Геннадий Мурзин - Без вести пропавший

– Вполне приличные. Тем более, что я их могу подтвердить.

– Каким образом? – Фомин удивленно смотрел на следователя.

– Я, как и ты, время не терял даром, и познакомился с семьей Чудиновых.

– Вызывал в прокуратуру?

– Что ты! Я побывал у них дома. С отцом, к сожалению, не довелось побеседовать, так как он на работе во вторую смену, а вот с другими…

– Ну-ну!

– Никаких «ну», понял?! – Алексеев широко улыбался.

– Не понял, что тут такого веселого?

– И не поймешь, поскольку понять тебе не дано… Одна юная особа заявила мне, что чрезмерное употребление частицы «ну» в устной речи, как, впрочем, и в письменной, свидетельствует о засорении русского языка; частица «ну» – это речевой «сорняк», который следует безжалостно искоренять. Как, понял теперь что-нибудь?

– Вроде бы… Тем более, что я и сам всю жизнь борюсь с подобного рода речевыми «сорняками». Ну…

– Ха-ха-ха! Плохо борешься, как посмотрю.

– Скажи мне сейчас же, кто та «юная особа» и где ты с ней успел познакомиться?

– О, это сказочной красоты особа!

– Уж не влюбился ли в студентку местного пединститута? Смотри, скажу супруге, а уж она-то с тобой разберется.

– Скажи, скажи, – Алексеев вновь расхохотался. – То-то смеху будет.

– Боюсь, смех твой сквозь слезы. Все начинается с хихонек, но заканчивается семейными драмами.

– Ты, что, серьезно все воспринял?

– Почему бы и нет? Мужик ты видный, солидный. Таких студенточки любят. Скажешь им пару слов – они у тебя уже на шее… Гроздьями!

Алексеев все еще улыбался.

– Хорошо, раскрою тебе страшную тайну, только, чур, строго между нами, понял?

– Я в таких делах нем, как рыба.

– Клянешься?

– Честное пионерское! Могу даже отсалютовать.

– Так вот: той юной особе всего-навсего десять лет и зовут ее Светланой, а фамилию носит Чудиновых.

Фомин разочарованно произнес:

– Черт, разыграл. И как это я «клюнул» на заброшенную «наживку»?

– Будет, пошутили. Теперь – серьезно… Мать пропавшего без вести уверяет, что никто к ним не обращался, то есть она не верит в версию похищения с целью выкупа и начисто отвергает, что и является подтверждением твоего умозаключения. Правда, подтверждение пока лишь косвенное, поскольку мать может и не сказать. Но, сопоставив твою информацию и мою, полученные параллельно, я начинаю верить, что Нина Викторовна говорит правду.

– Илья Захарович, а мне нравится…

– Что тебе «нравится»?

– То, что мы думаем и мыслим одинаково, не сговариваясь, делаем одно и то же. Признайся честно, ты решил всерьез отрабатывать версию о чеченском следе?

– Признаюсь. Эта идея родилась в моей голове как-то неожиданно, во время посещения Чудиновых. Я и сказать точно не смогу, в какой момент в голове возник чеченский след.

– Согласись, редко такое бывает, чтобы у двух разных людей почти одновременно рождалась одна и та же идея.

– Ты прав, редкая удача. Так что, как говорится, тебе и карты в руки: всерьез отрабатывай чеченский след со своими сыщиками. Версия слишком серьезная, чтобы ею пренебрегать.

Фомин, глядя на Алексеева, хитро сощурил глаза.

– Настала пора и моих признаний.

– Ты что-то не то сделал?

– Не думаю.

– Признавайся немедленно, в чем дело?

– Дело – в шляпе.

– Оставь на потом свои поговорочки.

– Хорошо… Я, Илья Захарович, уже работаю в этом направлении.

– Не понял.

– В оперативно-следственной бригаде имеется сыщик, из местных, естественно, у которого в чеченской диаспоре Нижнего Тагила есть свой человек. Он божится, что информатор надежный, не раз проверенный. Я поручил сыщику поработать с информатором. Одновременно, я намерен завтра сам, напрямую и открыто выйти на чеченских «авторитетов». Они мне все известны. Повстречаюсь, поговорю. А там – посмотрим.

