Элеонора Кременская - Пьяная Россия. Том четвёртый

– Оставь его, – вмешался гонщик черной иномарки, – я угощаю! Пойдем, тут, неподалеку, в общаге предстоит классная вечеринка! По дороге я куплю пойло и все такое, для стола!

– Любопытно, – недоверчиво протянул его противник, но труса выпустил.

Оказавшись на ногах, зритель поспешно бежал.

– Хороший прикид! – одобрила цвет его волос миловидная девушка, и он расправил плечи, перестал трястись и оглядываться.

– Как тебя зовут, красавчик? – кокетничая, светловолосая простушка подарила ему белую розу.

– Оскар Уайльд, – назвался он именем прославленного писателя.

Простушка, естественно не отреагировала, да назовись он Сергеем Есениным и тут ее чистый лоб не сморщился бы воспоминанием. Поколение чистых мозгов и низменных инстинктов, где царствуют животная страсть, доллары и позерство.

– О, какое чудесное имя! – запрыгала простушка и попросила, сложив руки в молитвенном жесте. – Оскар, пойдем на каток! Я приглашаю!

– Пойдем, – согласился он, – я, как раз туда направляюсь!

– Наташка! – назвалась его новая знакомая.

Внутренне он содрогнулся, почему-то все девушки с этим именем, какие бы они ни были, всегда оказывались невероятными идиотками.

– Ты катайся, а я посмотрю! – попросил он ее, превратившись в осторожного зрителя.

– Ты хочешь увидеть, как я ловко умею крутиться на льду? – сообразила Наташка и захлопала в ладошки.

Простушка, сделав пару скользящих шагов на коньках, взятых на прокат, упала, свалив попутно еще несколько фигуристов. Позорище, скривился зритель и, спрятавшись за спины других зрителей, в большом количестве толпившихся у освещенного разноцветным светом, ледяного катка, ретировался:

– Все Наташки – дуры! – сказал он, спеша выбраться из толкучки.

– Сашка! – окликнул его чей-то веселый голос.

Он оглянулся.

– Всю Москву успел обежать в поисках новогодних чудес? – улыбнулся юноша с экстравагантной внешностью и линзами в глазах, превращавшими его зрачки из человеческих в кошачьи.

– Деда Мороза пока не видел, если ты об этом, – ответил Сашка.

– Ах, этот старый проказник с седой бородой и кучей подарков валяется где-нибудь под кремлевской елкой! – рассмеялся кошкообразный. – Впрочем, ты и сам можешь превратиться в дедушку Мороза!

– О чем ты? – заинтересовался Сашка.

– О шабашке, конечно! Один ряженый Мороз приболел, освободилось место в фирме добрых услуг для другого, то есть, для тебя. Неужели, ты против?

– О нет, я хочу заработать! – засуетился Сашка.

– Всегда рад помочь бедному студенту, – положил руку с наручными швейцарскими часами «Rolex» на плечо Сашки, кошкообразный, – едем в фирму!

Вечер подходил к концу и новый год спешил, наступал на пятки, когда Сашка, он же зритель, он же Оскар Уайльд добрался до своего общежития, где его наряд Мороза был встречен с большим энтузиазмом.

Под громкие хлопки пробок вылетающих из бутылок шампанского, под крики радости двух гонщиков и девчонок-хохотушек, под толкования богатого юноши с вертикальными зрачками и простушки Наташки, какими-то чудесами оказавшейся в тесной комнате общаги уснул наш зритель и снились ему бесконечные ряды детских лиц хором читающих стишки про елочку, и снились гоночные автомобили, украшенные мигающими гирляндами, и ледяной каток полный фантастических сказочных персонажей. И снился дед Мороз, самый настоящий, с долгожданной игрушкой наготове.

– Это для тебя, милый Саша, Оскар Уайльд, – говорил он, протягивая ему серебристый ноутбук.

И Сашка тянулся к подарку, а над ним сверкали серебристым светом дождики и раскачивались елочные игрушки, на улице грохотали взрывы новогодних салютов. Простушка Наташка хохотала от бешеной скорости черного гоночного автомобиля:

– Быстрее, быстрее! – кричала она, с восторгом разглядывая проносящиеся мимо светлые полосы праздничных улиц столицы.

– А вот это видел! – победоносно крутил дулю забияка, обгоняя черный автомобиль.

И толпа зрителей восторженно аплодировала гонщику красного болида, но Сашке было не до того, он был зрителем собственных снов и счастливый, улыбался во сне мультяшным новогодним снам…

Ночью, под светом звезд, в чистом поле, абсолютно беззвучно плясал человек. Музыкой ему служило голосистое пение соловьев, раздававшееся на всю округу, где невдалеке мерцал ночник в чьем-то окошке и совсем далеко рассекали темноту ярко-горевшие фары карабкающихся по пахотным землям, тракторов.

Человек выбивая дорожную пыль, скакал в русской плясовой по утоптанной белой тропинке, и широкая улыбка озаряла его лицо не хуже самого яркого месяца.

Рядом с плясуном шевельнулись кусты и женская, изящная ручка поманила пальчиком.

– Иду, Светик мой, иду! – зашептал плясун, моментально перейдя от танцев к действиям.

В кустах послышались звуки поцелуев и игривый смех.

А в это время, по тропинке, не торопясь пробирались двое: старик и старуха.

Старуха, подпираясь костылями, вышагивала, охая и ахая, создавалось впечатление, что каждый шаг давался ей, ой как нелегко. Старик, сухонький, маленький, но в широкополой шляпе, которую он беспрестанно поправлял, потому что она съезжала ему на глаза, сердился, наступая жене на пятки:

– Зачем ты стонешь, зачем меня изводишь? Ногу сломала два года назад, вылечила, ходить доктор тебе дозволил без костылей!

Старуха громко, презрительно фыркнула, обернулась на него:

– Много ты понимаешь? Шляпу замени, чудо! Ни разу за восемьдесят лет кости не ломал, а поучаешь!

– Ни разу, – согласился старик, поправляя шляпу и обежав старуху по обочине тропинки, весело предложил, – а хочешь, я волокушу сооружу, протащу тебя до деревни и… эх, будто королевну!

Старуха обиженно шмыгнула носом:

– Было время, ты отседова меня на руках до дома-то доносил!

И они оба взглянули на подрагивающие кусты.

– И не так давно любили друг друга, – подтвердил старик, беззвучно шевеля губами, принялся, как видно, подсчитывать, когда.

– Кажись, вчера, – вздохнула старуха, с нежностью глядя на подернутые молодой зеленью ветви ивняка.

– А мы сегодня! – расхохотались из кустов.

Старуха испуганно замахнулась костылем. Старик отскочил за ее спину.

Из-за кустов торжественно вышли двое. Держась за руки, но смело глядя в глаза старикам.

– Виталька, Светка, вы? – ахнул старик, выходя из-за надежной, широкой спины жены.

– Кто же еще? – вопросом на вопрос ответила Светка и, перекинув шерстяной плед через плечо, пошла к деревне.

Виталька пританцовывая, последовал за ней.

– Ишь ты и плед прихватила, – рассмеялась старуха, озорно толкнула старика, – а мы-то в свое время твой пинджак на траве расстилали.