Валентин Колесов - Жизнь русского

Работалось с ним хорошо, он не мешал. Зато он взял на себя деловые контакты со всеми смежниками – так называемую политику. Каждый смежник, участник общего проекта, старается хорошо и быстро сделать свою часть работы, но при малейшей нестыковке кивает на соседа – у меня, мол, все в порядке, ищите у других. Далее междоусобица переносится на уровень руководителей предприятий и министерств.

Самый серьезный смежник – ракетчик Патрушев, представитель Челомея. Между ним и Камаевским сложились воистину деловые отношения. Результатом их длительных прогулок были договоренности: кто кого за что ругает, какие наветы доносит до руководства. Так, чтобы, с одной стороны, чувствовалась активная деятельность, признавались очевидные ошибки и объективные трудности, но, с другой стороны, ситуация не доводилась бы до крайней черты, до признания смежника полным банкротом.

У Камаевского внутри любимой темы «Аметист» главной идеей была комплексная стыковка системы. Он так горячо и страстно отстаивал эту идею, как будто боролся с какими-то неведомыми противниками. Колесову идея казалась вполне естественной: очевидно, что прежде чем выходить на реальные испытания в море, систему нужно отрабатывать здесь, на земле: в институте, на опытном приборном заводе, на ракетном заводе.

Со временем он стал задумываться. Делали всё по идее, а на каждом этапе появлялись новые загадки: сбои и ошибки. Понял: хорошая идея нереализуема на практике. На каждом этапе вместо реальных устройств использовались их имитаторы, призраки реальных приборов. Хорошая идея повисала в воздухе.

Камаевский, искренний энтузиаст, о деталях не задумывался. Колесов с удивлением обнаружил в нем, в заместителе главного конструктора, весьма поверхностное представление о системе.

Вызывало уважение его чувство здравого смысла. Когда в институте обсуждали организационную структуру – предлагалось объединить специалистов по двум большим темам «Антей» и «Аметист» – Колесов, начитавшись ученых книг, спросил Камаевского:

– Кто прав – сторонники предметной или функциональной структуры?

– Прав тот, кто сильнее, – отрезал он.

Колесов слегка обиделся: обратился к нему с научным вопросом, а он…

Однако ответ запомнился. Действительно, наука наукой, а любая суматоха, запутанная проблема, используется в борьбе за власть в личных целях. Ответ Камаевского немного остудил его. Вечная проблема – неопределенность (энтропия).

Камаевский беспартийный. Как-то Колесов обратился к нему:

– Анатолий Матвеевич, это правда, что в парткоме готовят разгромное постановление по «Аметисту»?

– А где был партком, – вдруг резко возбудился он, – когда нам отказали изготавливать экспериментальные образцы на опытном заводе? И мы их делали на коленях.

Здесь, в Феодосии Колесов настойчиво просил отпустить его, но Камаевский не соглашался. «Держит только для подстраховки, – раздражался Колесов, – тут кругом курортные бабы похоть разжигают, а жена дома». И опять сорвался. Расписался в журнале убытия неразборчивой подписью вместо Камаевского и уехал. Камаевский слегка пошумел, но и только. А ему стыдно стало: 29 лет, недавний офицер, а капризничает. Оправдывался по обывательски: что мне, старшему инженеру, больше всех надо?

Михеев, начальник комплексной лаборатории – брызжущий энергией и бодростью, всегда в радостном возбуждении, администратор, не вникающий в разработки, пришел в начальство как «умелый организатор и активный общественник» (стандарт служебной характеристики), непременный член партийного комитета института.

Он направил Колесова на опытный завод. Как признанного руководителя комплексной отладки, завоевавшего авторитет работой на подлодке.

Колесов с интересом учился жизни. Ему рассказали, что завод простаивал несколько месяцев, ожидая получения документации по «Аметисту». Институт не уложился в сроки. На простаивающем заводе несколько тысяч человек сидели без дела, исправно получали зарплату. Директор завода, маленький, злобный, кричал, топал ногами, метал громы и молнии главному конструктору системы:

– Дайте мне документацию! Завод стоит! Я могу взять другой заказ, но я хочу делать «Аметист»!

Главный конструктор нашел выход: приказал разработчикам сделать и передать заводу липовые схемы – похожие на проектируемые устройства, но совершенно бессмысленные. Замысел такой – пока готовят производство, успеем заменить.

Жуткое зрелище – простаивающий завод, навевает наивные мысли – может, их хоть чем-то занять, какой-нибудь гражданской продукцией…

Теперь завод выпускал ежемесячно комплекты системы для поставки на ракетный завод. Каждый месяц первые 25 дней шла отладка автопилота и радиоголовки. В это время он сидел в институте и ничего не делал. Затем наступал аврал – за пять дней и ночей провести комплексную стыковку. В это время он получил хорошее подкрепление – в лабораторию пришел Боря Степанов, немного моложе его, толковый парень, перенимал опыт так же, как он раньше у Афанасьева.

На заводе рядом с инженерами-разработчиками сидели заводские наладчики (рабочие) и читали художественную литературу. Оказывается, инженеры не должны заниматься отладкой устройств, а должны только написать инструкции. И тогда по этим инструкциям будут работать наладчики высоких разрядов, то есть очень грамотные и получающие зарплату в три раза (?!) больше инженеров. Создать такие инструкции умозрительно невозможно, это ясно любому инженеру-электронщику. Поэтому инженеры сами занимались отладкой на заводе, попутно составляя и подправляя инструкции. А рабочий класс получал свою тройную зарплату за выход на работу.

Колесов сделал очередную зарубку на советской экономике – еще один отдельный недостаток, родимое пятно, которое несложно было бы и исправить.

Директор завода так и поступил: перевел в рабочие нескольких инженеров. Герой Социалистического труда принял волевое решение – по закону этого делать нельзя: инженеров зачислять в рабочие.

Довелось видеть, насколько директор бывает крут: одного начальника цеха изобличили в краже бочки краски, директор приказал отобрать у него пропуск и вынести приказ об увольнении на проходную.

Когда уже пошла комплексная отладка, злобный директор являлся в стендовый зал с видом доброго заботливого хозяина:

– Ребята, ну как бы поднатужиться, сдать до конца месяца.

На Староневском проспекте висел его портрет в галерее ленинградских Героев труда.

Михеев говорил так:

– Говорят, что с беспокойными людьми трудно работать, а я считаю – надо работать. Вот Колесов – беспокойный человек, все время что-то придумывает, ищет, предлагает новое…