– Да ты, парень, – бульдозер! Носом землю роешь! Молодцом! Кстати, отработав чеченский след, не забудь, что похищают не только они. Ничуть не лучше и выходцы из Азербайджана, Северной Осетии, Дагестана и, наконец, Ингушетии. Имею работенку и для других сыщиков. Послушай: мать пропавшего говорит, что в тот день, то есть девятого октября, утром, собираясь в школу, бабушка, безумно любившая внука, «отстегнула» ему от накануне полученной пенсии два червонца на, как она выражалась, «социальные нужды подрастающего поколения», проще говоря, на жвачки, «Сникерсы» и тому подобное. Значит, в школу пошел с деньгами, хотя и с небольшими. Понимаешь, к чему я клоню?

– Естественно.

– И последнее. Та юная особа, о которой я уже имел честь тебе рассказать, мне сообщила: в школе дети шушукались, особенно в начале октября, но замолкали, как только она появлялась на горизонте. Я не исключаю, что некоторые школьники что-то могут и знать о случившемся. Эта задача не первоочередная, но забывать о ней не следует. Возьми себе на заметку.

– Будет сделано. Ну, так я пошел? Пора на покой.

– Снова «ну»?

– Совсем-то без речевых «сорняков» как можно?

Фомин улыбался, покидая номер следователя, который также собирался бай-бай. И он, Фомин, и он, Алексеев, строго придерживались одного и того же принципа: раньше ляжешь – раньше встанешь, а кто рано встает – тому Бог подает.

15 ДЕКАБРЯ. СРЕДА. 12.10.

Алексеев сидел в кабинете и уже битый час мозговал над одним и тем же: куда подевался разыскиваемый подросток? Он тупо смотрел на лист бумаги, лежащий перед ним, и расчерченный на две равные половины: в столбце слева – все возможные версии, а в столбце справа – варианты более вероятного развития событий тогда, то есть в октябре, и сейчас.

Он встал и начал ходить по кабинету, размышляя вслух. Размышлять вслух – его любимое занятие. Конечно, для него более предпочтительно, если в момент размышлений кто-то есть – внимательный слушатель. И уж совсем идеальная ситуация, когда слушатель не просто внимает, а активно участвует в обсуждении, даже оппонирует. В этом случае мозг начинает работать с удвоенной энергией. Защищаясь от оппонента, он невольно ищет и находит наиболее весомые аргументы, свидетельствующие в его пользу.

– Ну-с, сударь мой, версия номер один, версия самая заезженная, версия, которая приходит на ум последнему идиоту: побег из дома. Причина? Неурядицы в семье? Изгой? Нет: он любим всеми. Захотелось постранствовать? Но ранее за ним ничего подобного не наблюдалось. Впрочем, все когда-нибудь делается впервые. Мать свидетельствует: мальчишка – домосед. Это – существенно и пока что является убедительным доказательством того, что без спроса, не предупредив родителей, в особенности бабушку, которая его обожала, подросток не мог исчезнуть. Теоретически не мог, а практически же… Допустим, все-таки сбежал. Куда подался? Конечно, не в Екатеринбург, тем более не в сторону Ивделя. В Москву? Вероятнее всего… Так… – Алексеев подошел к столу и стал перебирать лежащие брошюры, – где-то видел телефонный справочник, попадался под руку… Вот… Есть, – он быстро-быстро стал листать. – Справочное железнодорожного вокзала, – дотянулся до телефонного аппарата, набрал номер. Частые гудки. Положил трубку, снял и снова набрал. Теперь ему ответили. – Справочное?.. Будьте любезны, скажите: девятого октября, в субботу отправлялся поезд сообщением Нижний Тагил – Москва?.. Не знаю, девушка: мне без разницы – «Малахит» или «Яшма». У вас, что, несколько поездов аналогичного сообщения?.. Нет? Тогда зачем спрашиваете, морочите мне голову?.. Не надо нервничать? А я и не нервничаю, девушка. Итак, отправлялся или нет поезд на Москву?.. Понятно. Во сколько?.. Назовите, пожалуйста, время отправления… Записываю: шестнадцать сорок четыре по московскому, естественно, времени. Спасибо… Кто запрашивал справку?.. А это так важно?.. Старший следователь прокуратуры области Алексеев, – он положил трубку, придвинул блокнот, взял ручку. – Поручение сыщикам: необходимо опросить бригаду проводников поезда Нижний Тагил – Москва, отправившегося в путь девятого октября сего года, предъявив для опознания фотографию пацана. Могли видеть – либо во время посадки, либо во время следования по маршруту.