Иван Державин - Аморит, любовь моя. Возможное будущее России

– Вы Язо знаете?

– Он был моим лучшим учеником, – оживился директор. – Когда-то я был известным педагогом. Преподавал в университете. Сейчас эта профессия за ненадобностью исчезает. Никто не хочет грызть гранит науки. Для совокупления она не нужна. Я имею в виду настоящую фундаментальную науку, а не наводнивших страну всякого рода знахарей и магов по совершенствованию случки. Это слово, пожалуй, точнее, чем совокупление, отражает то, чем озабочена страна.

– А чему учили вы?

– Совершенствованию общества, в первую очередь, духовно – нравственного облика аморитян. Это я надоумил Язо слетать к вам за опытом нормальной жизни.

– Не могли выбрать другую населенную планету?

– Земляне еще раньше были выбраны нами в качестве идеала при формировании нашего внешнего облика.

– Это я знаю от Нины, а она – от Язо. Только мне кажется, в совершенствовании себя вы перегнули палку.

– Это не мы. Это наши свободолюбы, проповедующие вседозволенность. К сожалению, низменные инстинкты всегда доминировали над нравственными. На это свободолюбы и сделали основную ставку, взяв за основу культ случки. Раньше ведь у нас большим грехом считались супружеская измена и развратное поведение. Как сейчас у вас в России.

Я рассмеялся.

– У нас это тоже уже в прошлом. Сейчас у нас в разгаре сексуальная революция. Ее к нам, как чуму, занесли либералы.

– Тоже любители свободы? Насколько я знаю, слово либер ассоциируется у вас со свободой.

– Это не у нас. В русском языке такого слова нет. Есть пришлое слово либерал, действительно проповедник вседозволенности, и произошло оно от древнего культового божка Либера, считавшегося покровителем плодородия и семени животных. Его культом был мужской член. Религиозные празднования в честь этого божка были настолько разнузданными, что его имя стало синонимом вседозволенности, а позднее – политического течения либерализма. В основу его была взята свобода личности от государства или та же, что и у вас, вседозволенность: «Что хочу, то и делаю, никто мне не указ. Хочу ходить с голым задом, и буду ходить, потому что никому до этого нет дела». Так что вы тоже можете называть своих свободолюбов либералами.

Директор закивал опущенной лысой головой.

– Во-во, и у вас почти все, как у нас. У нас они начинали с демонстраций «Долой стыд!», требуя разрешения ходить с голыми сиськами, а, добившись, перешли и на голые письки. Потом стали оголяться и мужики. А потом в открытую стали заниматься случкой.

– У нас, правда, пока абсолютно голыми ходят лишь на пляже и на театральной сцене, но на публике оголяются до предела. А порнография в кино, в печати и, особенно, в Интернете процветает во всю.

Директор поднял голову и покачал ею с сожалением на морщинистом лице.

– Плохо, если Земля докатится до того, что и мы. Не могу поверить, что и в России то же самое происходит. Первый раз я там был в тридцатые годы в самый разгар вашей индустриализации. Меня поразил моральный дух советских людей. С каким вдохновением они работали! И все поголовно учились. Даже старики. И вдруг то, о чем ты говоришь. Не могу поверить. Не понятно, как это увязывается с вашим социализмом и строительством коммунизма. Мне очень импонировал моральный кодекс их строителей. Я посоветовал Язо взять его за основу их будущего кодекса.

От удивления я заржал, как лошадь, забыв про предупреждение Яро. Шедшие впереди аморитяне дружно упали, закрыв головы руками, а те, которые были подальше, бросились врассыпную.

Директор загородил меня собой от нашего охранника, направившего на меня автомат из положения лежа. Со стороны главного хода к нам мчались еще два охранника. Наш охранник поднялся и побежал им навстречу, размахивая руками. Директор потянул меня за руку.

– Пойдем домой от греха подальше. Неровен час, убьют тебя. Я тебе потом покажу выходы. Чем развлекается наша доблестная элита, надеюсь, ты ухватил.

Мы поспешили к клетке и рядом с ней присели на одно из приспособлений для совокупления. Я пояснил директору, почему я заржал. Ни о каком моральном кодексе после развала СССР в России нет и речи. Разве что об аморальном. Сейчас у нас один кодекс – кодекс наживы любым путем и секса.

