Наталья Семёнова - О серьёзном и курьёзном. повести и рассказы

– Может, твой Петя и «такой», а моего Васю сюда не приплетай! – возмутилась я.

– Я не про наших ребят говорю, а вообще, – чуть сконфузившись, пояснила Галка. – Пойми, свято место пусто не бывает. Ты вот попрекнула меня, что слово не держу. Ну, сдержу, тоже поеду учиться. А женихов своих на кого здесь оставим? Они нам еще не мужья и свободны, как ветер. И не думай, что сватовство очень обязывает. Даже в старые богогояз… богобоязненные времена разрывали помолвки, плюя с высокой колокольни на поруганную честь девушки и её родни, – говорила она вдохновенно. – Даже благородные дворяне вели себя чёрти как, когда им было выгодно. Вспомни Кити из «Анны Карениной». Как она терзалась, чуть не померла, когда разонравилась Вронскому! Правда, он ничего ей не обещал и даже ни разу не поцеловал, не считая лобызания ручек. Но это этикет, голая формальность. Тогда хоть тресни, а поцелуй даже иссохшую клешню древней старухе, если она из высокого рода, а не какая-нибудь крестьянка вроде нас с тобой. И Кити считалась опозоренной только потому, что мечтала да не стала женой Вронского. А мы с тобой, в отличие от нее, не просто мечтаем, а конкретно засватаны! Невесты мы с тобой и должны вести себя соответственно, а то сраму не оберешься.

Очарованная её пылким монологом, я бездумно ответила:

– И плевать! Теперь я буду жить в городе. Раз в неделю-две приехала домой, повидала своих – и опять укатила учиться.

– А если Вася найдет себе другую кралю – тебе тоже плевать?

– Ты что, сдурела? Я жить без него не могу!

– Так давай, Машутка, сделаем по-умному: сначала замуж выйдем, а потом поедем учиться. Мы уже будем законные, «мужние» жены, а с женами придется считаться.

Послушать Галку, так ее в первую очередь волновало соблюдение приличий, а не любовь к Пете. Время показало, что это было далеко не так. Но – по порядку…

Её доводы, логика убедили меня, и я забрала документы из института. К лету следующего года мы обе вышли замуж. Пора, казалось бы, подумать и о дальнейшей учёбе. Но Галка извинилась за «данное сгоряча обещание» и отказалась выезжать из села, дабы не лишать Петю своей нежной заботы, а Вася заявил мне:

– Выбирай: или – я, или – учеба… Нет, учиться, конечно, ты можешь, только заочно, – помедлив, добавил он. – Я не хочу один куковать в четырех стенах.

Я еще переживала медовые дни замужества, боготворила супруга. Все его высказывания казались мне интересными и остроумными, поступки – единственно верными. Его рассеянность я приписывала мечтательности, немногословность – таинственной недосказанности. Даже в случайном прикосновении, вскользь брошенном на меня взгляде мужа я искала знаки его необыкновенной любви ко мне. Сидим мы, к примеру, ужинаем. Глянув в окно, он говорит:

– Какой красивый закат! – а я домысливаю за него: «Рядом с тобою, Машенька, мне всё прекрасно».

Категоричность Васи по поводу моей учебы мне даже польстила.

«Как он меня любит! – взволнованно думала я. – Ни на день, ни на минуточку не хочет расставаться. Прямой и честный, без всяких там хитроумных „с серединки на половинку“: если вместе – то всегда, а если порознь – то навсегда. Или – или!».

Обучение в медицинских учреждениях только очное. Вновь отложив учёбу на потом, я устроились счетоводом в правление колхоза. Работа с цифрами и расчетными документами мне понравилась. Мечта о благородной специальности врача потускнела, как заношенное бельё. Вскоре я родила первенца Коленьку, а после декретного отпуска вернулась работать в контору (позднее, окончив заочное, «по своему профилю» отделение института, я получила диплом бухгалтера).

Галка как начала трудовую жизнь почтальоном, им и поныне работает. После свадьбы учеба и карьера потеряли для нее всякий смысл. Любовь к Пете оставалась её призванием и смыслом жизни и тогда, когда он ушёл от неё.

А ушёл он на втором году их супружества. Я искренне жалела подружку. Петя был человеком трудолюбивым, добродушным и на редкость совестливым. Навсегда покидая Галку, он пытался утешить её рассказом о своей долгой, мучительной и тайной (чтоб ее не огорчать) борьбе за сохранность семейного очага.

Очаг оказался с изъяном с самого начала. Еще на свадьбе Пете приглянулась Зинаида – смазливая девица, сирота, проживающая в уютной городской квартире. (Девица эта никогда не появилась бы в селе, не вспомни Галкина мать о дальних родственных связях между ними и не пригласи ее на торжество). Спохватившись, Петя мысленно отругал себя: рядом с ним хорошенькая юная супруга, еще в фате. Впору предвкушать восторги первой брачной ночи, а не заглядываться на другую женщину. Поздравления, тосты, свадебные песни, игривые частушки и шуточки, бесконечные выкрики «Горько!» вновь распалили его страсть к Галке, и он опять устремил к ней все вожделенные взоры и помыслы. Впрочем, его умозрительная измена осталась никем не замеченной.

Свадьбу сыграли зимой, а летом, по приглашению Галкиной матери, Зинаида приехала в село провести свой отпуск. Жила она под одной крышей с молодожёнами. Теперь Петя увлекся гостьей всерьез, но как порядочный семьянин попытался обуздать непрошеное и опасное чувство. Неслучайно его искусительница внезапно уехала, чем удивила и огорчила старую хозяйку. Петя с неделю пребывал в унынии, что объяснил встревоженной жене переутомлением. Она ему поверила. Потом, после развода, Галка скрупулезно описала события своей коротенькой семейной жизни. Однажды я читала эти записи. В них – ни слова об измене, сопернице, обиде. От трогательного опуса веет покоем и счастьем. Он украшен сдвоенными сердечками, цветочками и амурами, вырезанными из открыток. Только в самом конце – полное горького сожаления и тоски высказывание:

«Ах, если бы я знала, любимый мой, что тебя мучит! Я бросила б отчий дом, дорогих родителей и увезла тебя на край света. И мы были бы счастливы до гробовой доски!»

Они и в родных пенатах могли прожить счастливо до ста лет, не вздумай Галкина мать (старая глупая перечница!) пригласить к себе пресловутую сиротку на Новый год – и пригласить, заметьте, в третий раз.

Число «три» таит в себе магическую силу. По библейскому писанию Спаситель воскрес на третий день после своей смерти. Отсюда, думаю, все и пошло. Многозначительные идиомы с мистическим числом встречаются сплошь и рядом. Его нещадно эксплуатируют сочинители сказок. Наугад называю произведения: «Три толстяка», «Три поросенка», «Три медведя». Сказочные персонажи добиваются своего, три ночи просидев в засаде, или трижды перекувыркнувшись через голову, или отправившись за «тридевять земель в тридевятое царство», прибыв туда через три года и вдобавок истоптав «три пары железных башмаков». Это число суеверно почитали наши предки, и мы его употребляем в разных вариациях: «угадай с трех раз», «трижды плюнь через плечо», «сделай три попытки»… Число «три» исчерпывает наше терпение до последней капли. Если с трех раз цель не достигнута, мы подчиняемся обстоятельствам или сдаемся на милость победителя.