Николай Бойков - Берега и волны

На улице было темно. Холода мы не чувствовали, так было страшно. Мы шли переулком, поднимались на мост, спускались в лабиринт какого-то подземелья, где пылали языками огня раскалённые печи – а может, это была преисподняя?.. На огромных вертелах крутились в огне туши животных, возможно, баранов, но одна была огромной как жертвенный бык! А может быть, это был мамонт? Настоящий! Ревущий сильнее, чем ревел в топке огонь! А угли под ним разгорались вулканами жерл и взрывались, пыхтя и пульсируя искрами. Казалось, что где-то совсем рядом, обрывистый край земной жизни. Пылающий! Саня засмеялся облегчённо и радостно, совсем как в Баку перед винной лавкой:

– Открыто ещё! Успели! – Сразу запахло жареным мясом и горячими лепёшками. Есть захотелось – страсть! Но Саня сказал:

– Ты сам иди, мне – нельзя. Голос его сразу зазвенел, молодой и довольный. А во мне он был совершенно уверен.

Мы вернулись в гостиницу. Он побежал к себе, переодеться. Я поднялся в номер и приготовил стол: сочные лепёшки с горячим мясом – из преисподней, сыр, зелень и бутылка французского – так было написано на этикетке! – красного вина, с двумя шикарными бокалами – были в одной упаковке с бутылкой! Шикарный вид, как говорят в Одессе! Я был доволен собой.

Саня вошел, мягко постучав.

– Входи, хозяин!

И это ему понравилось. Перед собой он держал поднос с фруктами. «Настоящий бакинский хлопчик!»

– Открывай! Кого ждём? – улыбался он, совсем выздоровевший от приятных ожиданий.

– Штопор давай, у меня в номере нет штопора. – Посмотрел на него, не понимающего, и уточнил, – кровать – есть, шкаф – есть, вешалка – есть. Штопора – нет. В Баку – бывает номер без штопора?

Он заулыбался, соглашаясь:

– Прости, друг. Турция. Муслим. Вино – нельзя. Штопор – нельзя. – Он говорил, и улыбка его менялась на мимику ужаса. – Что будем делать, Валя-Джан? Вай! Как открыть? Ты – капитан…

Я понял, что это не я знакомлюсь с Турцией, а это они – турки, евреи, азербайджанцы и персы – подглядывают и смеются надо мной, простым русским.

Я встал у стола, оглядывая предметы. Взял в руки словарь-разговорник, сам ещё не знаю зачем, подержал в руках. Взял полотенце. Постучал кулаком по стене, в одном месте, в другом. Выбрал по звуку. Обхватил горлышко полотенцем, прижал разговорник к стене и трижды воткнул донышко бутылки короткими ударами в разговорник, как в любом студенческом общежитии. Пробка вышла из горлышка на половину. Законы жидкостей и газов – везде и всегда!

Отбросил полотенце и разговорник на диван, и разлил вино в бокалы.

Саня был счастлив, будто вернулся на родину. Даже – прослезился.

Какой это был вечер! Сколько было воспоминаний. Оказалось, мы были с ним, в одно и то же время, на Мангышлаке, в Баутино, я – на геофизическом судне, практикантом-матросом, а он – на дебаркадере, студентом-хлебопеком. Наверное, мы видели одних и тех же девушек на единственной в Баутино танцплощадке… «Мы с тобой два берега, у одной реки…» – вспомнил он мелодию и слова далекой молодости. И все порывался спеть до конца, но слов мы не помнили.

Уходя, он взял в руки разговорник и сказал замечательную фразу:

– Ничто не заменит книгу!

Второй раз Саня ждал меня через неделю, опять в пятницу, опять в холле. Громко кричал муэдзин над городом. В февральском небе сияли пушистые от холода звёзды и молодой месяц. Начало повторилось совершенно банально, до мелочей. Единственное отличие – в этот раз я побежал один, у меня были свои планы: обегал все лавки, но штопора не нашёл. «Ладно, – подумал я, – у него была неделя, наверное, он штопор приготовил…».

Ошибся. Открывать пришлось старым проверенным способом – бутылкой в книжку.

Третий раз события развивались с завидной точностью восточных звёзд – опять через неделю, в пятницу, тучи заволокли небо, а муэдзин пел «под фанеру» – как говорят шоумены, или мне показалось, потому что голос его на ветру дребезжал и сопротивлялся.

В холе гостиницы сидел Саня-хозяин, одет, как парижский парикмахер, в костюм-тройку. Рядом с ним, на диванах расположились человек восемь-десять его друзей, гостей или родственников, которые вслед за ним уважительно встали при моём появлении. Саня показал на них широким жестом:

– Прости меня, Валя-Джан. Очень надо… – и он показал на огромное блюдо со сладостями и фруктами.

Я собирался переезжать на судно через пару дней, и планировал попрощаться. Говоря по-русски у меня в номере было. Однако, обычаи Востока – это не только и не столько вино, сладости и подарки, а слова и жесты.

Я пригласил всех в номер. Они скромно расселись и ждали с нескрываемым любопытством. Это меня заинтриговало. Я и сам был не прочь подыграть сегодня. Я потратил половину дня, бегая из магазина в магазин, но нашёл то, что было так необходимо – купил прямо с витрины и очень этим гордился. Мне не терпелось «покрасоваться».

Наконец, Саня многозначительно улыбнулся мне и разрешающе кивнул. Гости – привстали. Я стремительно взял бутылку в левую руку, поднял над столом, победоносно глянул на хозяина гостиницы, и разжал пальцы правой руки – в ладони лежал великолепный австрийский нож со штопором.

– Не-ат! – Закричал хозяин и потянулся ко мне, так что новенький костюм на нем стал похож на многочисленные паруса великолепного брига. – Нет, Валя-Джан! Муслим! Они пришли посмотреть, как ты умеешь открывать! Убери этот штопор, покажи им как чудо… Русский!

Чудо – так чудо. И я взялся за разговорник…

Оказывается, есть много способов удивить, разговорить и… согреться. Что мы и сделали с Саней чуть позже, когда гости вышли из номера, спиной к двери, будто из тронного зала султана звёзд, хозяина неба, благодарно кивая, и что-то говоря, говоря, говоря.

Куда мы едем, Раджеп?

– Согреться!

Машина скользила в долину, как самолёт на посадку. Раджеп хотел показать мне всю Турцию сразу, и я позволял ему это делать. Мы остановились у придорожной чайной, и он гордо провёл меня в зал, усадил на лучший диван, рассказал хозяину и его гостям, что я – русский друг, мы вместе работаем, ходим в море. Он хочет, чтобы мне всё понравилось.

В чайной были только мужчины. Так принято.

На Востоке представление не мусульманина в качестве гостя – это серьезный шаг, ответственный. Я это понимал и предвидел, и потому сейчас, когда он пригласил меня, я старался быть максимально внимательным, чтобы не подвести его.

Я поднялся с дивана, поприветствовал и поблагодарил всех за гостеприимство. Рядом с нами потрескивали дрова в железной печурке, и кипел чайник, присвистывая, совсем как у нас дома, у моих родителей.

Я сказал об этом Раджепу, он сказал хозяину и гостям, все мужчины закивали головами и замолчали, каждый о своём доме.