пожелать приятного полета, противным голосом его жены говорит:

– Борис, ну я прошу тебя, поговори с сыном. Андрея выгонят из школы, если он не исправится.

Ой, как не вовремя стюардесса все это сказала. Двигатель у самолета мгновенно заглох и на смену приятным ощущениям пришла та самая гнетущая тоска, которая всякий раз посещала Перепелкина по утрам в первый день рабочей недели. С трудом сдерживая матерную брань, он приподнял голову и знаком дал понять супруге, чтобы та вела их нерадивого отпрыска на «выволочку». Через мгновение, гордо ступая, в комнату вошел десятилетний Андрей. Не желая, чтобы мать слышала, как его отчитывают, сын демонстративно закрыл дверь прямо перед ее носом.

– Ну, что там у тебя в школе? – Миролюбиво спросил Перепелкин старший, не открывая глаз. – Рассказывай суть конфликта.

– Наша классная руководительница Тигра Львовна, то есть Таисия Львовна, сказала перед всем классом, что я подлец, лжец и трус. Я ответил, что до ее лжи, трусости и подлости мне еще расти и расти. Она обиделась, выгнала из класса и на свои уроки не пускает.

– Понятно. А чего ты ее так? – Продолжал допрос отец, не открывая глаз.

– За дело. Пришла она к нам в школу год назад, в конце второго полугодия и невзлюбила Балалайкину из десятого «А». В последней четверти, по своему предмету, три двойки к ряду ей поставила. У Балалайкиной нервный срыв. Заболела. Слегла. И провалялась в постели два месяца. Так и не оклемавшись, с хрипами в груди и кашлем, пришла на заключительный урок. А за тот срок, пока болела, с Таисией Львовной поработали. Директор провел разъяснительную беседу, завуч. Сказали: «Что ты, вытворяешь? Отец Балалайкиной – крупная шишка. Столько пользы для школы сделал, столько денег на нас потратил, а ты хочешь, чтобы дочка его золотой медали лишилась?». И Таисия Львовна образумилась.

Весь десятый «А» собрался, чтобы понаблюдать за этим спектаклем. Ведь на этом, заключительном, уроке учительница должна была объявить оценку за последнюю четверть и итоговую, за год. Балалайкину, вызвали к доске, та, разумеется, готовилась, но от волнения так и не смогла ничего сказать. Таисия Львовна сама за нее урок ответила, и говорит: « Балалайкиной ставлю «пять», за четверть у нее выходит «четвёрка», а за год, суммируя оценки всех четвертей, Танечка получает «пятерку».

Весь десятый «А» так и взревел от негодования.

А поставь она еще одну двойку Балалайкиной, если уж ты принципиальная и готова идти до конца. Скажи себе и классу: «Да, меня ломали, уговаривали поставить ей отличную оценку, но как я могу на такое пойти у вас на глазах. Ведь вы же видите, что она дура». Её бы зауважали.

Конечно, классным руководителем, после такого поступка, она бы уже не была. Возможно и на всей педагогической карьере пришлось бы поставить крест. Но, сколько бы сердец зажгла, огнем правды и справедливости. Сколько бы юных душ спасла от цинизма и неверия.

Подростки потянулись бы к ней. Молодежь уверовала бы, что не все в этом мире продается и покупается. Что есть по-настоящему взрослые и по-настоящему смелые люди, готовые подлецу сказать – подлец, предателю – предатель. Да, была у нее великая и единственная возможность стать кумиром учащихся нашей школы, а там, глядишь, и всего района, а может быть, и целого поколения. Ведь известно, слухами земля полнится. Ну, что теперь из пустого в порожнее переливать, не случилось, не произошло. Не смогла она подняться выше кучи дерьма, в которой все вы, умные и расчетливые, так называемые, взрослые люди, как жуки навозные, копошитесь. А жаль.

Была бы она пустышкой, фальшивкой, как прочие, разве б я спрашивал с нее что-то? Разве ругался бы с ней? Она же другая, не такая, как все остальные наши учителя. Вот что обидно, вот, собственно, за что я ее презираю. Да и она все это прекрасно понимает. Если бы чувствовала свою правоту, разве выгнала бы из класса?

– Красиво излагаешь. – Сказал Перепелкин старший, вставая с дивана и надевая брюки. – Одного понять не могу. Какое тебе дело до Балалайкиной, которая даже в школе уже не учится? Или это первая любовь?

– Все ты прекрасно понял. Просто хитришь, как обычно, и виляешь. Я тебе о человеческой подлости рассказал, о взлетах и падениях духа, а ты хочешь свести все к пошленькой интрижке, к симпатиям и антипатиям ученика младших классов.

– Симпатии, антипатии, я не пойму, в чем твои претензии? Что ты хочешь от этой… Как ее… Смешно ты, которую тигрой..? За урок поставила пять, за четверть четыре. Чем ты недоволен? Может, так положено.

– Да, нет. Если даже всю моральную сторону оставить в стороне. Ну, что незаслуженно пятерку получила. Допустим, что заслуженно… Мы с Колькой Алферовым, еще до того, как я поругался с Таисией, подошли к директору и поинтересовались. Что выйдет за четверть, если ты получил три двойки, а затем одну пятерку. Выйдет ли четверка?

– Очень интересно, что же вам ответили?

– В том-то и дело, что директор про случай с Балалайкиной уже забыл, да и, наверное, представить себе не мог, что учащиеся четвертого класса всё об этом в подробностях знают. Нет, говорит, никогда четверки при таких оценках не будет. Будет двойка, в лучшем случае, если учитель очень сжалится, то может поставить и троечку. Так, что когда я говорил нашей классной руководительнице, что она труслива, лжива и подловата, то знал, о чем и кому говорю.