Сергей Шустов - Бах. Эссе о музыке и о судьбе

«Позвольте мне себя обмануть!», – словно бы просят историков и биографов по крайней мере половина «читателей о Великих». «Только правда, и ничего, кроме, правды!», – сурово требуют примерно столько же остальных заинтересованных. Но есть еще, надо полагать, третья часть, – которая просто не видит никакого смысла отвечать на подобные глупые вопросы!

В многочисленных биографиях Баха (которыми особо был богат век XIX, когда всплеск интереса к жизни Иоганна Себастьяна и его творчеству напоминал океанскую волну, вознесшуюся словно из небытия, из сонных пучин забвения) раскиданы щедрыми россыпями те самые «анекдоты», о которых смело можно говорить как о вымысле. Это и понятно: мало что сохранилось документального с тех времен, когда Бах был всеми позабыт. Даже скрупулезный Швейцер не избежал ошибок и заблуждений, интерпретируя вехи биографии своего кумира. И наши взгляды на многое в личности и судьбе Баха продолжают пересматриваться и поныне. Это – неизбежный процесс.

Приведу лишь один пример, красочно и весьма убедительно описанный в книге русских баховедов А.П.Милки и Т.В.Шабалиной. Речь идет о «предсмертном» органном хорале «Vor deinen Thron tret’ ich hiermit» («Пред Троном Твоим предстаю»). Вот как описывает ситуацию с его созданием А. Швейцер (а вслед за ним и многие другие биографы Баха):

«…Рукопись показывает нам все передышки, которые вынужден был делать больной Бах; высыхающие чернила, разбавляемые водой, день ото дня становятся жиже; едва разбираешь ноты, записанные в полутьме при плотно завешенных окнах. В темной комнате, предчувствуя близкую смерть, он создал творение, выделяющееся даже среди его произведений, единственное в своем роде… Мировая суета уже не проникала сквозь занавешенные окна. Умирающий мастер слышал гармонию сфер. Поэтому в его музыке более не чувствуется страдание: спокойные восьмые движутся по ту сторону человеческих страстей; все проникнуто просветлением». Швейцер пишет, что стоящий у врат Господних полуслепой Бах диктует ноты хорала своему зятю Иоганну Кристофу Альтниколю.

Тщательные исследования рисуют, однако, другую картину, причем, гораздо менее драматическую: хорал этот был создан задолго до смерти автора, Альтниколь его не переписывал (запись принадлежит руке другого копииста), внезапная остановка рукописи на двадцать шестом такте свидетельствует отнюдь не о резком ухудшении самочувствия диктовавшего, а, повидимому, всего лишь о том, что данное произведение «отложили» на время. В пользу последнего свидетельствуют так называемые кустоды – знаки переноса, стоящие в завершении того самого «рокового» двадцать пятого такта.

Вся эта история – красивый вымысел. Ведь, согласитесь, должно же последнее произведение величайшего мастера таить в себе особый, может быть, даже мистический, смысл? Быть достойным удивительной легенды?

«Не дотрагивайтесь до нашей Красивой Картины!», – тем не менее просят читатели и слушатели. «Наш образ Баха – именно такой, и не нужно его ломать и перестраивать!» Но, как видим, есть и другие мнения. Других людей. И это – тоже неизбежность жизни. В которой равно нельзя жить без вымысла, и легко потеряться без правды…

Бах задает много вопросов. И не на многие отвечает. В этом он тоже человечен. Он – не Бог. Он просто заставляет человека задавать вопросы себе самому. Трудиться. Искать. Страдать и верить. Созидать и мечтать. Не сдаваться.

Бах в равной степени помогает искать истину и доверяться мечтам…

Как измельчал мир! Каким он стал меркантильным и купи-продажным! Спроси современного человека, что говорит ему слово Бах? И 8 из 10 скажут: это прославленные электрокамины! Спроси у современного человека, что говорит ему слово Кайзер? И 10 из 10 скажут: это отличные холодильники и посудомоечные машины! Как же?! «Кайзер – Король на вашей кухне!» Спроси современного человека, что говорит ему слово Бетховен? И 6 из 10 скажут: это собака. И фильм! А Моцарт? О! Это мы уж точно знаем! Это – новый смартфон! Или программная система для суперкомпьютеров! Или – бренд модной трикотажной одежды. Или, на худой конец, отель …не помню где, но мы там отдыхали! А Кроненберг? Это, конечно, пиво! Как – музыкант? Как – ученик Баха? Не слыхали такого? А Бах – это кто? Который Ричард? Он что-то вроде написал в назидательной прозе?

Как говорится сейчас в молодежной среде – Жизнь нужно прожить так, чтобы в твою честь потом назвали черепашек ниндзя!

Куда подевались мысли о Высоком? В какую неведомую даль удалились наши стремления к Возвышенному? Неужели наша жизнь настолько крепко и прочно свелась к бытию, которое определяет сознание: к машинам, к заработку, к шоппингу, к цинизму и наглости, к упрощению и плоским шуткам, к …успеху! И если кто-то вдруг заявит, что недавно довелось ему послушать чудесную оперу Рейнхарда Кайзера «Цирцея», все вокруг будут весьма удивлены и долго станут расспрашивать – что за дивно-неизвестный композитор такой? И вспоминать подспудно-ненарочно чудесную посудомоечную машину у себя на кухне…

Понятие «успешного человека» говорит само за себя. Успешен тот, у кого весь успех визуален – достаток, прибыль, сбережения, бизнес, коммерция, счет, материальные блага… Его, успех, можно поглядеть, потрогать, переставить с места на место. Увеличить, наконец! Чистой воды материализм. Стало быть, если этого нет – то человек, увы, не успешен. Успех – он от слова «успеть»? Куда? Зачем?

Бах был в нашем понимании явно неуспешен. Практически ни в чем. Он оставил после себя только два десятка различных музыкальных инструментов. Как основное материальное наследство. Ну – и еще где-то 20 детей. Половина, правда, из них не дожили и до юношеского возраста. Ни денег, ни заслуженного признания у современников…

В нашем обыденном сознании Бах – ускользающая личность. Ускользающая от понимания. От наших представлений о том, КАК нужно жить. И ради чего, собственно.

Все, что мы знаем о Бахе – либо романтизировано, либо сведено к скучному документальному изложению. Эти два направления, два взгляда на великих художников часто встречаются в нашем суровом, «меркантильно-бесчувственном» времени. Они оба порождены им. Смотрите сами: лирическо-романтический взгляд – это наша тяга к исчезающему, ускользающему Духу. Серьезно-документированное правдоискательство, требование правды, пусть самой что ни на есть неприятной, – это угода нашему современному Идеалу: всё должно иметь простые причины и объясняться сухими материалистическими фактами.

Что бы мы ни читали о Бахе, ни видели в фильмах о нем (правда, немногочисленных) – везде есть элементы романтических выдумок, и доказательно подтвержденных сухих данных. И всюду они борются в нашем сознании и душе за первенство. И это касается не только Баха. Почитайте биографии Моцарта, Шекспира, Рембрандта или Пушкина. Причем, чем менее мы достоверно знаем о Великом, тем сильнее идет столкновение этих двух взглядов.