Валентин Колесов - Жизнь русского

Тогда же началась настоящая работа для помощников главного конструктора – комплексников. Аппаратуру изготовили, установили в стендовом зале института, начались комплексные испытания.

Весь внушительный набор десятков устройств был впервые соединен вместе. Хотя каждое устройство было проверено автономно, в системе обнаружилось много ошибок и сбоев.

Ни один из специалистов не признает вины за собой: в моем устройстве все в порядке. В игру вступает комплексник. (Что наша жизнь? Игра). Он играет против всех: против специалистов с их ошибками в схемах, против изготовителей неисправных комплектующих изделий, против ошибающихся сборщиков и монтажников, наконец, против своих партнеров по группе, напутавших ранее на стыках системы.

Очень непростая игра. В системе задана последовательность действий – что за чем исполняется, на какие действия наложены запреты, при каких условиях и т. п. В каждой цепочке логических действий выполняются десятки шагов, а самих цепочек – сотни. По характеру сбоя системы нужно определить причину и место: куда, в какие устройства следует лезть и что нужно делать – вносить изменения в схемы или заменить неисправную деталь. И указать пальцем конкретному специалисту на сбой в его устройстве.

И как во всякой игре испытать радость удачи – сбой системы преодолен. Выходим на следующий. Самая большая радость, когда госпожа удача вывезет на главный выигрыш: как в шахматах на мат, в картах на «сорвать банк», так здесь на финиш – попадание ракеты в цель. Пока на имитации.

Первый и главный игрок в этой игре – комплексник Валя Афанасьев, имевший опыт такой работы на предыдущих проектах. Хороший парень, тоже его сверстник, у которого можно перенимать приемы работы. Например, один из них весьма прост: рисуются сквозные электрические цепи, проходящие по всем приборам, на них указываются ответвления на другие цепи. Конечно, перенимать приемы легче, чем изобретать самому. Пригодилось и его собственная работа по комплексной инструкции.

Работа шла напряженно, в две смены, со временем он стал подменять Афанасьева по сменам. Главными толкателями работы естественно становились комплексники. В Афанасьеве поражала его способность разобраться в паутине системных цепей и находить нужные решения. Но впоследствии и он стал решать такие же задачи, поначалу не так быстро и с большим напряжением, но все-таки решать. Со временем в памяти закрепилась логика действий системы, накапливался опыт.

Он скромно оценивал свои способности, особенно в сравнении с талантом, каковой он безоговорочно признавал за Афанасьевым. Здесь интересно сравнение с Коршуновым, который постепенно стушевался и от этой работы отошел. В способностях и знаниях он, очевидно, не уступал Афанасьеву (ну, может, немного). Но не было у него игрового азарта. Таким азартом игрока в полной мере обладал Афанасьев. Способности и воля – они взаимно подталкивают друг друга. (К сожалению, впоследствии азарт игрока подвел Афанасьева, его сломало сопутствующее: карты, женщины и особенно водка).

Колесову очень нравилась эта игра, он называл ее творческой работой в имя общего блага. Его старая идея фикс.

В стендовый зал пришел директор НИИ Чарин. Вероятно, срывались сроки: он орал на руководителей проекта минут двадцать подряд. Это очень долго. Ругал начальство на глазах у подчиненных. Колесов удивился, в армии это не принято. Начальство и инженеры молча слушали.

Припомнил: через проходную директор идет, расталкивая народ и поругиваясь: «Ну, чего столпились». Однако старожилы отзывались о нем хорошо. Барин строг, но справедлив.

Заглянул молодой человек, скромный и улыбчивый, послушал объяснения свиты.

– Кто это?

– Сын Хрущева, работает у Челомея. Говорят, что Хрущев и Челомей свояки, женаты на сестрах.

Слух насчет свояков оказался ложным, но работающий сын тоже неплохой канал для контактов.

Следующая работа – испытания ракет в Крыму, в Феодосии. На старой подводной лодке установили один контейнер для ракеты. Задача первого этапа: проверить старт и полет ракеты под управлением автопилота, без радиоголовки.

Формально Колесов оказался руководителем институтской группы в два десятка человек. Фактически руководил начальник автопилотного отдела Гусев. Они и по чину несравнимы, старший инженер Колесов обращался к Гусеву как к начальнику, а тот тоже делал вид, что старший здесь комплексник.

Все ведущие работники в отделе Гусева евреи.

– Почему у тебя так много евреев? – спрашивали его институтские приятели.

– Так они хорошо работают.

Эти ведущие работники держались отстраненно от других. «Что это – спесь супер-спецов? – размышлял Колесов, – или настороженность чужих? Однако в нашем отделе Яков Эфраимович, супер-математик, легко общается со всеми, да и другие евреи тоже».

При комплексной проверке ракеты на стенде и более всего на подводной лодке к Колесову переходило полное руководство работами.

Первое посещение лодки было весьма тягостным: возникло желание немедленно уйти отсюда и больше не появляться. Замкнутое пространство, маленькие люки между отсеками, низкий потолок. Со временем привык, за активной работой забывался страх.

«После армии перешел на вполне мирную работу – стрелял ракетами с подводной лодки», – ерничал он впоследствии.

В 29 лет еще можно оставаться романтиком: на подводной лодке боевая обстановка – он вел всю работу от включения системы до подачи команды «старт» самому себе, сам нажимал эту кнопку. Впрочем, добраться до этой кнопки непросто – наткнулись на отказ, на остановку системы, дальше те же игры, что и на стенде, только посложнее – прибавились смежники по стартовым двигателям, по пусковым и корабельным устройствам.

Произвели несколько запусков ракет, каждый после многократных неудач. Наибольшее возбуждение возникает при несостоявшемся старте – прошли все этапы, нажат «старт», а в ответ – молчание, стартовые двигатели не включились, ракета сидит в контейнере.

При очередном срыве старта лодка поднялась на поверхность, и он решил проверить цепи внутри ракеты. Через полуметровую кольцевую щель между ракетой и контейнером он спустился сверху на семь метров к основанию ракеты и прозвонил прибором электрические цепи при отсоединенном борт-разъеме. Выявить неисправность не удалось, так что его старания не потерять несколько дней на выгрузку ракеты, проверку на базе и повторную загрузку оказались напрасными. Впоследствии бахвалился: «От прозвонок цепей могли включиться стартовые двигатели, и я бы вылетел верхом на ракете, как Мюнхгаузен на ядре. Маловероятно, но чем черт не шутит, так ведь и случаются ЧП. Можно сказать, подвиг совершил, азарт попутал».