Об исчезновении Советского Союза директор не знал. Второй раз он там был в конце семидесятых годов. Его опять поразил размах строительства жилья. Как и в тридцатые годы, оно раздавалось гражданам бесплатно и за необременительную плату с длительной беспроцентной рассрочкой. По-прежнему строились заводы, фабрики. О безработице не было и речи. Директору очень понравилась спокойная дружелюбная обстановка в стране и уверенность советских людей в завтрашнем дне. Он видел очереди за драгоценностями, книгами, в театры, музеи. Он был уверен, что жизнь там сейчас еще лучше. Об исчезновении СССР Язо почему-то ему не рассказал да и летал он совсем за другим. А, может, не хотел расстраивать старика. После долгого тяжкого молчания директор заговорил:

– Но это ничего в принципе не меняет. Я изучил общественные отношения на всех известных мне планетах, заселенных разумными существами. Я убежден, что идеи социализма являются самыми совершенными, если исходить из интересов простого народа. Ничего лучше социально ориентированного во вселенной пока еще не придумано. Смысл социализма, как я понимаю, состоит в том, что все природные богатства страны идут на благо всего народа, а не кучки ловкачей. Это является основой социальной справедливости в любом обществе и исключает существенное социальное неравенство. Незначительное может и должно быть. Уборщица не должна получать наравне с великим ученым. Но в правах они должны быть равными. Он больше получает, а в депутаты могут избрать не его, а ее. На двух планетах социализм уже строят. Но и там это дело продвигается туго из-за упорного сопротивления сторонников стяжательства и безнравственности. В основу своей борьбы с социалистическими идеями они, как и у нас, да и у вас наверняка тоже, взяли внедрение в сознание народа разврата под видом секса, пошлость, хамство, насилие, садизм, неуважение к старшим, предательство интересов народа и страны – все то, что называется низменными чувствами и безнравственностью. Уверен, что Земля к социализму тоже обязательно вернется. Учтет просчеты и ошибки Советского Союза, из-за чего он погиб. И у нас на Аморите социализм в той или иной форме тоже будет. Когда-то его идеи в определенной степени уже лежали в основе общественного строя на нашей планете. Не знаю, говорил Язо Нине или нет, что до нашей цивилизации на Аморите была еще одна древняя цивилизация, до которой нам вряд ли когда удастся дотянуться. В ней существовал общинный строй, в основе которого были коллективизм и социальное равенство. Поэтому у них и был такой расцвет. Но в самом его пике в Аморит врезался астероид, который все уничтожил. Из тысячи трехсот островов сохранились лишь два десятка наиболее крупных и то не целые, а частично. И появились восемь новых, кстати необыкновенно богатых полезными ископаемыми. Но самое удивительное, чудом остались живы несколько тысяч аморитян. Они-то и стали нашими прародителями. Они еще помнили то общество и его достижения в науке и технике. У них по-прежнему долгое время продолжал существовать общинный строй, при котором несметные природные богатства Аморита принадлежали всем без исключения гражданам, а не одной элите, как сейчас. Тогда на восстановление Аморита работали все поголовно. Кто, как мог, но все. Был культ многодетной семьи. Жены соревновались, какая из них больше родит детей. Одна рекордсменка родила двадцать два ребенка. Но настоящими героями почему-то считались не матери, а отцы, отчего насаждался культ не женского начала, а мужской способности заделывать как можно больше детей, что вылилось впоследствии в культ мужского полового члена. Видишь, почти, как у вас на Земле. Только у вас этот культ увязывался с каким-то божком, а у нас напрямую с членом. У нас до сих пор можно встретить старые памятники ему. Этот, казалось бы, вполне здравый культ размножения наши сторонники свободы и вседозволенности со временем превратили в культ безнравственности и разврата. – Директор о чем-то задумался, разводя и сводя руки. – И вот еще что. В отличие от вашего либерализма, у нас никогда не было политического движения. А если было бы, то наверняка называлось бы елдоизмом. – Директор грустно улыбнулся и опять задумался. – Знаешь, почему у нас не возникло никакое политическое движение? Потому, что нашей элите не с кем было бороться. Она всех одурачила словоблудием о свободе и демократии. Попробуй, возрази против этого. Первым попытался что-то изменить Язо, и вот что из этого вышло. В борьбе за своё элита ни перед чем не останавливается, опять же ссылаясь на свободу и демократию. Я уж Язо говорил, что и нам не надо стесняться, и неплохо бы тоже заиметь свой спецназ. Как говорится, с волками жить по-волчьи выть. Словами элиту не проймешь. А сама гнить она еще долго будет. И будет продолжать растлевать народ. Надо ускорить ее конец. И после, главное, не дать ей опять начать одурманивать народ стяжательством и низменными чувствами.